Страница 59 из 107
Поэтому они не стали перегонять нового знакомого, а поехали вместе с ним и были вознаграждены вкусной пищей и дешёвыми гостиничными номерами.
Они взяли три комнаты. Одну – для виконта Армана деКовиньяк, как звали их опытного в путешествиях по Швейцарии попутчика, одну – для барона Роже деКрозье, (так представилась Катарина), и третью – для Анри и Жана: Катарина всё время боялась перепутать, кто из них – кто. Имена они старались менять с утра, и каждый день.
Путешествие было долгим, да и подъём на высокогорье сказывался – спали они как убитые. Катарине и в голову не пришло проверять свои новые, возможно обретённые способности. Да и то сказать, здесь, уже в другой стране, среди других людей и традиций, происшедшее казалось ей далёким волшебным сном. Нет, разумеется, когда-нибудь она этот свой дар проверит и опробует, но в более спокойной обстановке и не так вымотавшись. Тут нужно действовать методично, и чтоб никто не мешал.
Ночь прошла спокойно, и выспались они хорошо. За завтраком в общем нижнем зале оказалось, что их новый знакомый уже уехал. Катарина не расстроилась по этому поводу: он был немного глуховат и часто переспрашивал, да и собеседником оказался скучноватым – почти все его интересы сводились к достоинствам и продаже его коней (он содержал конезавод, если можно это так назвать в четырнадцатом веке), и недостаткам коней конкурентов, и сложностям заготовки хороших кормов. А так как в этих вопросах Катарина разбиралась гораздо хуже, чем, например, в оружии или одежде, поддерживать беседу было неинтересно. Всё же конспирацию она пока соблюдала – о своих планах не распространялась, и хоть соблазн был велик, о предстоящей дороге и возможных препятствиях не расспрашивала.
Полдня они снова ехали по большой дороге, но после обеда в очередном трактире Катарина решила придать жизни разнообразия, и снова начались блуждания по лесам, лугам и холмам.
Кстати, леса теперь выглядели совсем по-другому – привычные раскидистые дубы и платаны сменились грабом и хвойными, и даже запахи были совершенно не теми, что во Франции. Чувствовался некий «горный» природный «стиль»…
К закату прибыли как раз туда, куда стремились – на маленький, редко посещаемый, типично швейцарский постоялый двор.
Здесь уже возникли языковые проблемы. Пришлось вспомнить школьные уроки немецкого – немного же они помогли! – и подключить Пьера, который с интересом наблюдал, как она жестикулирует.
Не без злорадного удовлетворения она понаблюдала и за его жестикуляцией – он тоже немецким не особенно владел. Всё равно договорились они обо всём без больших проблем. Золотые же монеты везде были универсальной валютой.
Сняли одну комнату для Марии, так как в очередном лесу её преобразили в дворянку, пожилую и стеснённую в средствах, и другую – для слуг, то есть для Катарины и Пьера. Он, хоть и качал головой, и вздыхал, но вёл себя с ней, пока она была в его комнате, как истинный джентльмен.
И эта ночь прошла спокойно.
На следующее утро они имели возможность наблюдать Швейцарские Альпы во всём великолепии. Ярко светило солнце, и туманная дымка, стлавшаяся последние два утра над землёй, полностью исчезла. Катарина поразилась, как далеко и быстро они заехали в уже сугубо горную страну, и полдня только и делала, что восторгалась великолепием природы и чистотой ручьёв и воздуха. Здесь даже (вот ведь сила самовнушения!) запах воздуха оказался совершенно чужой, непривычный…
Теперь она с интересом приглядывалась ко всему, что их окружало: жители предгорий выглядели совсем по-другому. Одежда, дома, и даже куры во дворах отличались от привычных, а дворовые собаки были теперь не мелкими скандально-гавкучими шавками, а солидными, лохматыми и крупными – словом, те ещё волкодавы: укусит – мало не покажется. Несущие балки крыш были куда более массивны – явно на случай толстого слоя снега.
Хозяин очередной гостиницы, на их счастье, немного говорил по-французски, хоть и со страшным акцентом и коверкая слова, но всё же гораздо лучше, чем они с Пьером вместе взятые – по-немецки. Его румяная жена, подававшая им еду, «по-французски» знала только одно слово: «битте» – его она и произносила, мило улыбаясь, и выставляя на стол местные деликатесы, снимая их с огромного почерневшего от времени подноса.
Еда теперь тоже стала другой. Но не в смысле блюд, а в смысле вкуса: варенное мясо неизменно было недоварено (опять-таки, наверное, из-за условий высокогорья – вода кипела, скорее всего, при плюс девяносто пяти), и они налегали на жаркое. Но и его вкус казался совсем иным, возможно, из-за местных трав, добавляемых вместо специй, или из-за кормёжки скота на местных пастбищах, принимавшим опять-таки местные травы, но уже вовнутрь.
Нельзя сказать, что вкус от этого проигрывал – скорее наоборот. А вот жёсткость мяса заставляла пережёвывать его лучше. Катарина справлялась, Мария помогала себе ножом. Запах и привкус для Катарины, всё ещё страдавшей от отсутствия перца, зры, кинзы и прочих приправ, был настоящим праздником: хоть что-то, после однообразно-пресной пищи равнин.
Мария же кривилась и жаловалась, что всё «горькое» и «недожаренное», и что у неё будет болеть живот: играла ворчливую хозяйку изо всех сил. K счастью, пока хоть с этим проблем не было – расстройство желудка могло здесь обернуться настоящей катастрофой.
Из народных средств Катарина помнила только марганцовку, кожуру граната (интересно, где её здесь достанешь!) и толчёные сушёные куриные пупочки – слава Богу, пока воспользоваться не пришлось (тьфу-тьфу!).
Вино здесь стоило дороже, и вкус его Катарине не понравился, поэтому они пили пиво. Всё-таки влияние и близость Германии и Чехии ощущались.
Кстати, о Германии, Швейцарии и Австрии – Катарина продолжала про себя их так называть, хотя в действительности таких стран ещё не существовало. Так, Швейцарией имели право называться только три Кантона – Швиц, Ури и Унтервальден, только двенадцать лет назад, в 1291 году заключивших союз в многовековой борьбе их свободного (не прикреплённого к земле, а реально свободного!!!) крестьянства против правящей тогда династии Габсбургов, и к которому, очевидно, впоследствии, присоединятся остальные – числом около двадцати.
Конечно, приятно присутствовать при образовании независимого Государства… Но оставаться при этом лучше в другом. Это Катарина отлично усвоила при развале другого, не менее великого, государства…
Однажды она даже спросила кого-то из местных пожилых трактирщиков о Вильгельме Телле, но тот только пожал плечами – скорее всего, этот замечательный и патриотичный народный персонаж ещё не родился. Или не был «выдуман».
Это – в зависимости от того, с чьей стороны на него смотреть – угнетаемых, или завоевателей.
Однако люди, которые встречались им здесь, явно не слишком напоминали мирных земледельцев, или скотоводов: эти продублённые ветрами и ярким солнцем суровые здоровяки могли дорого продать свои жизни, особенно за стоящее дело. Насколько она помнила, именно они-то, свободные и независимые профессионалы, и составляли основную массу наёмников во всех позднейших вооружённых разборках в старушке Европе. Ну а нанимал их тот, кто имел больше денег.
Просто, но эффективно.
Австрия (вернее, народы, её составляющие) амбиций ещё не проявляла, в результате была герцогством, где как раз и заправляли всем пресловутые Габсбурги, под чьё крылышко теперь так стремилась Катарина, надеясь, что длинная и достаточно могущественная рука Филипа Красивого не сможет её оттуда вытащить, даже если станет известно, где она укрылась.
И хотя политика и связанные с ней безобразия и интриги мало интересовали её сейчас, приходилось запоминать и откладывать в памяти те сведения о существующем Статус Кво, чтобы воспользоваться при необходимости, и не сесть в лужу, брякнув что-нибудь из положения стран Европы в её время. И, особенно – не дай Бог, о Новом Свете, которого нет и в помине, и даже легенды про что-то такое пока не существует.