Страница 91 из 107
На всю экспедицию ушло меньше трёх часов. Ещё даже не совсем стемнело. Всю перепачканную спецодежду повесили сохнуть в комнате Пьера, в стенном шкафу. Так как выстирать её незаметно не представлялось пока возможным, решили просто дать грязи засохнуть, и затем счистить её и вытряхнуть.
До ужина Катарина ещё успела полежать в постели, в халате, тщательно изображая лёгкую мигрень для пришедшей Электры, а про себя ещё и ещё проигрывая детали будущей операции.
Уснуть, конечно, не удалось, несмотря на то, что предыдущей ночью она спала не больше трёх часов. Тут уж не помогла ни гимнастика йогов, ни упражнения восточных медиков. Гнев плохой советчик – гнева она не испытывала, так же, как и мстительной радости от предвкушения расплаты с негодяем. Или негодяями. Конечно, мысли всё время возвращались к несчастной замученной и оклеветанной женщине – её судьбу никто не должен повторить. Они с Пьером и Марией позаботятся об этом.
Пьер с Марией провели всё это время в комнате Марии, о чём-то тихо разговаривая, и наблюдая через открытую дверь за потайной дверью – на случай, если бы (вот было бы оригинально!) Катарина сама проглядела её открытие.
К ужину Катарина полностью взяла себя в руки. Она была спокойна и мила с бароном. Она мягко и неназойливо проводила свою политику, и барон не был разочарован своей гостьей.
Заметно было, что он соскучился по женскому обществу и приятной беседе, да ещё на интересующие его темы. Однако Пьер оказался прав в своих наблюдениях: иногда на его чело набегала лёгкая тень беспокойства – и становилось заметно, что он чем-то встревожен, или озабочен.
Спрашивать, впрочем, она ничего не стала. В этот раз после ужина, который проходил уже совсем не так помпезно и официально, как вчера, они не стали подниматься в кабинет барона, а просто немного поговорили, не вставая из-за стола. Сделать это было легко, так как теперь по её просьбе они сидели близко друг к другу за одним концом стола, и прислуживала им только пара старых слуг, а не орава молодых и ретивых плохо обученных парней, которые вообще-то обычно занимались работой в конюшне и заготавливали дрова. А дров на зиму нужно много – камины!..
На прощание барон сам предложил им выспаться получше, и завтра с утра совершить небольшую конную прогулку по окрестностям. Катарина, как всегда с благодарностью, согласилась – узнать получше окрестности не помешает.
В свои апартаменты они попали часам к десяти.
Зайдя в комнату Марии, и прикрыв дверь, они убедились, что дверь в комнату Катарины закрыта. После чего почистили, и переоделись в чёрные балахоны. Мария одела халат Катарины и её рубашку. Затем свет погасили. В полной темноте – луна ещё не вышла – открыли дверь.
Убедились, что в комнате всё чисто. Бесшумно двигаясь, заняли места: Катарина расположилась на кресле в углу, у стены с потайной дверью. Пьер – за кроватью, лёжа на принесённом с собой одеяле. Всё было тихо.
Через полчаса, двигаясь нарочито громко, но не зажигая света, в комнату зашла Мария, и заняла место Катарины в постели, лёжа спиной к потайному ходу, чтобы не было видно лица.
Приманка на месте. Охота начилась.
Потянулось томительное ожидание. Мария, судя по дыханию, часа через полтора всё же уснула. Время в ночной тишине отсчитывали далёкие удары колокола в ближайшем из окрестных городишек. Около двенадцати часов петухи провели свою перекличку. Ночной прохладный ветер раздувал занавеску, которую днём повесила Электра.
После часа ночи откуда-то со стороны крыла, занимаемого бароном, раздался дикий женский крик и какой-то металлический грохот: словно попадал с десяток кастрюль… Барон громко прикрикнул на кого-то – ого!.. Таким голосом только на поле брани отдавать приказы да переговариваться с другими рыцарями!
Залаяли собаки. Затем во дворе стало светлее, так как в каких-то окнах зажёгся свет. Около пяти минут были слышны шаги, лай и голоса. Затем снова всё утихло, и свет пропал.
Наконец, часа в два, они дождались появления любителя ночных маскарадов.
Вначале за стенкой возник лёгкий шум – снова что-то вроде позвякивания. Катарина легко и бесшумно встала с кресла, и слилась со стеной в тёмном углу. Мария спала, теперь на спине, но, к счастью, лицом всё ещё от проёма. Что делал Пьер, она не знала, но никакими звуками он себя не выдавал.
Прошло ещё несколько минут.
Проём открылся. И снова, как в прошлый раз, ей показалось, что она чувствует слабый запах нагретого металла – такой же запах издавал их фонарь в подземельи, когда нагревался.
Ещё через минуту уже знакомый балахон вплыл в комнату и без колебаний направился к кровати. Она не стала ждать.
Зашла к нему со спины, и убедившись, что в проёме и туннеле больше никого нет, быстро приблизилась, и нанесла сильный удар ребром ладони за ухом мерзавца.
Больше всего она боялась перестараться.
Без единого звука незнакомец мешком осел на пол.
Выяснилось, что Пьер не спал. С заряженным арбалетом он тут же возник из-за кровати. Рукой указав ему на чёрный проём, Катарина опустилась на колени, и откинула, наконец, капюшон с лица незваного гостя.
Луна уже вышла, и давала достаточно света, чтобы она могла хорошо разглядеть его злобное и неприятное лицо. Он походил на хорька, настолько низким и скошенным был его лоб. Ладно, писать с него портреты она и не собиралась. Займёмся делом.
Пульс показывал, что он в глубоком обмороке. Перевернув его на живот и задрав балахон, она крепко скрутила ему руки за спиной приготовленной верёвкой. Затем, хотя это и было лишним на ближайшие полчаса, затолкала ему в рот тряпичный кляп, и привязала его полосой материи.
К этому времени вернулся Пьер.
– Всё чисто. Он был один. Вот его фонарь. – он поднял повыше квадратный ящичек, копию того, что использовали они сами.
– Отлично, спасибо. Но боюсь, тебе придётся нести его. Я со злости слишком сильно его ударила.
Пьер только хмыкнул. Затем поспешил заверить её:
– Конечно! Отнесу, куда скажете.
Катарина разбудила Марию. Показала ей ночного визитёра.
Оказалось, что няня знает бранных слов ещё побольше Пьера… Перевернули врага лицом вверх. Нет, такого человека никто из них в замке не встречал.
Успокоив Марию, которая окончательно проснулась, они вновь поставили ей кресло напротив проёма, снабдили снова двумя взведёнными арбалетами, зажгли две толстых свечи, и удалились в подземный ход, опять заперев его за собой.
Порядок движения выбрали прежний: Катарина с фонарём и кинжалом впереди, Пьер с тяжёлым грузом на плече – в трёх шагах сзади. Тело, по словам Пьера, оказалось не тяжёлым. Трудно было только протащить его, не обдирая о стены.
Теперь Катарина почти не скрываясь, быстро шла вперёд, впрочем, не шумя, и не забывая светить и внимательно смотреть во все поперечные коридоры, и иногда – назад. Пьер, выбравшись в более широкий коридор, уже легко поспевал за ней.
Они, как всегда, молчали, только прислушиваясь и осматриваясь по пути.
На этот раз до пыточного подвала добрались минут за семь.
Сняв с ещё неподвижного ночного гостя дурацкий, когда-то белый, балахон, под ним они обнаружили обычную одежду. К поясу были прикреплены ножны с кинжалом и увесистая дубинка. Вот, значит, как он собирался сломить её сопротивление…
Пока Пьер усаживал и накрепко привязывал руки, плечи и туловище худого, но жилистого мужчины к креслу с непонадобившимися кандалами, Катарина разожгла в очаге огонь, и в дополнение к этому освещению зажгла и повесила в держаки на стенах два факела. После этого потайной фонарь она погасила.
Пошарила в углу, и достала то, что заметила ещё в прошлый раз – здоровенные клещи, и испанский сапог – ужасающую конструкцию из толстых досок, клиньев и верёвок. Они с Пьером приладили всё это к ногам так и не пришедшего в себя незнакомца.
То, что верёвки были новые, явно недавно принесённые, Катарину не удивило. А вот кровавые следы на досках озлобили её, если только такое было возможно, ещё больше…