Страница 3 из 109
И тут новенький повел себя совсем неожиданно.
– Здорово братва! – весело произнес он, делая два шага вперед и нагло ухмыляясь.– Я – Ник. Ну что, скорефанимся? Я смотрю, у вас потрясные девчонки, и училка тоже ничего…
Маша Ильинична, держащая до этого руку на плече новенького, резко одернула ладонь – будто обожглась. Ребята оторопели. Наташа тут же решила отказаться от роли старосты, если этого типа зачислят в класс. Толик соображал, можно ли отвесить новенькому тумаков прямо при Маше Ильиничне.
Со стороны некоторых девчонок донеслись одобряющие вздохи. С некоторых пор девчонкам нравились «крутые» ребята. Маша Ильинична опомнилась. Она сделала непривычно строгое лицо, и, глядя в упор на новенького, произнесла:
– Не знаю, как в твоей предыдущей школе, но у нас так разговаривать не принято.
Потом она растерялась от страшной догадки:
– По крайней мере, я надеюсь, что не принято. То есть при мне такого не было никогда… Но…
– И без вас тоже,– решительно вступилась за моральный облик класса Наташа.
– Вот видишь! – сказала Маша Ильинична, облегченно вздохнув,– Не знаю, с кем ты общался раньше… Но с нами, пожалуйста…
Не дослушав, новенький круто развернулся и, ни слова не говоря, вышел из класса.
– Чокнутый! – торжественно зашептала Маринка, почувствовав учащенное сердцебиение. Ее всегда притягивало необычное. То есть, никакой «крутости» в речи новенького Маринка не услышала. Так разговаривали подростки в соседнем дворе, и ничего, кроме обычного хамства, за такими текстами обычно не наблюдалось. Маринку поразил факт ухода новенького. «Уму непостижимо! Учительница представляет его классу, а он молча разворачивается и уходит…Здесь явно что-то не то…»
– Он из тюрьмы вчера вышел, я его в новостях видел! Десять лет сидел, бедняга… Я вам без всяких крестиков говорю… – затараторил Косточкин.
На него обязательно зашикали бы, подловили бы, мол, кто ж в три года в тюрьму садится? Но тут в дверь робко постучали.
– Войдите,– непривычно ледяным тоном проговорила Маша Ильинична. Она всегда была ужасно беззащитной, и совсем не была готова к встрече с настоящими хулиганами.
– Простите, я уже перестроился. Можно войти? – поинтересовался новенький, приоткрывая дверь.
Класс застонал от удивления. Фенечки с плеером исчезли, ухмылка превратилась в улыбку. И, главное: хвостика на голове Николая не было! Обычная короткая стрижка, волосы немного взлохмачены, но в целом…
– Простите, я вел себя непозволительно. Это от рассеянности. Я просто очень стеснительный,– продолжил новенький.
– Хорошо,– Маша Ильинична нервно закусила губу, но решила делать вид, что все в порядке.– Заходи, садись. Сейчас начнем классный час.
«Не такой уж он и стеснительный. Стеснительный сел бы к мальчишке»,– мигом смекнула Наташа, когда новенький подошел к ней и спросил разрешения сесть рядом. Смекнуть смекнула, но разрешение, конечно, дала. Как истинная староста она подавала пример дружелюбия.
– Еще один ослик купился на эти старомодные косы! Свой-то хвост пришлось ликвидировать… Первый раз вижу пацана, который накладной хвост носит… Нетрадиционный какой-то. Впрочем, другой бы к нашей крысе и не сел,– зло зашептала подружкам Ксеня Марченко, которая сама хотела быть главной отличницей, и потому терпеть не могла Наташу.
«И чего это он на мое место уселся?» – мысленно возмутилась Маринка, глядя на новенького. Вообще-то, место возле старосты всегда пользовалось спросом, и обычно там сидела Марина. Но за болтовню, ее на неделю отсадили в первый ряд.– «Буду прогонять!» – решила Котикова, обрадовавшись поводу завязать разговор.
«Отдубасить или не отдубасить?» – мучался Толик. С одной стороны, новенький вел себя вызывающе. С другой – вроде извинился и ничего наглого больше не вытворял.
«Какой же я все-таки болван! – думал в это время новенький.– Перепутал время! Так ошибся в традициях… Нет, меня точно сошлют на Юпитер…»
– Слушай,– Маринка явно теряла терпение,– Хватить морочить нам голову! Феньки и плеер – ладно… Но волосы ты куда дел? Ну что ты молчишь? Вопрос не понимаешь?
– Понимаю,– новенький улыбнулся и смущенно пожал плечами. Всем своим видом он показывал, что не ожидал столь повышенного внимания к себе.
– Понимаешь, но сказать ничего не можешь? – издевательски засмеялась Марина.– Как моя кошка, да?
После классного часа новенький оказался окружен плотным кольцом любопытствующих. Маринка начала издалека и сперва говорила довольно вежливо. Намекнула, что место возле Наташи не свободно. Новенький покладисто согласился его освободить, и прицепиться больше было не к чему. Тогда Марина не выдержала и решила обо всем спросить прямо. Вот тут-то и выяснилось, что давать вразумительный ответ Николай не собирается.
– Марина,– новенький говорил очень спокойно, и это всех злило.– Сейчас я не могу тебе этого сказать. Когда придет время, ты сама все поймешь. Пока же я могу лишь просить всех вас никому не говорить о моем прежнем внешнем виде и забыть о случившемся недоразумении.
– Чего? – стоявший неподалеку Толик не выдержал и вмешался.– Во-первых, она тебе не Марина никакая, а Котикова! Я с ней с первого класса вместе учусь и все равно Котиковой называю, а ты… Во-вторых, говорить надо по-человечески. Будь проще, и к тебе потянутся люди! Отвечай, куда хвост дел, а не то…
– Толик, стыдно за тебя! – осадила брата Наташа.– Человек не хочет отвечать. Что вы к нему пристали?
– Ой, защитница нашлась! – фыркнула Ксеня Марченко, почувствовав возможность задеть Наташу.– Сама ко всем пристает, а другим не разрешает. Думаешь, я не видела, как ты с ним весь классный час переговаривалась? Да-да! Она даже записала про него что-то…
Безликие подружки Ксени наперебой заахали.
– Я?! – вспыхнула Наташа.– Да я просто спросила его данные. Я ведь староста…
– Вот-вот! – не отставала Ксеня,– Воспользовалась служебным положением, все про хвост разузнала, а нам ничего узнать не дает… А нам, может, тоже интересно!
– Ты же говорила, с хвостом все ясно. Ты же говорила – накладной хвост! – хором затараторили глупенькие подружки Ксени.
Новенький ошарашено глянул на Марченко. Та попятилась.
– Я?! – Ксеня засуетилась, отчаянно оправдываясь.– Я не говорила! Да вы! Да она! А еще староста!!!
– В такой обстановке ни о чем не расспросишь,– грустно вздохнула Марина и пошла собирать вещи.
Наташа с упреком посмотрела на Ксению, но ничего не сказала. Молча взяла свою сумку и отправилась к выходу. Маринка уже ждала ее у дверей, Толик пошел следом.
– Дуры вы, девки! – на ходу кинул Толик Ксениным подругам.– Теперь на целый месяц без домашек по черчению останетесь. Наташка вам их старалась, делала… А вы за этой сплетницей Марченко пошли… И с сочинениями Анны Горилловны я вам помогать не буду…
– Постой,– вдруг ожил новенький, перекрикивая обиженные восклицания девчонок,– Друг, скажи, а сегодня будет урок у упомянутой тобой особы? Я, знаешь ли, очень хочу попасть к Анне Горилловне… Люблю литературу. Ведь она ее ведет?
– Точно чокнутый! – застывшая возле двери Маринка не верила своим ушам.
– Во-первых,– как можно грубее начал Толик,– я тебе не друг… Во-вторых, урок литературы только в среду, то есть через четыре дня. В-третьих, Горилловна и литература – вещи не совместимые.
– Через четыре дня? – в глазах новенького отразилась неподдельная скорбь,– Но ведь это ужасно много… А не знаешь ли ты, где можно найти эту замечательную учительницу сегодня?
– На кладбище! – тут же вмешался Косточкин.– Она каждую ночь в полночь ходит на наше кладбище. Из моих окон центральный вход виден. Я за ней наблюдал. Она выкапывает покойников и пьет их кровь. У нее от этого уши лучше растут. Я знаю, я без всяких крестиков говорю… Для того, чтоб такие уши отращивать, покойничья кровь очень нужна…
Все, кроме новенького, засмеялись. Николай же посмотрел серьезно, потом достал из сумки точно такую же, как у Горилловны, черную блестящую тетрадь и что-то записал в нее.