Неразгаданная

– В общем, этих товарищей выставили из Харькова с позором. Так что на территории этого города я в безопасности.

– А мама с Сережкой?

– Мы заключили паритет о не нападении через родственников. У Жанны ведь тоже есть родители и, причем не из Калуги или Москвы.

– А сейчас ты где живешь?

– До вчерашнего дня жил в коммуналке в центре. Теперь живу на окраине в изолированной квартире, снял наконец-таки.

– За сколько?

– Тридцатка в месяц. Большего та квартира не стоит она довольно жуткая. А ты про себя собираешься что-нибудь рассказывать, или так и будешь молча думать о чём-то своем?

– Ну, у меня проблемы куда меньшего масштаба. Просто несчастная любовь,– Рита грустно усмехнулась, и в глазах ее появилось безумие. Она чувствовала себя убийцей, расстреливающей в упор автоматной очередью собственную душу. Такой формулировкой, как “несчастная любовь”, она действительно убивала свои отношения с Морозовыми.

– Знаешь,– задумчиво произнес Алексей,– наверное, это куда серьезней любых долгов. Чувства они в любом случае первичны.

– Я пытаюсь убедить себя в обратном.

– Не смей. Не смей убивать из-за чего бы то ни было собственную душу. Слышишь?

– Но мне так будет легче, когда…

И Рита выложила ему все о Морозовых. Легче от этого не стало. Не правда, что, выговорившись, выплакавшись в чью-нибудь жилеточку, становишься спокойнее. Нет, напротив: рана открывается, ты ковыряешься в ней и позволяешь кому-то рассмотреть свои внутренности. Выговариваясь – это значительно больнее…

– Я не буду ничего говорить на эту тему. Давай просто забудем, что все это было, а?– мягко сказал Леша и, взяв Риту за руку, повел туда, где должна лежать его гитара. Идти было недалеко. Теплый летний вечер покровительствовал им, разогнав с их улочки всех прохожих. Они шли и громко в голос читали друг другу стихи. Обрывки фраз долго мячиками эха прыгали по мостовой. В этой беседе Рита растворилась, она нашла в ней кусочек себя, так давно растоптанный и забытый.

– Ну, вот мы и пришли, звони,– Леша отошел на пару шагов назад.

– Боже, Рита, привет!!!– дверь открыла Мишанина жена,– как ты нашла нас?

– Наталья? Я даже не знала, что вы здесь живете!!! Я вот с ним,– из-за двери появилась улыбающаяся Лешина физиономия.

– Вы знакомы?

– Да мой муж работал раньше вместе с Ритой.

– Мишка?

– Другого мужа у меня нет и не надо. Ну, заходите.

В коммуналке жили три семьи, Мишаня с Наташей, Лёшка с гитарой и еще кто-то, кого сейчас не было дома. Рита зашла в комнату и остолбенела. Перед ней стоял Алик, один из заходивших когда-то к Морозовым, еще на Салтовку, ребят.

– Ритуля? Какими судьбами? Леха, где ты ее взял?

– Так вышло,– Рита засмеялась, она всех здесь знала, это было здорово.

– Предлагаю задержаться здесь. Думаю, раз все настолько хорошо знакомы – нет смысла уходить,– шепнула Рита на ухо Алексею, и они удобно устроились на ковре в комнате.

– А Мишка где?– Наталья принесла чай.

– А нету. В командировке в Белгороде.

– А чем он сейчас занимается?

– Так, купи-продай. Ну, в любом случае, это больше чем заработки в вашей передаче. Тот непростительный мизер, что Миша там зарабатывал, и зарплатой-то назвать нельзя…

– Ну, это просто оттого, что Миша не приспособлен к агентской работе.

Все согласно загомонили.

– Знаете что?– Наталья выглядела до крайности возбужденной,– я так рада всех Вас видеть. А давайте напьемся, а?

– Чем?

– Есть самогон. Кто будет?

– Я!!– громко закричала Рита, вспомнив, что избавляться от навязчивого образа Володи путем алкогольного ухода в другие миры она еще не пробовала.

Верхний свет погасили, принесли свечи, взяли гитары. Алик с Лешей великолепно пели на два голоса. Рита усердно напивалась. Наталья, которую здесь называли исключительно Хомочка, подпевала и весело смеялась. Рите не становилось легче. Она чувствовала, что ей хорошо здесь, но понимала, что все это пройдет, и она снова вернется в свою пустую квартиру. И может даже никогда не увидит больше этих классных людей.

И тут Леша сел прямо напротив нее и тихо-тихо, явно только для нее одной, начал петь ее любимые, давно не слышанные песни, которые когда-то все вместе они пели под гитару еще в Лобытнангах, вместе со Славкой и дедом Олегом. «Надо же, как он угадал», – подумала Рита об Алексее.

Рита, сквозь туман в голове, ощущала себя опять той маленькой, доброй девочкой, той Ритулей из маленького северного городка. Прямо перед ней освещаемое колышущемся пламенем свечи мерцало серьезное лицо Алексея. Его глаза горели теплом и явно покровительствовали. Не тем безнадежно отчаянным, которым согревал Риту Володя, а открытым, плещущим горячим огнем преданности. Рита плакала. Голос Алексея звучал как бы отдельно от него самого, сильно громко, он призывал: “Возьмемся за руки друзья, утроим праздники из буден, своих мучителей забудем”.

И Рита забывала Володю с Татьяной. Забывала навсегда и переносилась в дивный мир музыки.

Алексей с Ритой сидели напротив друг друга, смотрели в глубину души собеседника, и объединялись. Между их соприкасающимися коленями, казалось, сейчас вспыхнет пламя. Это был разговор на двоих, они понимали собеседника, вот так без слов, из песни. Они были вне этой комнаты, вне этого мира. Бескрайние просторы тундры вместе с песней забирали их в свои объятия. Леша передал гитару куда-то в сторону, не отрывая взгляда от так много говорящих сейчас глаз этой загадочной, сильной и вместе с тем хрупкой северной девочки. Их руки порывисто соединились, его губы нашли ее лицо и страстно, отчаянно ласкали Ритины щеки, веки. Потом, спустя вечность, ее губы ответили. Как-то неосознанно Рита приняла этот поцелуй, не обращая внимания на непривычное ощущение колючести от Лешкиной бороды.

– Пойдем, покурим на балкон, а?– предложила она, ей так важно было избавиться от всех этих наблюдателей. Сейчас ей действительно нужно было выплакаться этому теплому, большому человеку, на груди которого вполне можно было спрятаться. Его руки хватались за ее холодные пальцы, как за последнюю надежду, как за спасительную веточку, с помощью которой вполне можно выбраться из болота. Кажется, Рит аи Алексей взаимно и необратимо нуждались друг в друге.

– Я нашел тебя, ты моя Ассоль,– страстно шептал он, сильно, по-мужски уверенно, прижимая ее, дрожащую и плачущую, к своей груди,– я всю жизнь ждал тебя, только тебя, и вот, мы вместе, теперь нам ничего не страшно,– нашептывал Алексей нежно целуя каждую слезинку на ее нежных, детских щеках.

– Ты ведь спасешь меня, да?– Рита вопросительно наклонила на бок головку.

– Да, я спасу тебя,– и такая сила, такая уверенность слышалась девочке в этих словах, такая преданность и восхищение сквозили в каждом его движении, что Рита ощутила себя счастливой. “Спасибо тебе, Господи!” – подумалось девочке. Они стояли перед этим небом, перед этой луной и звезды восхищались гармоничностью их пары. Алексей, уже спокойный, обнимал Риту за плечи, крепко прижимая её гибкую спину к себе. Освещенный луной профиль девочки призывал его писать стихи, петь, рисовать… Любыми способами запечатлять эту дикую, нежную красоту.

– Ой, мамочки,– на кухне Хомочка мыла чашки,– Аличек, я не знаю, что делать, они там целуются…

– Ох, не к добру это,– мрачно отвечал Алик, помнящий, как яро кричал на пристающих к этому ребенку мужчин Владимир Морозов.

– Ты переедешь ко мне жить, любимая?– слышалось тем временем на балконе.

– Ой…

– Мы ведь не сможем теперь друг без друга.

– Прости, завтра я не смогу, у меня работа, послезавтра надо зайти в одни гости… А вот послепослезавтра перееду. Дай адрес, в двенадцать дня буду с вещами.

И они оба, как ненормальные, обливались слезами счастья…

– Ну, мы пошли?– Рита с Лешей уже собрались уходить.

– Оставайтесь у нас, а?– Хома хитро улыбнулась, прищурив глаза.

– Нет, нет,– Рита широко улыбалась,– меня дома ждут,– это была чистая ложь, но Рита, прекрасно понимающая, что ее отношения с Лешей зайдут слишком далеко, останься она сейчас, решила, что это ложь во спасение. Вообще настроение у девочки вдруг резко упало. Свежий вечерний вечер слегка отрезвил ее, и теперь происходящее не казалось ей столь романтичным. Мысленно она била себя по щекам за доступность и легкомыслие.