Дети Междумирья

– Вот сейчас и проверим, – бодро ускорила шаг Анюта и тут же запнулась. За небольшим сараем, что стоял на пути, переминались несколько учеников, из тех, что уже давно жили в Академии. Они махали руками, явно призывая к себе. Наш отряд послушался «старших»…

– Не ходите, пока не обчиститесь, – серьезно посоветовал тоненький, бледный до прозрачности парень, примерно ровесник Настасье. – Есть, конечно, шанс, что они обленятся и сдадут посты. Но это вряд ли. Это – сказочка для таких сумасшедших, как я. Буду стоять и ждать…

– В чем проблема, паря? О чем ты? – спросил вовремя подоспевший Стив. Молчаливый Марик тоже был уже здесь.

– Хорошо, что вы живы, – вдруг сказал он нам. – Я готов был сломать убежище… – Похоже, друзья заметили, что Настасью с Анютой отозвали в сторону, и решили вмешаться. – Будешь стоять и ждать? Чего? Воды у моря? – Стива обижало, что ребята младше него считаются тут старичками, поэтому он намеренно говорил с усмешкой, чтобы выглядеть еще взрослее.

– Зачем нам обчищаться, мы, вроде, и так чистые… Что не так? – согласилась с необходимостью расспросить белобрысого Настасья.

Тут из-за угла показался еще один отряд. Оживленно о чем-то переговариваясь, пятеро учеников шли к главному корпусу. Белобрысый вытаращил глаза, схватился за голову, залихватски свистнул и начал отчаянно жестикулировать. Не успев еще выйти в зону прямой видимости главного корпуса, ребята замерли.

– Опять? – мечтательного вида взрослая девочка с ярко-синими глазами отделилась от группы и, пригнувшись, чтоб не увидели с места сбора, побежала за сарай. – Ох, как мне это все надоело! Если бы великое мудрое Волшебное Правительство узнало о произволе, который творят тут наши некоторые уважаемые педомаги, их бы всех отправили на передовую!

– Точно! – вздохнул белобрысый. – Обыск при построении – вещь жестокая… – и тут же пояснил для нас. – Такой обыск – хитрый способ узнать, хранишь ли ты запрещенные вещи. Ведь наверняка по пути в убежище все похватали из тайников самые дорогие свои вещицы, самые любимые. Если уж когда-то искать у нас запрещенное – то сейчас. Сразу все найдешь. Хранение запрещенных вещей, как известно, карается мгновенным исключением из Академии и отправкой на передовую. Им просто не хватает добровольцев, вот они и выискивают правонарушителей! Я точно говорю!!!

В голосе мальчишки звучала откровенная злость. Синеглазка испугано отшатнулась.

– Ладно, я пойду! – поспешно заявила она. – Спасибо, что предупредил… – девочка вытащила из нагрудного кармана какие-то листочки и с легким сожалением в последний раз пробежалась глазами по строчкам. – Стихи, – зачем-то пояснила она. – Мне. От одного здешнего парня… В сущности, он всегда был занудой! – параллельно с последним предложением, девочка разорвала листок на четыре части и бросила себе под ноги. Теперь я понял, откуда в ведре за сараем гора обрывков, обломков и прочего не совсем типичного мусора. Примеру синеглазки последовали еще двое из ее группы. Парень, остро пахнущий чесноком, со вздохом выбросил из кармана несколько булочек и шкурки от апельсина. В ведро он при этом не попал, но исправляться не стал.

– Раз в жизни хотел пожрать по-человечески! – буркнул обиженно и отвернулся. Его долговязый приятель молча выбросил какую-то вырезанную из газеты статью.

Группа снова двинулась к главному корпусу. На этот раз все шли молча и понуро. Немного высунувшись из-за укрытия, мы смотрели вслед.

– Нет! – вдруг отчаянно взвыла Анюта. На нее стало страшно смотреть. Она пятилась, мотала головой и широко распахнутыми глазами смотрела на Настю: – Я не пойду! Я не хочу! Портрет не отдам, и пойти – не пойду!

– Портрет? – Стив нахмурился. – Ты хранишь у себя что-то запрещенное? – Анюта замотала головой с удвоенной силой.

– Не отдам! Это ж не булки какие-то, с завтрака украденные. Это братская фотография! Я ее в интернате никогда никому не отдавала, и тут не отдам! – от волнения Анюта не смотрела, куда пятиться. – Я все соблюдаю! Все правила здешние! Но фото брата не могу выбросить, хоть режьте. Стыжусь, что такая нарушительница. Но выбросить – не могу!!!

Поскользнувшись на апельсиновой кожуре, Анюта задела ведро и вместе с ним и с грохотом полетела на землю. Клетчатый огрызок листка со словом «конец!» подлетел и принялся медленно планировать нам под ноги.

– Ты что?!? – перепугался белобрысый. – Тише!!!

Увы, требовать тишины было поздно. Прямо перед нами возвышалась всем давно известная Галлюцинация Коллективная. Инстинктивно мы со Стивом выскочили вперед, заслоняя наших нарушителей. Настасья кинулась поднимать Анюту.

– Что здесь за сборище?! – громыхнула Галлюцинация. – А… Уничтожаем запрещенные вещички… Нехорошо!

– Это не наши! – белобрысого, как подменили. Он отошел в сторону от Анюты, заулыбался во весь рот и принялся тараторить, словно девчонка. – Мы просто болтаем… Подружились, и вот хотим, выработать план, как бы нас всех в один класс определили. А вы не поможете? Вы же здесь самая главная после директора… Вы же все тут можете решить…

– О… – Галлюцинация оказалась удивительно падкой на лесть. – Я, конечно, могу, но не знаю, что скажет директор…

В этот момент Настасья, незаметно толкнула меня в бок, кивая головой в сторону Анюты. «Смотри!» – сказала она мне. Я, разумеется, послушался.

С невозмутимым выражением лица Анюта тихонько сползала по стенке сарая. Причем, явно не потому, что плохо себя чувствовала. Девочка пыталась незаметно дотянуться до валяющейся на земле фотографии. Вероятно, снимок вылетел из Анютиного кармана, когда она падала. «Мой брат!» – старательным детским почерком было написано на обратной стороне фото. Присев на корточки, Анюта исхитрилась дотянуться до снимка. Белобрысый все еще отвлекал Галлюцинацию болтовней. Аня взяла снимок, перевернув картинкой вверх, и я встретился глазами с улыбающимся Котом. Не удержавшись, за спиной ахнула Настасья.

– Что это у тебя?! – одновременно с нами снимок заметила и Галлюцинация. – Ага, снова запрещенности!

Я оскалился, приготовившись рычать. Анюта спрятала руки за спину, исподлобья глядя на Галлюцинацию глазами. И тут…

– Спасибо, Аня, – Настасья с мягкой улыбкой требовательно протянула руку. И тут же пояснила для педомагини: – Это мой снимок. Я попросила Аню не выбрасывать, и подарить мне эту фотографию. Я дружила с ее братом в реальном мире.

– Что?! – Галлюцинация на миг даже задохнулась от возмущения. – Мало того, что ты нарушаешь законы, так ты еще и так легко признаешься в этом! Нахалка! Да знаешь ли ты, что за хранение запрещенных вещей тебя ждет исключение?! Тебя немедленно отправят на передовую! Знаешь?

– Да, спасибо, не волнуйтесь… – ответила Настя.

– Что?! – Галлюцинация и не думала успокаиваться. – Ну, что за дети пошли! Только намечаешь себе в персональные ученики талантливого телепата, как он оказывается нарушителем! Я уже и программу для тебя индивидуальную придумала, и лучшие часы своего педомагического времени тебе хотела отдать! Послушай… – Галлюцинация пристально сощурилась. – Может, это все-таки не твоя запрещенная вещь? Может, ты ее случайно нашла? Тут, только что? И выбросишь сейчас, да?

– Да! Да, да! – зашептали, подсказывая Настасье, все присутствующие.

– Нет, – твердо ответила Настя. – Не выброшу. Отправляйте меня, куда хотите.

«Что ты делаешь? Настасья, опомнись!» – заорал я и… можете считать меня сумасшедшим, но я почувствовал, что эти слова я говорил в Настасьиной голове хором с Галлюцинацией.

«Топа, неужели ты не понял, что здесь нам делать нечего?» – и не думая внимать праведным советам, отвечала Настасья. – «Наши друзья – на передовой. Денис – сражается с ожившими вещами, а Маргоша вообще в плену. Теперь уже ясно – ее надо срочно спасать. Срочнее некуда! А мы тут, как последние предатели, нежимся в какой-то школе…»

«Веселушка, – вмешалась Галлюцинация. – Хвалю твое желание поучаствовать в сражениях, но это зря. Освобождением пленников занимаются специальные маги. Необученные отчисленцы, что засланы на передовою, ничего такого не делают…Выбрось фото, скажи, что оно вовсе не твое, и все будет хорошо. Я забуду этот инцидент, так уж и быть… Договорились?»