Предел бесконечности

Анна прикрыла глаза и с трудом сглотнула.

Квартира отважного спасителя и его странной сестренки располагалась на восьмом этаже. Лифт, разумеется, не работал, и Анна поднималась по лестнице на ощупь, одной рукой держась за грязные перила, другой прикрывая нос и рот, чтобы хоть как-то отделаться от гнусного запаха отбросов, кошек и прочих прелестей полувекового строения.

- Мы не насовсем тут поселились, - смущенно пояснила девочка, когда гостья застыла на пороге комнатки. - Вот диван. Отдохни.

И она скрылась в прихожей. Заурчал водопроводный кран.

- Глеб! Ура! Вода течет!

- Завари листочки, Тома, - откликнулся мужской голос.

Анне вдруг показалось, что этот низкий бархатный тембр ей откуда-то знаком. Она осторожно выглянула в прихожую. В ванной комнате горел тусклый свет, дверь была приоткрыта. Мужчина, опираясь о края раковины, стоял над краном, из которого тонкой струйкой текла вода. Куртку он сбросил. Теперь Анна видела широкую атлетическую спину, а закатанные по локоть рукава рубахи обнажали сильные натруженные руки. Длинные черные волосы лежали на плечах.

Он умылся и осторожно приложил к лицу полотенце. В зеркале, криво висевшем над раковиной, Анна заметила проступившие на ткани красные пятна.

- Как мне вам помочь? - робко спросила она.

- Не стоит беспокоиться, - он обернулся. - На мне быстро заживает.

Смуглое сухое лицо с жесткими обрезами скул, глубокие проницательные глаза под черными густыми бровями, прямой ровный нос и крепкий "волевой" подбородок - ошибки быть не могло.

- Глеб? - Анна попятилась.

Удивление разгладило складки на лбу, синий взгляд напрягся.

- Глеб... - повторила она шепотом.

Он просветлел.

- Анна?.. Вот это да. Анна! - он подался вперед, но почему-то замер. Погоди-ка, Анастасия Нежданова это...

- Это я! Я! Глеб! - она по девчачьи прижала руки к груди и крутанулась на каблуках. - Чудо! Просто чудо, что ты нашелся!

И Анна кинулась ему на шею. В ее объятиях парень вздрогнул. Она вспомнила о драке и поспешно отстранилась.

- Тебе больно? Ой, извини.

- Чепуха, - он еще раз с ног до головы оглядел девушку. - Тебя не узнать! Какая ты стала... Тома!

Девочка выглянула из кухни.

- Тома, познакомься, это Анна Жулавская.

- Здравствуй, - произнесла девочка с таким видом, будто видит гостью первый раз, и чинно удалилась.

- Что это с ней? - Анна продолжала улыбаться, но в глазах появилось беспокойство.

- Ничего страшного. Тамара немножко осторожничает.

- А кто она?

- Я зову ее сестренкой.

- Как? Она тоже, как ты? Индивид?!

Глеб ощутил слабое дуновение, похожее на "холод". В его памяти Анна представлялась чем-то средним: иногда она излучала "тепло", а иногда - ничего. Он списывал эту двоякость на безжалостное время. И вот настоящая, реальная Анна перед ним, как на ладони. Но "тепла" он больше не видел.

Похоже, Тома права: ее цветок завял, - с сожалением подумал Глеб.

- Нет. Тамара не индивид, - спокойно ответил он и хотел добавить "и я не индивид", но смолчал.

- Глеб, посмотри-ка, у тебя кровь, - Анна осознала свое открытие и ахнула. - Глеб, это же кровь!

- Я им надавал тумаков, но и мне попало, - он виновато повел плечами. Подожди меня недолго. Мне надо в себя прийти.

Он ушел на кухню. Профессиональная привычка всюду совать нос Анну не покидала никогда, и на этот раз она не устояла перед соблазном.

Глеб сидел за столом перед чашкой пахнущего горечью коричневого настоя, запрокинув голову так, что затылком упирался в стену, и медленно глубоко дышал. Тамара стояла рядом. На взгляд Анны она оглянулась. По ее совсем не детскому выражению лица журналистка поняла, что пора прекратить наблюдение.

Комнатенку освещала одинокая лампа без абажура. Диван, тумбочка, шкаф без дверцы, два матраца в углу, на которых устроилась, обняв колени, молчаливая Тамара. Анне стало казаться, что она попала в какой-то старинный кинофильм с этикеткой "кино не для всех". Она смотрела на Глеба, слушала его рассказ, и временами проваливалась в мистическое забытье, где реальность граничила с выдумкой, как в ее статьях. В один из таких моментов Глеб прервался на полуслове и спросил:

- Тебе трудно мне верить?

- Нет! Что ты! Нет, - Анна встрепенулась. Запоздалый страх - как он прочел ее мысли - окатил холодной струей.

- Я не соответствую твоему представлению об индивидах, да? - Глеб с тоской смотрел на ту, которую помнил безмятежной непосредственной девчоночкой в отцовском доме.

- Ну,... пожалуй, не совсем соответствуешь. Я знаю, ты всегда как-то отличался от других. Антон говорил, что у тебя огромный потенциал. Он предлагал отцу оставить тебя в лаборатории, но папа почему-то не согласился. Наверное, это к лучшему.

- Да. У Жулавского я бы никогда не стал тем, кто я есть.

- И кто ты теперь?

Глеб почувствовал дурноту. Еще одна глупейшая ситуация, в которой он был бессилен что-либо поменять.

- Человек, - просто ответил он и поспешил отвести внимание журналистки от своей персоны. - Ты писала про Лизу в статье. Там всё правда?

Анна, как положено, обиделась.

- Конечно! Какой разговор!

- Значит, Лиза тоже сумела развить себя настолько, что организм перестроился в естественную для земли форму. Они убили человека. Живого, юного человека!.. Мне страшно смотреть, что творится с людьми. Общество без души и сердца, голые слепые законы, дурацкие предубеждения. Стоит только человеку окунуться в этот котел, он начинает терять все хорошее и уникальное, что было у него в детстве. Рассудок и правила становятся главным критерием общественного существования. И я уже не знаю, существует ли альтернатива.

В его словах не звучало ни тени упрека, но Анна ощутила легкий укол совести. Получалось, что сказанное относится и к ней.

- В истории с индивидами, - продолжал Глеб, - мне до сих пор не понятно, почему тогда не пришли за мной? На случайную ошибку это не похоже, и... Что это?

Анна медленно опустила на его колени компьютерный диск.

- Твое досье, - она откинулась на спинку дивана, - все эти годы я таскала его с собой вместо талисмана. А так как Антон успел уничтожить все копии, перед тобой - единственный экземпляр. Делай с ним, что хочешь.