Через Сибирь

Наш географ, отправившийся на поиски своей экспедиции, сначала не переставал возмущаться тем, как в этой стране бесполезно тратят время, а потому вдруг решил написать куда следует, чтобы прекратить это безобразие. Действительно — зачем ездить туда-сюда на лодках, когда можно просто подойти к берегу. Вот только что делать с мелководьем? Этого он, как всегда, не знал.

На берег возили товары всех сортов. Прежде всего это были мешки с мукой, затем железные печи, какие-то кровати и прочая и прочая. Количество товаров, сплавляемых по реке государственными тремя пароходами с девятью баржами, колеблется год от года. В этом году, например, было очень много лис и песцов, поэтому у охотников водились деньги, они многое могли себе позволить купить и заказанные товары возили туда-сюда по Енисею. Если же и улов рыбы будет так же хорош в этом году, то пароходам и баржам будет что загрузить в свои трюмы на обратном пути. Однако таких удачных в смысле добычи лисьих мехов годов бывает не так уж и много, а потому количество рейсов в такие периоды сразу же падает.

Три парохода и девять барж, которые сейчас ходят по Енисею, государство купило во время войны 1905 года и доставило их сюда, чтобы способствовать развитию судоходства вниз и вверх по Енисею. Одновременно прилагались титанические усилия для развития морского пути по Карскому морю к устью Енисея. Но этот план не увенчался успехом. Сначала было объявили, что иностранные грузы, привозимые в Енисейск, не будут облагаться таможенной пошлиной, но уже на следующий год все льготы отменили, оставив их лишь для небольшой группы товаров, так что подвоз морским путём прекратился сам собою.

После обеда мы отправились на низкий западный берег погулять возле Левинских Песков — поселения, где наш капитан и команда хотели купить рыбы для засолки на зиму. Жили здесь в землянках на краю косогора у песчаного берега по большей части русские, которые и ловили рыбу на нескольких лодках.

Рыбалка происходит тут следующим образом. Один из рыбаков остаётся на берегу, он держит длинный конец линя, привязанного к неводу. Остальные отплывают на лодках с самим неводом на середину реки так далеко, как позволяет длина линя. Невод опускают в воду и тянут вниз по течению. Когда весь он окажется в реке, лодки поворачивают к берегу, чтобы соединить оба конца линя. После чего невод осторожно и очень быстро стараются вытащить на берег, при этом один из рыбаков заходит в воду и следит за продвижением сети, чтобы не дать рыбе уйти. Мы собственными глазами видели, как таким образом поймали муксунов. Улов был совсем невелик.

Здесь же довелось нам увидеть очень большую и сильную ездовую собаку. По своим размерам она вполне могла сравниться с небольшим бернхардинером. Нам сказали, что такие собаки тут не в диковинку. Они отлично тянут сани, но не так быстры, как более мелкие и крепкие собаки.

Тут я впервые увидел енисейского остяка. На голове у него был повязан платок — совсем как у женщины, но таков у них обычай. У него были нависшие клочковатые брови, чёрная небольшая борода и длинные чёрные волосы. Кожа у него была очень смуглая. Он очень походил на цыгана и резко отличался от прочих коренных народов, с которыми мне уже довелось тут познакомиться. Тут жили ещё несколько остяков, как нам сказали, один якут, но все они сейчас были на реке. Они были наёмными работниками русских, которые промышляли тут рыбной ловлей.

Ещё мы видели самоеда, невероятно похожего на японца, в старой измочаленной войлочной шляпе. Он родился на Севере в семье бедняков, которые отдали его русским, там он и вырос где-то значительно южнее по реке. Там он ходил в школу, научился читать и писать и в результате, по его же собственному признанию, почти забыл самоедский язык. Мне он показался очень умным, недаром здесь он занимался скупкой рыбы для одного купца из того самого поселения, где он и вырос.

Из Дудинки в Курейку

Наконец рыбная торговля была окончена, и капитан и команда погрузили на борт нашего судна свои бочонки с сельдью для засолки на зиму. И мы направились дальше, чтобы вскоре очутиться у села Дудинка, Москвы Севера, важнейшего поселения всей области, потому что именно здесь начинаются и оканчиваются все крупные торговые операции, происходящие на территории от самой Хатанги до Анабары, и именно отсюда уходят в разные стороны суда.

Дудинка расположена на высоком восточном берегу Енисея, а дома, как это здесь везде водится, строятся вдоль обрыва. Я, однако, не мог поверить глазам своим, когда увидел в их череде один столь прекрасный и высокий дом, которого и представить не мог в здешних краях. Длинным рядом окон и дверей он напомнил мне в лучах заходящего солнца сказочные дворцы Вереншёльда[65], раскинувшиеся вольготно вширь и ввысь до самого неба. Это был дом первого купца в округе, и как раз сейчас он перестраивался, а его хозяин был болен и находился в отъезде. Купца этого считали одним из самых приятных и добрых людей в этих краях, очень хорошо относившимся к коренным народам.

Тут же была и прелестная церквушка с колокольней, на которой висело никак не меньше семи колоколов. Нашёлся тут и французский магазинчик «Revillon», где мы прикупили кофейник, стаканы, тарелки и прочую необходимую нам кухонную утварь.

В лавке в большом доме мы купили хлеба, печенья к чаю и сигарет, которые все здесь курят. Я был очень удивлён, когда взял коричневую сигаретную пачку и увидел на ней вверху надпись большими белыми буквами «NORA», в под ней — прелестный женский профиль. Невероятно, но первой моей покупкой в Сибири стали эти сигареты, и именно благодаря им я вновь встретился с Ибсеном. Должен признать, что моё национальное самолюбие было немало польщено, ведь и сам драматург, и его героини пользуются здесь такой популярностью, что именем самой известной из них назвали сигареты. Они были очень дёшевы, но, как мы убедились позже, и табак в них был отвратительного качества.

Мы хотели купить оленины, но её нигде не продавали. Несколько юраков с оленем, которые приезжали сюда, буквально за несколько часов до нашего прибытия отправились дальше на восток, в тундру.

Тут проживали двое политических ссыльных, как нам сказали. Лорис-Меликов, пока мы были заняты покупками, отправился поговорить с ними. Когда он подходил к домику, где они жили, он услышал переборы гитары и пение, сразу заставившие нашего друга вспомнить о доме. Наверное, ссыльные коротали время за воспоминаниями о родных местах и бокалом вина. Лорис-Меликова очень хорошо приняли — и он даже не удивился, когда в компании обнаружилось двое его земляков с Кавказа. И даже более того — из его родного местечка, так что они прекрасно знали всю его родню. Мир действительно мал. Немного погодя к ним в гости зашёл и я и тоже был прекрасно принят.

Один из ссыльных был армянином 24 лет, он жил здесь с 1912 года. Он принадлежал к партии дашнакцутюнов, которая боролась за образование независимого государства Армения. Он получил пять лет ссылки за свою деятельность и отбыл из них уже три.

Второй ссыльный был грузин в годах. Он только что приехал в Сибирь и жил в деревушке к югу отсюда у реки. Он приехал навестить своего земляка. Сослан он был на три года, а причины и сам не знал. Он был в гостях у больного друга в Ростове-на-Дону, когда его неожиданно арестовали и отправили в Сибирь. Полицейский заявил ему, что его видели в Ростове в 1899 году, когда там была какая-то заварушка. Грузин признал, что действительно был в городе в это время, но ни в каких беспорядках участия не принимал. Полицмейстер же в Туруханске позже объяснил нам, что грузина обвиняли в каком-то воровстве, быть может, по политическим причинам. Этот ссыльный был очень красив, с тёмной короткой бородой, смуглый, с чёрными волосами и карими меланхолическими глазами, в которых, вне всякого сомнения, легко мог загораться огонь страсти. Говорят, что грузины очень вспыльчивы и легко вступают в драку. Наш знакомый был из аристократической семьи и хорошо знал кузенов Лорис-Меликова.

65

Вереншёльд Эрик Теодор (1855–1938) — норвежский художник, график и декоратор. Автор жанровых картин с изображениями крестьянской жизни, портретов знаменитых соотечественников (Бьёрнстьерне Бьёрнсона, Хенрика Ибсена и др.), иллюстратор норвежских народных сказок и королевских саг «Круг земной» Снорри Стурлусона. Близкий друг Нансена.