Неразгаданная

– Знаешь, жизнь ставит человека в определенные рамки, и, мне кажется, мудрость заключается в том, чтобы суметь в этих рамках быть счастливым,– Рите почему-то очень запомнились эти слова Володи.

– Но ведь рамки можно раздвинуть?

– Значит это не настоящие рамки… Настоящие – нераздвижимы…

Вот так они и общались. Не раздвигая рамок, но подходя к ним в плотную. Они научились спать по три часа в сутки. Ночь была необходима им, они должны были успеть насладиться отсутствием реальности.

– Ребенок, ответь, зачем я тебе нужен?

– Эй, ты нарушаешь установленные тобою же правила. Нельзя понимать причину, ведь тогда легко будет ее устранить.

– Причина – это “почему” а не “зачем”.

– Я не могу для себя это сформулировать,– их руки, давно уже встретившиеся, наслаждались общением.

– И ты тоже?

– Мне кажется, что ощущения, превращаясь в мысли и слова, очень многое теряют.

– Тогда выходит, что любые слова.– ложь. И это похоже на истину… И это говорили еще задолго до нас.

– Можно я буду лгать?– Рита потерлась щекой о его руку,– я никогда не думала, что мне так мало нужно для счастья.

– Хочешь сказать, что тебе достаточно происходящего?– Володя игриво провел рукой по полуобнаженной ноге девочки. Рита отстранилась, смеясь.

– Пытаюсь убедить себя в этом, и, будь уверен, убежу.

– Эх, вот бы и мне это так легко давалось.

Воцарилось молчание, оба поняли, что их несет не в то русло.

– Нет,– вдруг проговорила Рита,– Слова – не ложь, они лишь слабые отражения ощущений…

– Почему мы врем сами себе? Ведь я люблю тебя…

Рита почувствовала, как мир переворачивается с ног на голову.

– Таня,– прошептали губы девочки.

– Ее я тоже люблю, но по-другому. Я очень благодарен ей, я ценю ее…

Рита вдруг поняла, что не может так больше, но она сдержала слезы. Она улыбнулась, грустной, но светлой улыбкой.

– Я тоже люблю ее,– Рита говорила правду,– но иногда мне жутко хочется, чтоб ее никогда не было, равно как и тебя, я очень устала от неизвестности, я не знаю, что будет дальше, я не могу вечно жить у вас, не могу без вас, вообще ничего не могу…

Володя обнял Ритины плечи.

– Ты думаешь, мне легко? Не хочу обижать Татьяну, не могу себе этого позволить.. .Безумно хочу, чтоб ты осталась со мной навсегда… Иногда мне кажется, что я сволочь…

– Это не удивительно,– Рита пыталась свести все к шутке.

– Да,– Володя улыбнулся,– но иногда мне кажется, что мне стыдно по этому поводу.

Оба хмыкнули понимающе.

– Почему так? Зачем мы отдаем друг другу свои истинные ощущения, мысли, чувства, если утром все равно влезем в свои маски и отправимся по работам? Мне иногда кажется, что ты должна меня ненавидеть, ведь только ты знаешь, насколько я лжив в реальном мире.

– Откуда такая самокритика? Это на тебя совсем не похоже. Броню, которой ты окружаешь себя вне нас с тобой, никак нельзя назвать ложью, это скорее признак разумности, силы.

Вовка взял сигарету и вдруг взгляд его принял обычное насмешливое выражение..

– Более того, эта броня нужна окружающим. Она дарит им остроту ощущений. В этом мире надо или быть сильным или не быть совсем,– Володя поднял Ритино лицо за подбородок и, погрузив теплые лучи своих глаз в самую глубину Ритиного печального взгляда, громким шепотом проговорил,– Не смей сдаваться! Никто не должен знать о твоей боли, а я тем более… Каждый человек в этой жизни борется сам за себя. Не позволяй мне причинять себе боль,– он провел рукой по ее волосам, стараясь смахнуть страх вдруг появившийся на лице девочки,– Мы справимся, безумия ты мое, не можем не справиться, в нас слишком сильно развит инстинкт самосохранения…

С первыми лучами рассвета Рита засыпала, положив голову на колени Владимиру. Он, спустя пять минут, аккуратно перекладывал девочку на подушку, и, полюбовавшись на ее, становившийся во сне совсем детским и спокойным, профиль, отправлялся спать. Однажды Рита написала об этих вечерах.

Остановите время,

Сейчас опять все растопчет рассвет.

Самое тяжкое бремя,

Смотреть, как формой становиться силуэт.

Ночь меня кормит жизнью,

Я вдыхаю ее каждой клеткой, до боли.

Возбуждаясь от лунной пыли,

Познаю, наконец, ощущение воли.

День вынуждает к старту,

Черт, надо вынырнуть из его взгляда.

Пусть не наступит завтра,

Не надо мне будущего, не надо.

В Ритином дневнике появилась тогда странная страничка.

“Мне стали сниться странные сны. Сны-кинофильмы, отражающие реальные события куда более правдоподобно, чем мы их видим. Вот например: я находилась на чьей-то кухне, за столом, мирно попивая чай, сидела престранная компания . Жуткий, отвратительный ящер, едкого, зеленого цвета ,с коротко остриженной огненной гривой, уставившись своими маленькими серыми глазками в чашку, злобно рычал, “Я голоден, я очень очень голоден”. Рядом сидел, нет, скорее сидела фигура напоминающая ящера по форме, но резко отличающаяся по цвету, она была матово-бежевой, голову ее украшала копна длинных черных волос. Она также пристально смотрела в свою чашку и монотонно повторяла: “ Как меня все достало, как достало”. Третья фигура в точности повторяла ящера окрасом. Это была маленькая, бесформенная жаба, развалившаяся в кресле, она также глядела в свою чашку, при этом, несколько пафосным тоном напевала “ Мистика, твоей кухни. Мистика твоей кухни”

Б-рр, я что попала в клуб медитации чудовищ? И тут жаба явно обратила на меня внимание. Она пристально вгляделась в мое лицо, после чего угрюмо произнесла: “Страшна, как вся моя жизнь!”

Это я-то???!!!

Из бесформенных очертаний жабы появилась рука, принявшаяся поправлять прическу. Моя рука почему-то последовала ее примеру . Что это со мной? Кажется, жаба думает, что я – ее зеркальное отражение. Боже, не хочу! И тут опять что-то произошло в моей бедной голове. Стоп, кто я? Кажется, я и есть эта жаба… Какая жаба? Нет, просто я, я, как всегда я.

Монстр сидел на кухне и пил чай.

– Заяц,– привычно обратился он к НЕЙ,– ну сооруди чего-нибудь съедобного,

– И мне, если можно…– ой, кажется, я опять навязываюсь.

– Вот шаровик-затейник,– непримянул заметить Монстр,– ну, Заяц, ну жрать хочу.

– Я вам не домохозяйка,– устало отозвалась Жена Монстра,– как пожрать, так я, а как…

– Ну почему же только пожрать, еще и попить,…

– А еще постирать, погладить, прибрать. Вот, Ребенок,– это Она мне,– все мужики такие… Все, что им надо от жены, это кухня… А общение это не со мной..,– мелко подхихикивая, она принялась готовить.

– Тебе помочь что-нибудь?

– Не, ребенок, столь ответственное задание, как кормежка, я тебе не доверю…– вот вечно так, а почему собственно? Какой-то напряженный сегодня вечер… Еще бы, эх, слишком все сложно. Хотя… у них всегда так. Все сложно и все больно… По крайней мере, для меня… Но именно это дает мне силы. Именно эта боль кормит меня. Я давно знала, что Монстр для того и существует, чтоб кормить нас. Здесь всех, даже самых хладнокровных существ озаряют необходимостью действовать. Эта потребность в сочетании с отсутствием возможностей что-либо предпринять причиняет неимоверную боль. Именно за этим сюда и ходят. Почувствовать боль и убедиться, что еще жив. Раз ещё что-то способен чувствовать, значит не труп, значит, дышишь…

Я люблю Монстра, люблю запах Его кухни, люблю ощущение горя, которое он несет, потому что именно от него проявляется интерес к жизни, желание что-то делать…

– Ну-с, что у нас новенького?– Монстр вопросительно поглядл на меня.

– У Вас? Вам виднее… У меня ничего…

– Какие слухи ходят по Империи? Я ведь всего лишь отшельник и не знаю, что твориться там…– Монстр кивнул за окно…

Я знала, что он лжет.. За широким окном простирались огромные просторы Нашей Империи… Монстр жил наверху. Выше всех… Он знал о нас все, до последней мелочи, но всякий раз расспрашивал, притворяясь несведущим. Что ж, очередное испытание… Я пройду его, как проходила миллион других.