Страница 75 из 76
Это уже явная чушь. Артура явно занесло в домыслах.
– Когда человека хотят сжить со свету, действуют другими способами. Как минимум, коньяк похуже выбирают. Такой хороший жалко как-то. – пытаюсь отшутиться. Выходит как-то корявенько. – Слушай, у нас неделя еще до твоего отъезда, так? Давай забудем обо всем и…
– Нет никакой недели. Нам завтра уезжать. Я нарочно не говорил тебе сроки, чтоб ты нечаянно не выдала их. Хотел предупредить за пару дней. Но ты же помнишь, что вчера было? Я уже было подумал, что одному придется ехать… Поэтому ничего тебе не говорил. Выходит, у тебя лишь один день в запасе. Зато выходной! – Артур нарочно говорит так, будто мое несогласие ехать – это что-то несерьезное, истерическое, быстро проходящее… – О визах и всем прочем для тебя уже договорено. Утром платишь, вечером спокойно улетаешь…
– Ты нарочно скрывал от меня сроки отъезда? – переспрашиваю ошарашено. – Разве так поступают в команде? Ты же сам говорил – мы на равных, мы открыты… – быстро беру себя в руки. – Впрочем, какая разница. Я ведь все равно не поеду.
– Одумайся! – он понимает, что мое решение – не каприз, и, что есть силы, принимается давить и наседать. – Считай, что едешь не со мной, а сама по себе. Работу предоставлю, жильем на первое время обеспечу, потом оставлю в покое и даже здороваться при встрече не буду, если так не хочешь контактировать. Не оставайся марионеткой, это опасно, понимаешь, ты?
– Слушай, это все не важно… Мне интересно другое, – в критических ситуациях люди всегда открываются в новом свете, я никак не могу переварить узнанное. – Зачем же ты меня обманывал со сроками? Зачем вообще ты меня обманывал? – не переношу такую скрытность и недоверие. Это подло! Кидаюсь демонстрировать полную открытость на собственном примере. – Артур, я боюсь тебя. Понимаешь? Я тебя абсолютно не чувствую… Кто ты? Что на самом деле у тебя в мыслях? Я была уверена в какой-то миг, что знаю тебя, потом сомневалась, потом опять. Ты сам делаешь так, что тебе не хочется доверять. Сроки, эпопея с Лиличкой. И вообще, ты с такой легкостью меняешь свое «едем со мной», на «едь самостоятельно», будто я ничего не значу для тебя…
– Дура! – он отворачивается к окну и надолго замолкает. Я не столько обижена, сколько удивлена подобным обращением. Это настолько дико, что как-то даже странно воспринимать его всерьез…
– Да, осталось только полить друг друга последним словами, побить посуду и разойтись…
– Знаешь, сколько действующих писателей сейчас на самом деле являются фикцией? – Артур оборачивается с новыми силами. – Пишет штат наемников, идеи генерятся коллективно и после тщательного изучения первых текстов автора, имя которого уже раскручено. А сам автор где? Никто не знает. То ли по загородным виллам ошивается, ничего уже не соображая от наркоты и жизни растения, то ли вообще не существует в природе.
– Откуда ты можешь знать? – спрашиваю, не скрывая жалости.
– А я на тексты смотрю. По ним видно, что первые две-три книги живым человеком написаны, а продолжения – механизмами и технологиями… Узнаю почерк коллег, так сказать.
– Все смотрят на тексты, но никому никакого криминала за ними не видится… Ну, исписался автор, с кем не бывает…
– Не бывает! Талантливый человек все равно чувствуется… Слушай, – Артура вдруг осеняет, и он снова оживает, наполненный новыми планами. Щеки снова обретают нормальный цвет и печать трагедии слетает с его лица. Ощущение, что он сменил батарейки. – Давай сделаем так! Я уеду сейчас в любом случае. Но ты-то, ты-то можешь и подождать. Все взвесишь, обдумаешь, обговоришь – да, да, расскажи им все прямо, тогда они или в два голоса примутся убеждать тебя ехать ко мне, или проявят себя эгоистами, и ты в них тут же разочаруешься – обговоришь все со своими Люда-Мишами… Я уверен в верном твоем решении. Мы перенесем твой отъезд, просто отсрочим, да?
Врать не можется. Равно как и продолжать какие-либо разговоры. Он завтра уезжает. Он врал мне про неделю. А я-то, дура, так много на оставшиеся три дня запланировала… Он завтра уезжает насовсем, и это самое разумное, что может произойти между нами. По большому счету, всю нашу мистическую близость я выдумала. Артур никогда не был открыт, поступал сообразно своим технологиям и просчитывал исходы. По сути, между нам не произошло ничего выходящего за рамки его комбинирования… Хочется наорать, потрясти за плечи, влупить пощечину. Хочется добраться до его души и выкрикнуть ей в самые уши, что нельзя так поступать с людьми, нельзя играть там, где в тебя полностью верят, нельзя считать там, где отдаются без корысти, нельзя врать, даже если думаешь, что это «ложь во спасение»… Но докричаться все равно не удастся. А еще, еще хочется оставить ему в памяти что-то большое-большое и важное. Мне нечего дать, кроме самой себя.
Ничего не говорю, щелкаю пультом музыкального центра. Подхожу, сажусь на колени, дарю себя прощальную…
«Это все, что останется, после меня!/ Это все, что возьму я с собой!» – озвучивает «Чайф» наш долгий и какой-то предельно серьезный обмен чувствами. «Я не хочу его терять!» – мольбой к самой себе проносится в мыслях, в последний раз озвучивая наше взаимное проникновение…
Спустя шесть часов, когда я проснусь, Артура уже не будет рядом. Вероятно, навсегда.
Строительство, наконец, окончилось. Парадоксально, но тишина на вилле воцарилась именно в тот же день, когда стало ясно, что Сафо больше не придет. В памяти мгновенно всплыл давний разговор. Шуточный обмен ничего не значащими фразами оказался пророчеством…
– Сплошное идиотство! – морщилась Лилия, содрогаясь от очередных ударов строителей или отвратительного тонкого визга чего-то, похожего на пилу. Они с Сафо частенько проводили обеденный перерыв под деревьями возле бассейна. Теперь же, в связи с какими-то поломками, весь возможный на вилле отдых сводился к кратким перекурам на широком балконе. Закинув ноги на перила, Лилия небрежно сбрасывала пепел на кафель и лениво возмущалась окружающей гадостностью. Сафо сидела рядом, насмешливо глядя куда-то вдаль. В присутствии Лилиных ног Сафо явно проигрывала, поэтому отбрасывала вальяжность, эксплуатируя образ тихой, скромной и миленькой.
– Это из-за меня, – улыбалась каким-то своим внутренним мыслям Сафо, – Вокруг меня в последнее время все рушится.
– Но-но! – по долгу службы Лилия обязана была поддерживать в команде оптимизм. – Скоро они тут обновят все окончательно, и ломаться уже будет нечему! Тогда они перестанут стучать и воцарится блаженная райская тишина…
– Только не при мне, – не сдавалась Сонечка. – Ты же видишь, мне здесь не везет. Райская тишина снизойдет на эти земли не раньше, чем я покину их.
– Нет, милочка, – то ли с горечью, то ли с откровенной злобой прошептала Лиличка книжным страницам. – Само оно не рушится. Ты все рушишь! Собственноручно и бессмысленно.
Лиличка еще раз пробежала глазами по одной из последних страниц. Надо заметить, книгу она прочитала на одном дыхании. Не удивительно – каждое, сказанное в этом тексте слово, было вызовом.
– Мерзавка! – Лиличка внезапно расхохоталась. Красивое, загорелое лицо засверкало истеричным оскалом. – Талантливая, дрянная мерзавка! – немного успокоившись, Лиличка закурила, привычно откинулась в шезлонге и снова погрузилась в чтение. Реакции Геннадия она не боялась. Тот разозлится, конечно, но карать не станет. Разве что разыщет Сафо и тогда отыграется по полной. В принципе, проект даже не завален. Книга вышла, она бесспорно, будет продаваться. Правда, о Черубине в ней все как-то блекло и вскользь. Но все равно подогревает интерес масс… В голове Лилички все еще никак не могла уместится полная картина: «Выходит, Сафо работала над двумя книгами одновременно? А откуда она могла знать, что я не заговорю с помощниками напрямую? Ах, ну да, я ведь сама кричала о субординации…» – Нет, ну красиво ведь сработала! Ничего не скажешь…
Книга рассказывала о том, как Сафо разрывалась между правдой и договорными обязательствами, между обольщающим правдой Артуром (в книге «мистер А) и обманывающей на каждом шагу Лиличкой («сладкая N»), между желанием рассказать миру истину о погибшей подруге и тщеславием, не советующим признавать, что факты из предыдущей книги были плохо проверены… Заканчивалась книга письмом-эпилогом, адресованным… ну, конечно ей, Лиличке.