Предел бесконечности

- Я к ним не хочу. Они на небо смотрят. Я не люблю, когда они говорят с небом.

- Я сам к Семеновым зайду, - поспешил выручить девочку Глеб. - Через полчаса. Ладно?

Тетя Вера пожала плечами.

Дом Семеновых стоял на окраине деревни в компании двух заброшенных изб. Его окружал сгнивший до основания забор и густая сетка голого кустарника. Навстречу Глебу вышла молодая деваха в розовом платочке.

- Привет, - она застенчиво опустила глаза.

- Пригласи человека в дом! - раздался из курятника строгий голос матери.

- Проходи, Глеб, - девушка посторонилась, не отрывая взгляд от сломанной ступеньки.

- Спасибо, - он сделал несколько шагов в сенях. - Борис Сергеевич привез продукты. Это вам.

- Благодарствуйте. Ты не был у нас в горнице? Проходи, проходи. Господь велит встречать каждого, кто постучался в дверь.

Елена мягко переступила порог следом за гостем и, обратясь на передний угол, поклонилась изображению женщины в старинных одеяниях, держащей на руках голого младенца. Глеб впервые воочию увидал икону, ставшую притчей во языцех для всей деревни. Что-то в изображении ему не понравилось. Он попробовал с помощью аналитики выгрести из памяти все, что встречал на тему иконописи, но в последний момент ограничился простецким вопросом:

- Православная богоматерь?

- Да. Пресвятая Дева Мария.

Повеяло холодом. Нечто мерзлое таилось в прозвучавших словах, в гармоничном на первый взгляд изображении, в стенах и предметах горницы. Глеб вспомнил величественные златоглавые храмы, истерзанные временем деревенские церквухи и людей, входящих в божьи обители. Оглядываясь назад сейчас, с высоты взятых рубежей, он определил, что ощущения, полученные в результате наблюдений за верующими, были неоднозначные. Некоторые представлялись ему "теплыми", большинство - обычными, нейтральными. Но ни разу еще ему не приходилось встречать явственный колючий "холод".

На улице под старательным апрельским солнцем Глеб почувствовал себя значительно свободнее и еще раз оглянулся на избу Семеновых.

- Форма и содержание, - подытожил он вслух. - Форма поддерживается искусственными правилами, в том числе - религиозными. Так общество сохраняет видимую целостность. А содержание зависит исключительно от человека и от его места в системе "человек - земля".

Он поискал глазами собеседника, но кроме кошки на завалинке, занятой своей особой, поблизости никого не оказалось. Рассуждать мысленно было неприятно, и все же Глеб вернулся к прежнему способу построения выводов.

Под формой можно тщательно упрятать содержание, как под маской спрятать лицо. Но я сейчас каким-то образом увидел именно лицо. То, что всегда видит Тома... И почему я до сих пор не понимаю, что такое тамарин "цветок"? Прочему она продолжает говорить о поисках дивного дома? Не потому ли...

Ответ обрушился как гром среди ясного неба.

Тамара живет внутри земли, а не смотрит со стороны, как большинство людей. Она берет из нее силы и отдает ей свои через человека, через животных и растения. Бориса Сергеевича по праву считают старостой - старшим из равных, потому что он черпает мощь из природы и из человеческого сообщества и своим "теплом" поддерживает односельчан. Логики в этом нет, зато есть диво земное, объединяющее всех в одно целое.

Перед глазами раскинулось мокрое поле, недавно сбросившее с плеч ледяной покров зимы.

- Я знаю дорогу к горизонту, земля! - сильный голос раскатился по непаханому простору. - Возьми меня и позволь мне войти.

Всё в Белкове походило на необитаемый остров, где однажды собрались пятнадцать человек, потерпевших кораблекрушение в волнах цивилизации. Каждый со своей разбитой лодки, они попали сюда и сумели выжить благодаря собственным силам и чувству плеча. Глеб стал родным для этих людей. Пожилые обращались к нему "сынок", десятилетний Димка все вечера напролет слушал его уроки, и даже глухонемой Андрей, старший сын Кожемятовых, начал понимать то, что парень старался ему втолковать знаками, записками и губами. Елена застенчиво отпихивалась от грубых домогательств Вовки-урки и исподтишка подсматривала за синеглазым молодцем с неизменным "хвостом" черных густых волос на затылке. Ее чувственные взгляды Глеб не замечал. Он без устали трудился вместе с мужиками на посевной, обновлял кровлю избы Бориса Сергеевича, чаще называемого здесь "Батяней", помогал деду Воеводину перекапывать огород, возился с трактором в гараже у Кожемятова, ставил сети и переметы под дотошным руководством Карпова и, засыпая с чувством переполняющей силы, видел добрые сны...

Борис Сергеевич с сожалением погладил капот грузовика и еще раз просмотрел список деталей, необходимых для починки.

- Мы столько денег не наскребем, сынок, - тяжело вздохнул он. - Даже если Гнедого запряжем и до рынка осенью дотащимся. У нас урожая такого не будет, чтоб продавать! Сам видал, какая тут земля. Изголодалась, милая, плохо родит.

- А трактор? - Глеб не желал принимать поражение. Все, что он мог сделать с машиной, он уже сделал. Но загубленный мотор окончательно и безнадежно сдох. Оставалось либо чудо, либо поездка за запчастями в поселок.

- Да ты лучше меня знаешь, что трактор не поможет.

- Надо бы в Давыдовку сходить, - предложил бывший адвокат Карпов. Попавший в какую-то подозрительную историю, он уже десяток лет жил в Белкове. Поговаривали - поначалу скрывался, а потом земля притянула. Осел, хозяйство завел.

- Что еще за Давыдовка? - оживился Глеб.

- Вымершая деревня, - неохотно ответил Борис Сергеевич. - Отсюда километров семь через болото. Жили там три-четыре семьи, и вдруг в один год все перемерли. То ли болезнь какая, то ли время им пришло. Плохое место.

- У них был автомобиль и гидравлический насос, - продолжал Карпов. - Я к ним захаживал, видел.

- Растащили давным-давно все насосы, - проворчала тетя Вера, кормившая поросят. - И вообще. Заразу какую-нибудь притащите оттуда, греха не оберемся.

- Я один пойду, - заявил Глеб.

- Вот еще! - одернул Борис Сергеевич.

- Батяня, меня никакая зараза не возьмет!

- Эва, разошелся! Ты ж тропы не знаешь.