Страница 76 из 107
Мария, как прагматичная женщина, продолжала утверждать, что письмо стоило бы дополнить благодарностью за деньги. Однако Катарина убедила её, что агент такого уровня не допустил бы подобной бестактности. Тем более, не выполнив задания.
На этом и порешили.
К вечеру вернулся довольный поварёнок в новой одежде и щегольских сапогах, и ему дали возможность отоспаться дома. Сами тоже отдыхали. На следующий день, пообедав, и выложив золотой отцу и ещё один, плюс (уже наедине) четыре, отправили через Пьера довольного мальчишку на новое (вернее, подправленное старое) задание, подробно разъяснив ему, что отвечать, чтобы у резидента его Высокопреосвященства не возникло подозрений, но и не было возможности позже разыскать юного связного – последняя предосторожность показалась Катарине более чем разумной.
Кстати, не без интереса она узнала, что резидент живёт в городке Халлойн, где у него приход. А что – отличная «крыша». И «рядом»: даже на лошади до городка как раз почти день пути.
Кстати, о лошади – Пьеру удалось купить себе неплохую. С некоторым волнением остались на ещё одну ночь в гостинице.
К вечеру следующего дня, убедившись, что мальчишка благополучно вернулся, и все их инструкции выполнены, они отправились дальше, накинув щедрые чаевые хозяину – хорошо, что теперь, благодаря взятым с боем военным трофеям, в средствах они не были так стеснены.
Однако следующие два дня Катарина с Марией снова щеголяли в мужских камзолах, штанах и шляпах. Так как они отнюдь не собирались ехать в Венгрию, как Катарина сообщила милому Джону, имело смысл до самого конца маршрута оставаться неузнанными – уж три-четыре дня, пока они делали очередной сбивающий со следа крюк, можно было и потерпеть. Однажды они даже целый день ехали вдвоём с Марией и ночевали сами – Пьер нагнал их на следующее утро, с облегчением, как показалось Катарине, узнав, что они за это время никого больше не «утихомирили». Честно говоря, облегчение почувствовала и Катарина – она тоже переживала. За Пьера.
К своему «любовному» приключению она теперь относилась с изрядной долей иронии.
Ну, вот не судьба ей пока, похоже, познать эти самые – женские чувства… Может, и к лучшему. Ведь они – ещё не в безопасности!
Места, по которым проходила дорога, становились всё живописнее. Так как они в своём «конспиративном» крюке захватили часть Германии, теперь дорожные впечатления обогатились достопримечательностями и видами ещё одной страны.
Холодные, продуваемые ветрами высокогорные луга Швейцарии сменились ещё не совсем прохладными сонными равнинами и предгорьями с неизменной утренней дымкой и росами, обильно выпадавшими на всех низко расположенных предметах: траве, камнях, кустах. Здесь, на туманных равнинах и пологих холмах, урожай ещё только-только убрали, так как он созревал позднее, чем на тёплых и низменных восточных пространствах Франции. Да и Гольфстрим, как помнила Катарина, внутри континента уже не так оказывает своё благотворное согревающее влияние.
Но дремучие сумрачные леса и ухоженные поля, и, конечно, зеленовато-голубые угрюмые горы создавали своеобразную атмосферу, некий романтический настрой. Такой странной, щемящее-приятной грусти, и в то же время – восторга от окружающей первозданной природы, она не испытывала больше нигде. Словом, настоящий рай для будущих поэтов-романтиков…
Но вот народ здесь, совсем как в Швейцарии, жизнерадостностью и приветливостью не отличался. Возможно, из-за непомерных налогов, или неуверенности в завтрашнем дне. Разрушенные, сожжённые и просто брошенные селения ещё попадались.
Даже на свадьбе, справляемой в одной из деревень, через которую они проезжали как-то под вечер, той особой атмосферы беззаботного веселья, которая почти всегда царит на подобных празднествах, (тем более, когда и урожай собран) не ощущалось. Скорее, было похоже, что люди просто на совесть отрабатывают очередную повинность под названием «праздник».
Но всё равно, Катарина специально задержалась, чтобы посмотреть обряды, одежды и танцы, которые проходили под незамысловатую музыку хиленького оркестра: сплошные рожки, дудочки, бубен, и что-то вроде предков скрипок – во всяком случае, по струнам водили смычком.
Так как в мужских костюмах они продвигались порезвее, назавтра Германия осталась позади, и они снова заехали на территорию так называемой Австрии. Проехали Вельс и Штейр – маленькие чистенькие сугубо провинциальные городки, где они даже не задерживались на осмотр достопримечательностей: все они прекрасно просматривались с холмов, окружавших эти крошечные центры своих феодов.
Ещё через два дня добрались до Винер-Нейштадта, от которого до пресловутой Ингрии было не более десяти-двенадцати лье: город Шопрон находился всего в одном дне пути.
Здесь провели сутки, окончательно договорившись о возможных вариантах поведения, если с бароном фонХорстманом что-то выйдет не так, как хотелось бы, или… Ну, словом, в его преклонных летах всякое случается (тьфу-тьфу – не дай Бог!). Заодно отдохнули, снабдились провизией и разузнали дорогу. Сразу в замок к барону и направились, решив в столицу пока не заезжать – вначале дело, а развлечения уж потом…
Через день цель их путешествия оказалась перед ними: на скалистом мысу, выдающемся в небольшое озеро с почти чёрной неподвижной водой, и окружённое скалами и лесом, возвышался замок Кирхштайн: дом барона Карла фонХорстмана, благородного дворянина с собственным гербом и официально зарегистрированной родословной с двенадцатью поколениями сложного генеалогического древа. Словом, типичного мелкопоместного феодала.
В тусклом свете облачного дня это место отнюдь не выглядело приветливо: лес скорее следовало назвать буреломом – стволы стояли тесно, так, что даже упавшие погибшие деревья, застряв кроной среди других, оставались как бы висеть здесь же. Рухнувшие же в озеро, там и гнили, дополняя впечатление запустения. Дикие, отвесные чёрно-серые скалы с ржаво-кирпичными потеками от, вероятно, рудного железа, и зелёными наплывами лишайника и мха на дальнем берегу озера, так же были покрыты корявыми живыми и погибшими стволами. Что тоже яркостью палитры глаз не радовало. Тут не было даже птиц…
Откровенно говоря, и сам замок нуждался если не в капитальном, то хотя бы в косметическом ремонте: сторона, выходившая на озеро, явно давно не использовалась – крыша башни провалилась, стены повыкрошились. В узких, больше похожих на бойницы, окнах, не было и следов рам, не говоря уже о стёклах. Даже фамильный вымпел, которому полагалось бы гордо реять, (или хотя бы скромно висеть ) над обиталищем столь родовитого клана, почему-то отсутствовал. Дома ли вообще хозяин?
– Похоже, господин барон не слишком-то процветает. – мрачно подвела итог наблюдениям Мария, почёсывая в давно немытой голове. Они с Катариной стали снова дамами только в лесу перед озером, и там же, запомнив как следует место, воспользовались сохранённой лопатой, закопав в аккуратной яме часть ненужной теперь одежды и снаряжения – вроде мужских сёдел, мечей, сапог и подобного. Впрочем, свой-то меч Катарина всё же оставила – спрятала только в багаж поглубже.
– Не могу не согласиться. Ремонт был бы нужен хотя бы для престижа владельца. Но может, у него просто нет на это денег?
– Зачем это ему деньги?! Ведь у него должно быть полно крепостных, которыми он волен распоряжаться шесть дней в неделю! Да и материала под рукой сколько угодно, – Пьер обвёл рукой покрытое валунами и упавшими стволами побережье, – Нет, тут что-то другое. Здоров ли он сам?
Только больной может запустить своё родовое гнездо до такого состояния.
– Состояние, действительно, плачевное. – отозвалась Катарина, пока их лошади и мул осторожным шагом то опускались, то поднимались по каменистой, неудобной тропе, назвать которую дорогой и язык-то не поворачивался, и которая через лес вела в обход замка, очевидно, к его парадному въезду. Ей всё время приходил на ум странный, какой-то печально-сожалеющий взгляд хозяина последнего трактирчика, которого они расспрашивали о дороге – замок Кирхштайн явно не числился здесь гвоздём программы достойных достопримечательностей.