Страница 49 из 108
- Реабилитация завершена, - послышался слабый голос индивида.
- Тебе стало лучше? - Глеб присел рядом с ним.
Антон растянул губы в улыбке.
- Ты рассуждаешь, как заботливый человек. Я не ощущаю боли. Я определяю себя... законченным.
- Антон, я что-нибудь придумаю для тебя.
- Ты следуешь опасному человеческому пороку: упрямству.
- Упрямство - порок для дураков, - бросил Глеб в ответ. - А для тех, кто мыслит, это двигатель! Пойми, Антон. Или просто поверь! Ты мне дорог. Ты мой наставник.
- Я учил тебя использовать логический вывод. В тебе теперь нет моих уроков. Ты человек. Вот индикатор твоей человечности, - старик показал на Тамару. - Я не могу проанализировать слова девочки. Я никогда не мог проанализировать Ольгу Александровну. Они обе рассуждают иначе, чем стандартный человек. А ты способен понять.
- Антон, я пришел сюда, чтобы узнать, какой дорогой мне идти дальше. Что я должен сделать на земле? - Глеб опустил голову на грудь и добавил. - И я не узнал.
- Я выбрал некорректный образ, когда обозначил твою цель пределом бесконечности. Ты добился цели. Ты человек.
- Но этого мало! Посмотри на меня. Я умею думать сердцем и душой, я достиг осознания своего человеческого "я", и тело мое, повинуясь рассудку, перестроило все жизненные процессы. Я родился для земли. Помнишь, ты мне сказал, что я выбрал дорогу к диву? Разве моя дорога кончается рождением? Человеческое общество едино. Земля терпит нас всех - и тех, кто живет с ней, и тех, кто давно не заглядывал к ней в душу. Есть города и деревни. Есть обыватели и поэты. Есть те, кто любит, и те, кто играет в любовь. Так что же позволяет нам существовать вместе? И зачем в мире, где всё делают упрощенным и искусственным, искусственно создали меня, достигшего в конце концов естественного чувства жизни?
Потекли минуты без слов.
- Если бы Ольга Александровна дождалась тебя, она бы никогда не покинула нас, - вдруг прошептал Антон и медленно поднялся.
Едва передвигаясь на негнущихся старческих ногах, индивид подошел к лабораторному шкафу. Зазвенели пробирки под неуверенной морщинистой рукой, упала и вдребезги разбилась пустая колба. Завороженный, Глеб смотрел, как Антон извлекает из-под груды бесполезного хлама пеструю картонную коробку.
- Это всё, что я успел сохранить, - он опустил, почти уронил коробку на стол.
Глеб помог наставнику добраться до кресла и оглянулся на Тамару. Девочка бережно раскладывала перед индивидом на полу содержимое заветного хранилища.
То были выцветшие фотографии и карандашные узоры на листочках из старых школьных тетрадей. Последним девочка достала маленький, не больше сантиметра, осколок темного минерала.
- Дай мне, пожалуйста, малышка, - Антон чуть подался вперед.
Тамара аккуратно вложила в сухую старческую руку черный непрозрачный кристаллик.
- Это - незавершенный модуль управления. Последнее детище Алексея Андреевича.
Взгляд Глеба пристыл к кристаллу, на сколотой поверхности которого виднелись бороздки и точки, нанесенные иглой.
- Алексей Андреевич выжигал на камне линии, - продолжал Антон, - затем опускал в пробирку с родниковой водой. Прежде, чем закрыть готовую капсулу, он помещал в нее этот предмет. Дальнейший процесс невозможно логически объяснить.
- Должно быть, рисунок имеет значение, - пробормотал Глеб. - Если представить, что на уровне кристаллической решетки задан новый порядок, минерал приобретет свойства, которых у него нет в естественной природе...
- А это кто? - беззастенчиво перебила Тамара, держа в руках фотографию молодой белокурой женщины.
- Это Ольга Александровна, мама Анны и Филиппа Жулавских.
- Красивая... А я видела ее портрет на стене в гостиной!
- Какой портрет, малышка? - ласково спросил Антон.
- Ну, портрет! Она там думает о чем-то очень большом, - Тамара взмахнула руками, - как майское небо! Там много красивых белых и голубых пещер. Там много людей с огромными цветами. Только люди не двигаются. Они стоят и чего-то ждут. Она тоже ждет. Она очень хорошая, но... чужая.
- Я не понимаю, о чем говорит девочка, - Антон повернулся к Глебу. - Что с тобой?
Шальной взгляд парня метался от кристалла к разбросанным рисункам.
- А я начинаю понимать... Тома, посмотри сюда, пожалуйста. Тут тоже нарисован портрет?
И он поднес к глазам Тамары таинственный модуль управления. Девочка долго разглядывала линии и точки.
- Портрет. Но его не дорисовали... - она быстро переворошила бумагу на полу. - Вот этот!
И победно подняла клетчатый листок с хаотичным цветным узором.
- Этот рисунок я взял с рабочего стола Алексея Андреевича вместе с незавершенной работой, - подтвердил Антон. - Какие выводы ты делаешь?
Глеба смотрел в узор. От разноцветных линий будто веяло "теплом". Портрет, цветок... Узор изображал "тепло"! На короткий миг он разглядел человека в глубине ожившего орнамента.
- Ольга каким-то непостижимым образом рисовала человеческую сущность, проговорил он. - Жулавский переносил изображение на осколок минерала, а земля создавала организм, взяв за основу портрет. Так появилось альтернативное начало жизни!
- Твои суждения не логичны. Ты фантазируешь.
Глеб встрепенулся.
- Между фантазией и реальностью очень тонкая грань, Антон!
Тамара уснула здесь же, прямо на полу, отказавшись от подушки и одеяла, предложенные Анной. Журналистка провела время до рассвета в своей детской комнате, мужественно стерпев отсутствие электроэнергии и тепла. А Глеб и Антон общались всю ночь. В основном говорил Антон. Глебу казалось, что наставник старается отдать ему свою память. Попытки развернуть разговор на настоящее или будущее успеха не возымели. Единственной темой, породившей проблеск надежды, был вопрос индивида о дереве. Глеб клял себя за то, что так и не научился доводить до ума все "странности", выплескиваемые Тамарой. Конкретного ответа он не нашел. Но пообещал вернуться в дом Жулавского, как только будет уверен в безопасности Анны.
В машине, когда журналистка принялась выспрашивать у товарища, о чем они разговаривали с индивидом в ее отсутствие, Глеб, не зная почему, замкнулся. Ответив что-то дежурное, он устроился на заднем сидении, прикрыл глаза и задремал: сказалась бессонная ночь. Тамара без остановки болтала о портретах, похвасталась, что Антон назвал ее похожей на Ольгу, но про узор на камне не вспомнила. Зато с чувством пропела Анне очередную песенку: