Страница 11 из 22
– Охрана есть?
– Всего около полусотни всадников.
– Это то, что нам надо! – обрадованно воскликнул Алтан.
Бури Бухэ весело расхохотался, подняв к небу темно-бурое от мороза лицо, оглашая окрестности утробным, грохочущим голосом. Повеселившись вдоволь, он обратился к Алтану:
– Ну, что делать будем, брат?
– Всего лишь полусотня охраны! – тот тоже не таил радости на лице и с застывшей улыбкой напряженно думал. – Главное теперь – ни одного из них не упустить, чтобы никто о нас не узнал, понимаешь? Вдруг это сами джадараны, а нам ведь ни к чему кровные враги.
– Понимаю, брат, – Бури Бухэ сделал озабоченное лицо, призадумался. – Потом ведь не оберешься всяких сплетней, мол, опять эти кияты… поэтому надо всех их на месте убить. Ну, это нам недолго…
Солнце приподнималось над юго-восточными холмами. Сзади, вытянувшись далеко направо и налево, стояли сотни. Над мордами разномастных лошадей поднимался белый пар, туманом висел над рядами. Воины, застыв в седлах, выжидающе смотрели на своих нойонов.
– Сделаем вот что, – решившись, сказал Алтан, – сначала две сотни отправим в обход, по обеим сторонам, чтобы закрыли им дорогу назад, если они начнут убегать. А потом нападем, но сначала не будем высовываться все, выставим полусотню, будто нас мало. Тогда они, увидев наших, должны собраться в одну кучу, чтобы прикрыть свой табун, так или не так?..
– Так, – согласно кивнул Бури Бухэ.
– А если так, тут уж мы выйдем со всеми остальными и перестреляем их прямо на месте.
– Вот это ты умно придумал! – воскликнул Бури Бухэ, восхищенно глядя на него. – Тебе бы дайчин-нойоном[3] у чжурчженского хана быть, вместо этого, как его, Вангин-Чинсана, который три года назад приезжал к дяде Тодоену и подбивал нас снова напасть на татар. Помнишь?
Алтан польщенно улыбнулся и, гордо расправив плечи, промолвил:
– Что мне Вангин-Чинсан, у меня свой ум есть; еще посмотрим, кто кем будет, – и, оглянувшись на войско, призывно махнул рукой, подзывая сотников.
Около полудня киятское войско стояло за гребнями холмов, окруживших низину, где паслись керуленские кони. Бури Бухэ вывел из строя полусотню своих воинов и выехал с ними на вершину холма.
Перед ними открылась неширокая – перестрела в два – низина, пестревшая густыми конскими косяками. Лохматые, покрытые густым инеем, разномастные кони безмятежно паслись, выбивая копытами отвердевший снег.
На склонах вокруг табуна небольшими кучками – по трое-четверо – темнели всадники. Ближние стояли в каких-нибудь сотнях шагов. Они первыми заметили появившийся вдруг перед ними отряд всадников. Разом встрепенувшись в седлах, они повернули коней к ним и тревожно озирались, натягивая поводья. Один из них вынул из колчана йори и выпустил в небо. Пронзительный свист вспугнул табун, ближние лошади шарахнулись в стороны. Кони по всей низине, подняв косматые морды, беспокойно оглядывались, тут и там заржали жеребцы. Всадники, окружавшие табун, со всех сторон стремглав поспешили к ближним.
Бури Бухэ засунул в переметную суму свою выдровую шапку и одел кожаный шлем. Разгорающимися, как у медведя перед дракой, глазами смотрел он на кучку всадников перед собой.
«Из-за этих предателей, вонючих лисиц, порушилась вся наша жизнь! – сжимая зубы, распалялся он злобой. – Все у нас было бы хорошо, если б не эти выродки… Ну, сейчас вы у меня получите за все!..».
Вдруг его остановила какая-то мысль; застыв лицом, он задумался. Он повернул коня, вернулся за гребень и подъехал к Алтану.
– Сделаем все по-честному, – сказал он. – Сразимся с ними равным числом. Я выйду против них со своей полусотней…
– Да ты что?! – вскрикнул Алтан, испуганно, как на сумасшедшего, глядя на него. – Поиграть вздумал? А если упустишь?
– Ну, так что ж, – развел тот руками, – зато на небе не скажут, что борджигины с ними нечестно поступили.
– Тьфу!.. – Алтан ненавидяще оглядел его и, хлестнув своего коня, поскакал к войску.
Стремительно пронесся он мимо рядов к своим сотням, вынул из колчана йори и с предельной оттяжки пустил далеко в сторону низины.
– Хурай!! – тонко вскрикнул он, указывая рукой вперед. – Всех убейте, чтобы никто не ушел!
Сотни густыми рядами сорвались с мест, переваливая гребень, с хриплым воем понеслись в низину. На скаку вынимая из колчанов стрелы, воины пускали их со всех сторон в сбившуюся кучку жиденького отряда, ощетиненного копьями. Густыми струями прошелестев в воздухе, стрелы прошили тех, не дав опомниться. Как осенью резким, тугим порывом ветра разом сносит засохшие листья с деревьев, так снесло с седел и этих. На близком расстоянии стрелы легко пробивали кожаные доспехи, по самые оперения вонзались в тела жертв.
Подъехав вплотную, столпившись, кияты разглядывали поверженных врагов, топтались вокруг, добивали раненых. Молодой, лет четырнадцати, воин из улуса Бури Бухэ спрыгнул с чалого мерина, с копьем в руках подошел к раненому юноше лет двенадцати, лежавшему с краю со стрелой в животе. Стрела, пробив кожаный куяк, видно, не задела ни печени, ни почек. Юноша живо приподнялся в снегу, облокотясь на правую руку, и левой осторожно дотрагивался к древку стрелы, стараясь вынуть. Лицо его болезненно кривилось. Подошедший воин приподнял копье, намереваясь ударить, и тут встретился взглядом с глазами юноши. Затравленный, помутившийся от боли взгляд у того был похож на взгляд попавшего в петлю молодого зверя при виде подходившего к нему охотника. Копье в руках воина невольно опустилось, несколько мгновений они молча смотрели друг на друга…
Десятник, воин лет двадцати пяти, стоявший неподалеку, увидев замешкавшего юношу, схватился за плетку, подошел вплотную и грозно прикрикнул:
– Бей!!
Молодой воин медленно, будто тяжкую ношу, поднял копье и, прищурив глаза, стараясь не смотреть в глаза раненому, с силой ударил ему в грудь. Каменное острие копья пробило куяк и на две ладони вонзилось в тело юноши, тот мгновенно напряг все свое тело, оскалившись от боли, посинев лицом, и тут же расслабленно рухнул на спину, выпрямляясь, в последний раз с белым паром выдохнув горячий воздух из груди. В короткое время все было кончено.
Нукеры Алтана и Бури Бухэ с ликующими криками ловили вспугнутых, разбежавшихся из-под убитых всадников лошадей, носились по склонам, набрасывали на них арканы. Другие снимали с убитых доспехи и оружие. Среди них то и дело вспыхивали споры и ругань. Иные с силой вырывали друг у друга саадаки, мечи и ножи, доказывали, кому на этот раз достанется добыча. Тут и там было слышно:
– В осеннем набеге тебе хорошие лошади достались, ты и тут больше всех хочешь взять?
– В следующий раз получишь, не трясись.
– И так мало добычи, уймите свою жадность.
Вытряхивали из переметных сумов вещи, рассматривали на свету, передавали по рукам. Позже разбирали туши убитых при стрельбе лошадей, делили их по сотням и тут же резали. Зажигали костры, везя из темневшего в полутора перестрелах маленького леса сухие сосновые сучья, набивали снегом походные котлы. В предвкушении жирной еды воины счастливо пересмеивались, отпускали попастись своих коней, давая им короткий отдых.
Алтан и Бури Бухэ, довольные исходом дела и богатой добычей, со склона сопки осматривали согнанный в плотную кучу табун. Прикидывали на глаз поголовье, высматривали себе лучших рысаков и иноходцев. Нукеры от костров подносили им поджаренные на прутьях куски лошадиной печени, наливали из туесов арзу.
Ближе к вечеру небо посмурнело, затянулось снежной пеленой. Подул слабый южный ветерок и стало заметно теплее.
Перед заходом еле видимого на западе солнца, насытив воинов даровым мясом, киятские нойоны отправляли добычу домой. Подвыпившие Алтан и Бури Бухэ, уже сев на коней, давали наказы отбывающим с табуном нукерам.
– Головами своими ответите, если что-то уйдет на сторону, – обещающе говорил им Бури Бухэ, с пьяной злобой скрипя зубами и грозя огромным черным кулаком. – Знаете эту мою руку?
3
Дайчин-нойон (монг.) – главный воевода, военный министр.