Страница 86 из 107
– Ну что вы, право, любезный мессер барон! Сказать интересному человеку, что он тебе интересен – это вовсе не комплимент, а просто констатация факта. И мы действительно очень тронуты вашим участием и радушным приёмом. После всех этих гонений и интриг со стороны власть имущих, как приятно вновь почувствовать надёжную опору под ногами, крышу над головой, и понять, что ты – дома!
– О да, сударыни и мессер! Вы – дома! Я повторю это снова и снова: вы – дома!
Поэтому и ведите себя так, как и положено хозяевам. Потому что вы – хозяева! Распоряжайтесь всеми, в том числе и мной. Ещё и ещё раз повторю: устраивайтесь так, как дома: всё, что не нравится – смело выбрасывайте! Всё, что захочется – заказывайте. Ну, я уже говорил: всё моё – ваше!
Катарина, растаявшая от тёплых слов вплоть до непрошенной слезинки, смахнув её, ещё раз любезно поблагодарила барона. Она была рада, что понравилась ему. Это позволяло ей совсем раскрепоститься и быть естественной. Он и вправду был не только приятный и обходительный кавалер, но и джентльмен-рыцарь до мозга костей. Её матери и впрямь повезло, что встретила и сохранила такого друга. Впрочем, вспоминая материнские способности, понимаешь, что везение тут ни при чём: мать видела его истинное обличие – пусть немного легкомысленное, но благородное и верное сердце…
Мило извинившись за то, что они своим любопытством нарушили привычный распорядок барона, и, возможно, помешали его ночному отдыху, она попросила разрешения продолжить беседу в следующий раз, чтоб не слишком утомлять милого хозяина.
Барон, извинившись в свою очередь, напротив, был уверен, что это он утомил любезных женщин и терпеливого мессера конюшего своим неуёмным любопытством.
Вскоре, убедив друг друга, что обе эти точки зрения не соответствуют действительности, высокие договаривающиеся стороны церемонно раскланялись, пожелав друг другу спокойной ночи. Они явно (тьфу-тьфу!) понравились друг другу…
Барон отрядил Матильду – свою личную горничную – проводить их по ещё не освоенному лабиринту переходов и лестниц в их комнаты.
Медленно и осторожно, поминутно предупреждая, чтоб они не споткнулись об очередной порог и торчащие тут и там каменные плиты, пожилая женщина с суровым лицом и фонарём в руке, провела их вновь по всему замку. Катарина и Мария вынуждены были всё время придерживать длиннющие подолы своих платьев руками, держась, как за спасательный круг, за невозмутимого Пьера, который умудрился за весь вечер не сказать ни слова, но умудрился и никого этим не смутить.
Катарина опять подивилась бестолковости планировки: похоже, каждый из пресловутых двенадцати предков барона принципиально считал своим долгом что-нибудь построить или достроить, или перестроить – ну в крайнем случае – пристроить, в родовом гнезде. В результате добившись потрясающе запутанного внутреннего устройства, и постоянных сквозняков.
Дуло, казалось, действительно отовсюду, хотя открытых окон и дверей, вроде бы, и не было. Но это оказалось ещё одной неприятной, но неотъемлемой частью архитектурных особенностей Кирхштайна. В дополнение к крутым и скользким стёртым ступенькам и таинственным теням на высоких сводах потолков.
Впрочем, подумалось ей как бы невзначай, врагам бы здесь не поздоровилось – никогда бы они не смогли разобраться в планировке, и захватить этот лабиринт!
41
Оказавшись, наконец, у себя, Катарина первым делом попросила Марию распустить ей корсаж, в свою очередь оказав ей ту же услугу. Обе повздыхав, посмеялись. Конечно, эта штука здорово стройнит и придаёт горделивую осанку, но ходить в ней долго и дышать, не говоря уже о приёме пищи, могли бы только убеждённые мазохистки.
Барон всем понравился, хоть Пьер и сказал, что иногда у него бывают грустные глаза.
Ну, а заметить такой странный момент он смог, естественно, потому, что сам в беседе не участвовал – пока инициативой владели женщины, он спокойно присматривался к обстановке и барону.
Несмотря на сытный ужин, Катарина успела за время долгой беседы изрядно проголодаться, впрочем, как и остальные. Однако будить из-за этого Электру, расквартированную по соседству, не хотелось. К счастью, в багаже сохранились кое-какие продукты. И вскоре упоительный запах острой копчёной колбасы с чесноком, сала и сыра наполнил комнату.
Этот запах несомненно сыграл свою роль во всех дальнейших событиях.
После импровизированного второго ужина устроили маленький военный совет.
Решили и постановили, что поскольку в замке барона внешних врагов опасаться, вроде, не надо, а о внутренних они ещё не знают – есть ли таковые, перейти от походного режима ночёвок к домашнему.
То есть, мечи и ножи с собой в постель не брать, и заряженные и взведенные арбалеты в изголовье кроватей не ставить.
Это могло бы вызвать ненужные мысли даже у той же Электры. Более того, Пьера отправили ночевать в его комнату, чтоб не вызывать некрасивых толков и сплетен. Плошку с маслом на ночь тоже решили не зажигать.
Катарина с Марией, уже лёжа в постелях с мягкими (!) перинами, немного поболтали о бароне, переговариваясь через оставленную открытой дверь между комнатами.
Марию он покорил и очаровал, и, конечно, Катарина не могла удержаться, чтоб не предложить няне действовать. Та, как всегда, пофыркала, но потом признала, что от такого жениха, конечно, не отказалась бы. При этом она вздохнула так, что Катарина почувствовала в поведении пожилой смелой и бойкой обычно женщины, что-то новое. Вслух она ничего не сказала, но… задумалась.
Вскоре усталость и сытый желудок сделали своё дело: беседа сошла на нет, и обеих сморил сон. В этот поздний час в замке царила полная тишина, даже петухи и собаки мирно спали.
Проснулась Катарина внезапно, как от толчка, в липком поту и с ощущением смертельной опасности. Это чувство, обострённое долгой борьбой за выживание, ещё никогда её не подводило.
Впрочем, разум как всегда победил панику, и удержал от непродуманных действий – она осталась лежать в непринуждённо-расслабленной позе сна, с разметавшимися по подушке волосами и приоткрытым ротиком.
Это не мешало ей внимательно изучать всю комнату сквозь полуприкрытые длинные и пушистые ресницы и внимательно прислушиваться. Как всегда в такие моменты все чувства обострены до предела, мозг работает чётко и ясно. Адреналин впрыснут в кровь, мышцы подготовлены… Боевая пружина взведена.
Она чувствовала, что на неё внимательно смотрят. Хотя в комнате – за это она могла поручиться – никого не было. Такое ощущение продолжалось минуты две. Затем оно ослабло, зато возник тихий звук: казалось, за глухой толстой внутренней стеной кто-то перебирает звенья старой ржавой цепи. Но ведь стена из сплошного камня! Или…
Опять всё стихло.
Но вдруг в комнате пахнуло сквозняком.
Часть тёмной каменной, казавшейся незыблемой, стены, стала ещё темней, и в ней возник проём – чёрный, глубокий.
Спустя ещё минуту в проёме возникло движение. Что-то большое, тёмно-серое, неопределённых очертаний, появилось из тьмы, приближаясь к ней медленно и бесшумно.
Вот когда Катарина пожалела, что поторопилась отменить походно-боевой режим и не засунула, как обычно, кинжал и звёздочки под подушку.
Ну ничего, она и без оружия не подарок. К тому же отсутствие у неё оружия даёт врагу ложное чувство превосходства. Кем бы ни было это странное создание – привидением или человеком – без боя она не сдастся! Впрочем, что за чушь. Привидением эта штука быть не может: те свободно проходят сквозь стены, без всяких потайных несмазанных дверей. Ладно, подождём и понаблюдаем, что этой твари надо, и кто она.
Ждать пришлось недолго. Странное существо неторопливо вплыло в полосу лунного света, льющегося из незанавешенного открытого окна. Катарине сразу стало ясно, что это.
На фоне света чётко обозначился силуэт худого и высокого мужчины, одетого с головой в мешковатый свободный балахон из белой тонкой ткани.