Неразгаданная

– Что я должна буду делать на этих встречах?

– Каждый раз разное.

– Ритуль, неужели ты своей глупенькой головкой не можешь понять, что ничего плохого я тебе не посоветую?

– Ну, как, в принципе я, конечно, понимаю…

– Доча, не дрейфь! Прорвемся! Если мы с тобой беремся за какое-то дело, значит справимся.

– Дед Олег говорил так же, и умер в конечном итоге.

При упоминании о деде Олеге отец помрачнел. Не то, чтоб он очень тяжело переживал смерть своего родителя, но совесть не давала ему покоя. Он ведь даже не подумал хоть раз звякнуть в Лобытнанги… Он не звонил, ни дочери, ни отцу…

Новая работа казалась интересной. Встречаться Рита должна была с музыкантами, отец называл это смешным словом “курировать”. “Ты будешь курировать эту, эту и эту группу” – говорил он. Всего таких “подшефных” групп у Риты было четыре. Две панк-роковые команды, из четырех человек каждая, одна команда, якобы играющая джаз и два очень неплохих звукорежиссера, зарабатывающие себе на жизнь крутя дискотеки, а в свободное от этого время совместно играющие в группе. Пока в Ритины обязанности входило подойти к каждому из них и аккуратно, так, чтоб не видели остальные, передать маленькую, тщательно запечатанную коробочку. Что в этих коробочках Рита понятия не имела, да и не важно ей это было, небось, музыканты должны были передавать это куда-то дальше, а там за эти коробочки платили бы деньги… В том, что она совершает что-то незаконное, сомнений быть не могло, но и это тоже ничуть не пугало Риориту. Перед каждой Ритиной “встречей”, девочку переодевали до неузнаваемости, подстраивая под ту “среду”, в которой ей надо будет общаться, строго настрого запрещали ей говорить лишнее и вместе с Сашенькой, вроде как другом, на самом деле телохранителем, отправляли в нужное место. Все происходящее попахивало сумасшедшими детективами и страшно нравилось Рите.

“Сегодня меня отправляют на открытие клуба. Здесь будет играть много разных команд, о некоторых я даже никогда не слышала, что довольно удивительно… Хозяин клуба – араб – один из тех, приехавших к Андрею Игоревичу так неожиданно и при которых было пролито кофе. Немного волнуюсь за своих ребят – это их первый выход на широкую публику. Сегодня моих двое – Алик с Димкой крутят дискотеку, а “Фрии Крэйзи” играют.

Пришли, конечно же, за час до открытия, Слава богу, охранник узнал меня и, шепнув на ухо напарнику мою фамилию (и чего они все так странно реагируют на моего папика), изобразил выражение учтивости, которое совсем не сочеталось с его лицом убийцы-циника, нас пропустили. Алик с Димкой уже были здесь. Сашенька многозначительно присвистнул, оглядывая внутренности клуба.

– Надо же, выстроили, а?

– По-моему тоже неплохо,– я сочла нужным согласиться.

– А еще два месяца назад здесь была обувная фабрика.

– А ты откуда знаешь?

– Интуиция,– подобные ответы означали, что Саньке захотелось сменить тему. Я уже устала от его дурацкой манеры обрывать разговор. Хотя неправильно, уставать. Такой уж у него имидж. Должна принимать его таким, как он есть. Напарник как-никак. Знать бы ещё напарник по какому бизнесу…

Алик с Димкой потащили к пульту свои чемоданы. Несмотря на навороченность здешней техники, ребята приволокли откуда-то кучу своей аппаратуры. А Обстановка здесь действительно шикарная! Зеркала, стильная мебель, высокие стульчики у стоек, все такое черно-белое, строгое, приятно. Примчался Алик, злой, как собака, принес пиво.

– Во, блин, из-за этих понтов звук получится отпадный. Только нам здесь делать нечего. Хорошо, что свой пультик притащили…

– Это еще почему?– я отхлебнула из его бутылки темного Гессера, и решила светлый больше не употреблять.

– Так чем тебя не устраивает данная обстановка?– я специально сказала так, ибо название аппаратуры напрочь вылетело у меня из головы, а нет ничего страшнее для Алика, чем заметить некомпетентность своего собеседника. Он бы, наверное, очень расстроился, поняв насколько я глупа.

– Она… – Алик тут же вспомнил, сколько мне лет и передумал выражать все, что думает по поводу этой аппаратуры,– просто понимаешь, это как машина с автоматической коробкой передач, не я ей управляю, она мной. Мерзкое ощущение. Чем более наворочена аппаратура, тем меньше у нормального человека простора для творчества…

На маленькую сцену вышел араб и, ломая слова, попросил всех работников занять свои места. Началась суматоха, и Алик сразу забыл про меня. Вечер начался. В гримерной, куда мне любезно предложили бросить свой плащ, готовились к выступлению уже знакомые мне по предыдущим посещениям клубов, манекенщицы. Татьяна чертыхала араба за скользкий кафельный пол.

– По-моему здесь все делается, чтоб у нас побыстрее разъехались ноги, в таком состоянии мы куда больше способны привлечь их внимание!!!– Татьяна была высокой стройной и излишне манерной дамой с длинными черными волосами, которые она имела привычку машинально накручивать на тонкий длинный палец с ярко-красными ногтями. На миг ее затуманенный взгляд вопросительно застыл на моем лице, она что-то прошептала себе под нос, после чего покровительственно улыбнулась.

– Деточка, я знаю, у тебя ведь что-то есть для меня, так?

Ничего у меня для нее не было. И то, что в прошлый раз я кое-чего ей передавала от папаши, ничего не означало сегодня.

– Нет, Танюш, сегодня пусто.

– Не поверю, чтоб ты могла прийти сюда пустой, ну же,– она подошла ко мне очень близко, и чарующий аромат ее духов заставил меня вспомнить о море,– не мучай свою подружку, будь благородней…

– Танюш,– отец предупреждал меня, как вести себя в подобных ситуациях,– я уже все сказала.

– Ну, родная,– Таня скорчила рожицу до жути жалостливую, но в ее глазах уже читалась ярость. К счастью, мой Сашенька как всегда появился вовремя.

– Рита, пойдем,– он покровительственно положил руку мне на плечо, я почувствовала за собой силу. Это очень здорово, когда у тебя на плече лежит дружеская рука, сильная и верная.

– Вот сука,– услышала я голос Татьяны, когда мы уже вышли.

– Тебя кто-то просил разговаривать с ними?– спокойно спросил Сашенька.

– Да нет, так получилось.

– За это ведь и с работы можно вылететь, девочка.

Да пошли они все!!! Я подошла к самому дальнему стульчику и уселась, свесив одну ногу вниз. Кто-то экспериментировал со светом. Я в миллионах экземпляров, то мелькала, то окрашивалась в разные цвета, окруженная причудливо расставленными зеркалами. Смешно – при таком обилии зеркал, чтобы подкаристь губы, всё равно приходится выходить в дамскую комнату – там всё в порядке с освещением, и там правдивые зеркала. В зале же ни одно зеркало не показывает, что есть – хоть в чём-то, но все они видоизменяют отражающихся. Свет, наконец, оставили в покое, и я смогла уткнуться в свои записи. Иногда я презираю себя за зависимость от этих листочков. Зачем я пишу? Кому?

– Рита, Рита, не засиживайся, момент настал, когда ты уже будешь собранной?

– Извини.

– Вперед.

Вот я иду в каморку. Мои ребятки уже там, они ждут.

– Какие сегодня партии?

– Смотря с чем сравнивать. В принципе небольшие,– мрачное молчание,– но для Вас, насколько я знаю, это полное возвращение долга.

– Ес!!! Это мне нравится, гульнем сегодня!!!

– Ну, сначала отыграем, потом…

– Ребята, давайте сначала получите свое, а?

– Валяй.”

Тщательно следя за надписями на свертках, чтоб не дай бог не перепутать, Рита раздает каждому то, что причитаетсч. Ребята явно остаются довольными. Рите и самой было радостно, оттого, что она дает людям то, в чем они явно нуждаются. Что именно Рита приносила, особо не имело для нее значения, главное, что ее ждали, ей радовались, ее благодарили. Судя по слухам, у отца была своя студия звукозаписи, где музыканты могли работать. Кажется именно за это его так уважали в этой среде. В тайне Рита надеялась, что разносит ребятам гонорары с выпуска кассет. Конечно, это было не совсем правдоподобно, но вполне возможно, ведь хождение налички – преступление, поэтому и такая конспирация. Где-то глубоко в душе Рита гордилась тем, что она – дочь человека, позволяющего музыкантам записывать свои альбомы. С Аликом и Димкой за время совместного хождения по разным концертам Рита успела подружиться. Алик был разговорчивым очень подвижным молодым человеком, больше всего на свете обожающим музыку, пиво и собственную персону, Дима же напротив был угрюм, скуп на разговоры, и в то же время безумно добр и бескорыстен в деяниях. Пара противоположных до жути ребят. К Рите они относились очень тепло, ибо чувствовали в этом ребенке явные зачатки андеграундского движения. С ними можно было не осторожничать.