Дети Междумирья

Тут даже Настасья не рискнула ослушаться. Я позавидовал рыжеусому. Эх, уметь бы разговаривать таким пугающим тоном, ни за что бы тогда девчонка не посмела б меня ослушаться. И не торчали бы мы тогда теперь Мать-Природа знает где…

Мы мигом вылезли из коробки.

– Собака! – многозначительно сообщил новознакомец, глядя на меня, и в первую минуту я решил, будто он так представляется. – Собака – это хорошо, собака – это пригодится. – развеяв мое удивление, он со странной смесью жалости и неприязни уставился на Настасью: – А вот ты – это плохо! Ну почему мне присылают задохликов? Ты ведь и бегать-то, небось, по-человечески не умеешь?

– Как это? – обиделась Настасья. – Очень даже умею. И на физкультуре, и во дворе. Во дворе – из-за собаки в основном…

– Гоняет? – недоверчиво хмыкнул рыжеусый. – А с виду такой добрый пес. Пристрелить?

– Что вы! Ой! Он хороший! – пока Настасья объяснялась, я окончательно разглядел нашего нового знакомого. Ого! Раньше я думал, что Воробушек – Настасьин учитель физкультуры – очень высокий человек. Теперь, еще раз посмотрев на рыжеусца, я стал считать всех ранее знакомых низкоросликами. Другими словами, если запустить нашего новознакомца в вольер с жирафами, он почувствовал бы себя среди равных.

Рыжеусый, наконец, пожелал представиться:

– Я – Командир Пеппер – ответственный за действие данного пехотного отделения. Обязан предоставленными мне силами чинить злоключения врагам и выполнять поручения Волшебного Правительства. И, спрашивается, как я буду это делать, если вместо обычного, человеческого новобранца, мне присылают задохлика. Да к тому же девочку! Хорошо, что хоть с собакой… – командир, недовольно и яростно шмыгнул носом. – У них там что, не нашлось нормальных, крепких нарушителей мужского пола?

– Все смертельно боятся попасть к вам на передовую, потому тщательно соблюдают все правила… – улыбнулась Настасья.

– А ты, стало быть, не боишься? – командир хитро прищурился, усмехнувшись в усы, и как-то сразу показался нам очень хорошим. Он не метал молнии, подобно Галлюцинации, не врал в глаза, как Директор, не квохтал без умолку…

Этого нам теперь было достаточно, чтобы человек вызвал симпатию.

– Ничуть не боюсь! – гордо соврала Настасья, скрестив пальцы на спрятанной за спину руке.

– Тем хуже, – сообщил командир. Знаком он попросил нас следовать за ним, и направился в сторону небольшого пригорка. Бормотал он при этом нечто пугающее: – Действие гипноза со временем ухудшается, нарушители просто обязаны быть среди старичков Академии! И вообще, был бы ученик, а уж нарушение на него найдется! А кого присылают? Фу! У меня же не балетная школа! У меня – война! Нужны выносливые новобранцы.

Мы взошли на пригорок. Уже начинало светать, и стало ясно, что простирающийся внизу лесок – не просто лесок, а прикрытие для довольно большого палаточного городка. Сетка, натянутая над кучно собравшимися палатками была закидана ветками. То есть, с воздуха засечь лагерь было почти невозможно. Но это зрительно. А вообще, любой нэсс и уж, тем паче, каждый дракон, пролетающий поблизости, мгновенно обнаружит человеческое поселение. Запахи! Они сразу выдавали обитаемость леса.

– Идемте на кухню – накормлю. – небрежно бросил Командир Пеппер,– У меня, конечно, таких, как вы, сегодня три ящика, надо бы и им внимание уделить. Да ладно. Вы у нас самые маленькие, буду опекать, раз такое дело…

Мы зашли под навес маскировочной сетки. Настасья осторожно продвигалась вперед, я семенил рядом. Дважды – один раз перед самым входом, другой – сейчас, почти возле кухни, – на нашем пути внезапно вырастали настороженные, неумытые лица часовых. Никаких тебе «Кто идет?», никаких паролей. Пристальный взгляд в глаза, усталое «А, новенькие…» и часовые снова исчезали: первые – в кроне косматого дерева, вторые – в ближайшей палатке. Вообще лагерь производил гнетущее впечатление – тишина и разбросанные ноги. Да, да, из палаток то тут, то там торчали ступни ног – босые, в носках, в одном носке или в ботинках. Ноги периодически вздрагивали, и при этом из недр палатки доносился короткий всхлип или даже выкрик.

– Садись на лавку за палаткой, сейчас еду дам, – сказал Пеппер.

Настасья послушно выполнила поручение, но, увидев содержимое миски, скривилась – пахла здешняя еда много аппетитнее, чем выглядела. Впрочем, каша, как каша. Я внезапно сообразил, что уже практически умер с голоду. Сил оставалось лишь на то, чтобы наброситься на еду.

– Право же, мне неудобно… – попыталась выкрутиться Настасья, – Я не голодна… Давайте оставим другим…

– За расход каши не беспокойсь… – бодро отрапортовал Пеппер. – Пока бои идут, у нас этого добра навалом. С утра посчитаем своих, наготовим. А к обеду уже лишние порции получаются… Расход людей больше, чем расход каши, понимаешь ли…

Я чуть не подавился от такой «радостной информации». И тут же услышал еще худшие вести. У Пеппера запиликал будильник. Командир недоверчиво глянул на циферблат, скривился и завопил:

– На построение, ребятки, вперед!

Через минуту он уже громыхал, мотаясь туда-сюда по лагерю:

– Построение, я вам говорю! Вставайте! – торчащие из палаток ноги непочтительно продолжали лежать. – Эх, хоть раз бы проснулись самостоятельно! – командир грозно сверкнул глазами и, с видом палача, щелкнул кнопкой на стоящем возле нас с Настей радио:

– Пора вставать! – с идиотской бодростью сообщило радио. – Пора на построение, дружочки! – голос, доносящийся из динамика, несмотря на маразматическую жизнерадостность, был нам знаком. Это он диктовал клятву для учеников Академии….

«И тут Глас!» – сонно шепнула Настасья. – «У них, похоже, нет других радиоканалов»

– Меня не слушаетесь, – пробурчал Пеппер. – Посмотрим, как теперь себя поведете…

И смотреть было на что! От соседних палаток к радио стремглав неслись наскоро одетые дети.

«Настасья, внимание!» – зарычал я. – «Мы не должны выделяться! Делай, как все!»

«Как все?! – Настасья страдальчески зевнула. – Но я так хочу спать! Ты не мог бы снова уложить в палатки всех этих сумасшедших? Это единственный вариант сделать так, чтобы я не выделялась…»

– Все сюда, все сюда! – зазывало радио. – Каждому по ложке каши, и победа будет наша! – спустя миг, Глас уже гнал нас на задание. – Немедленно приступайте к выполнению операции! Немедленно!

В лагере уже произошли перестановки. Двадцать мисок, словно дрессированные, синхронно полетели в чан для грязной посуды. Двадцать человек мгновенно вытянулось по стойке смирно, двадцать пар глаз требовательно уставились на командира Пеппера.

– Ну что непонятно-то? – рассердился Пеппер. – Гласеносцем остается Фред! – мы увидели, как наш давний знакомый, общавшийся с сосульками, взваливает радио на свои надежные плечи. – Поясню для новичков. Задача проста и безопасна. Как раз сейчас у подножия этого холма проходит караван нэссов с провизией. Мы должны прогнать сопровождающих и перехватить груз. Сложностей никаких. Мирные нэссы страшные трусы. Итак, мы все бежим за гласеносцем, при этом внимательно слушаем приказы. Если с Фредом что-то случится, ближайший к нему боец подбирает Глас и становится Гласеносцем сам.

– Но вы же уверяете, что операция безопасная! А теперь говорите «если с Вадимом что-то случится»…? – переспросил кто-то из новичков. Мы обернулись и ахнули – спрашивала наша дваждыответчица. И она тоже здесь!

Роботессу не удостоили ответом, снова переключившись на слушание радио.

– Задача проста, как никогда! – задорно сообщил Глас. – Прибежали, пошумели, распугали – и все в ажуре! Забрали провизию и бежим обратно. – под конец радио еще и запело. – Чики-пики, оки-доки, нашей пищи вышли сроки, заберем себе чужую! Эй, не медлить, обалдуи!

После этого уникального приказа все наши ребята синхронно подпрыгнули на месте, развернулись и побежали вперед.

– Не размышлять, выполнять! – подбадривало нас радио. – Утренняя пробежка по хвойному лесу – это так полезно, так здорово! Вперееед!