Страница 8 из 14
– Возможно, это окно планировалось для установки осветительного прибора. Скажем, обычного пистолета, – думала вслух режиссерша, – Мы давно светим сверху, из рубки, поэтому и не догадывались о наличии за шкафом этого окна.
– Видно, все-таки кто-то догадывался, – поправила я, – Вспомните, как давно здесь стоит этот шкаф?
– Ой, да целую вечность.
– Кто из актеров занимается у вас столько лет? – задала я заранее заготовленный второй вопрос, не успев переварить услышанный ответ на первый. Возникла неловкая пауза. Потом режиссерша, видимо, решив не обращать внимания на мои странности, продолжила свои душеизлияния.
– В том-то и дело! – с видом одержимой Зинаида Максимовна вдруг захлопала в ладоши, – В том-то и дело, что нахождение этой дыры снимает с моих актеров подозрения. По крайней мере, с тех, что находились внутри зала. И это радует! Необычайно радует! Я бы даже сказала, – тут режиссерша набрала полную грудь воздуха, и я непроизвольно зажмурилась и закрыла уши руками, – У-р-р-а!!! – громогласно пробасила годящаяся по возрасту мне в матери женщина и даже несколько раз подпрыгнула на одной ноге для убедительности, – Я всегда верила своим актерам!
Не в силах скрыть собственного скептицизма, отсматривала я проявления чужой радости. Не то, чтобы я не была довольна развеявшимися подозрениями о труппе… Просто теперь круг подозреваемых из всех, кто содержался в момент подбрасывания записки внутри зрительного зала, переносился на тех, кто находился вне этого помещения. А, если за время моего пребывания в ДК на улице не случилось какого-нибудь страшного ЧП, то таковых, бесспорно, было значительно больше. Согласитесь, радоваться в такой ситуации казалось, по меньшей мере, глупым.
– Постойте, – в этот момент я кое-что вспомнила, – А ведь эта девочка… Ксения… Послушайте, я сейчас точно помню, что между тем, как она вышла из зала, и тем, как хлопнула вторая дверь, выходящая в коридор, прошло довольно много времени. Я еще подумала, что девочка пытается успокоиться, прежде чем показаться людям на глаза…
– Ксения?! – Зинаида Максимовна стала вдруг очень серьезной, – Нет. Я не думаю… Но, – режиссерша напряженно замерла, – Кстати, у нее ведь был черный маркер. Мы все еще смеялись, мол, ну вот, у режиссера появились подражатели.
– Мне немедленно надо поговорить с этой Ксенией, – излишне быстро для хладнокровного детектива, коим хотела казаться, выпалила я.
– Прежде поговорите все же с нашим спонсором, – тактично напомнила мне режиссерша, вновь акцентируя внимание на том, что моё участие в деле все еще находилось под вопросом, – Тем паче, что он – отец Ксении.
4. Глава о том, как сыщики находят укрытие, а неприятности – сыщиков.
– Изыди, исчезни, испарись!!! – кричала я в открытое окно своего Форда уже через двадцать минут после описанных выше событий.
Настасья корчилась от хохота на пассажирском сидении, а неуемная Тигра и не думала реагировать на мои просьбы. Кажется, обе девочки считали, что я не всерьез. В самом деле, кому может прийти в голову, что общество Существа может оказаться нежеланным. С поистине героическим спокойствием Существо выслушивало очередной поток слов, свидетельствующий о том, что в данный момент помощь мне не нужна, дегенеративно хихикало, указывая, что считает все сказанное забавной шуткой, и упорно продолжало преследовать меня на… ядовито-зеленом мотороллере. Да, да! В час пик старинные улочки центра становились особенно узкими, и старине Форду было попросту негде разогнаться. От пробки до пробки, от светофора до светофора, от очередного открытого люка до взявшего управление перекрестком в свои руки регулировщика, я добиралась, оторвавшись от преследовательницы. Но жуткий мотороллер вновь и вновь догонял меня во время вынужденных остановок.
Ох уж мне эти типичные представители нового поколения! Такое понятие, как «доброжелательность» для них считается чем-то неимоверно устаревшим. Друг с другом они разговаривают исключительно в задиристо-язвительной манере, что считается признаком уверенности в себе и остроумия. Я собственными ушами слышала, как один тинэйджер с пафосом сгорающего от обилия страсти Ромео, признавался своей подруге в самых сокровенных чувствах словами: «Машка, сука, ведь я же люблю тебя!» И ничего. Пассия ничуть не обиделась. Напротив. Ответила что-то вроде: «Ну, наконец-то ты, козел дранный, мне это сказал». Как следствие – этих деток совершенно невозможно обидеть и отшить. Любые гневные слова для них являются обычной шутливой манерой общения.
А отшить Тигру очень хотелось. Девочка, к Настасьиному восторгу и моему негодованию, вбила себе в голову, что обязана сопровождать меня. Якобы, её, Тигрина, помощь может сыграть решающую роль, как в поисках пропавших актрис, так и в убеждении председателя родительского комитета нанять меня для расследования.
Когда Зинаида Максимовна, закончив с подробностями дела, сообщила мне, кто именно является спонсором расследования, я сначала очень удивилась, потом подумала хорошенько и катастрофически расстроилась. Шумилов Эдуард Семенович, человек, создавший и издающий единственный в стране литературный журнал, печатающий произведения начинающих авторов. На какие только ухищрения ни шли мои бывшие коллеги– журналисты, дабы встретиться с этим человеком! Нет, нет, охотились они отнюдь не из соображений взять у него интервью, или как-то по-другому проиллюстрировать широкой общественности жизнь издателя известного журнала. Поговорить с Шумиловым мечтали совсем о другом. О сокровенном: о заветной рукописи, о планируемом литературном шедевре, о писательских гонорарах и возможности напечататься. Всю молодость я тоже мечтала показать кому-то из этого журнала начало моей Настоящей Книги. Как и у всякого бывшего студента-филолога, у меня таковая, естественно, имелась еще с первого курса. И, конечно же, руки так и не дошли до написания продолжения.
«Вот если б Шумилов заинтересовался моим творчеством», – закатывая тогда еще наивные глазки, мечтала когда-то я, – «Если б сказал: «Ах, Катерина, вы обязаны довести это замечательное творение до конца!»… Тогда, конечно, я бы разорвала бесконечную вереницу текущих дел и без остатка отдалась бы творчеству…» Насколько я понимаю, о подобном в определенном возрасте грезили в нашем городе все более или менее творческие личности.
Увы, те из них, у которых хватало азарта и смекалки все-таки добиться встречи с Шумиловым, особо счастливыми себя после этого не считали. Эдуард Семенович всякий раз отсылал авторов на переговоры с редакторами, отказываясь давать какие-либо личные рекомендации.
В общем, Шумилов слыл человеком до занудства принципиальным, циничным и даже суровым. Действующим всегда наверняка и никогда не отступающим от единожды установленных правил и канонов. Надлежало признаться, что убедить такого скептика, как Эдуард Шумилов, в моей профпригодности, шансов было мало. Жорика, что ли, к нему отправить?
С каждой мыслью о предстоящей встрече я всё больше раздражалась.
«Ну что за жизнь такая! Мало им, что вместо того, чтоб самим нанести визит детективу, вызвали меня, так сказать, на дом. Так еще и выставили ситуацию так, будто это мне нужно, а не им. Одно слово – театралы!» – я злилась, но все равно ехала на встречу с возможным спонсором, – «А я теперь доказывай Шумилову, что я не верблюд… Ну уж нет!»
С тех пор, как литературные бредни юности покинули мою голову, г-н Шумилов перестал представлять для меня какой-либо интерес. Встречаться с этим занудой сейчас, а тем более очаровывать его, мне не хотелось совершенно.
«Будь, что будет!» – торжественно решила я, – «Никаких улыбочек, никаких попыток «произвести впечатление»… Или примет меня такой, какая я есть, или пусть сам перевоплощается в детектива и ищет пропавших актрис».
С другой стороны, исчезнувших девочек было очень жаль. Жорик наверняка мог бы помочь в их розыске. Убедить Георгия явиться с визитом к Шумилову я, как ни посыпала трубку сотового телефона мольбами и угрозами, так и не смогла. Мой же внешний вид, предлагающий общественному вниманию легкомысленную особу слабого пола и возраста, вряд ли смог бы внушить привередливому старикашке-издателю должное доверие. (Отчего-то я была уверена, что Шумилову должно быть около шестидесяти. Видимо, как и всякая женщина, связавшая жизнь с мужчиной среднего достатка, я подсознательно утешала себя, полагая, что все богатые джентльмены – сплошь старики и страшилища.)