Страница 14 из 107
– А что же говорил этот… посредник? И как он… выглядел на суде?
– Он держался уверенно, подтвердил все свои показания. Его, как сотрудничавшего с Судом, приговорили к десяти годам.
– И где же он сейчас? Тоже сидит здесь? – она забыла, что он не в состоянии сейчас оценить её иронию.
– Нет, простолюдины в этом замке не сидят. Ван Димен скончался в тюрьме Парижа, три дня назад, от желудочных колик.
Надо же, как удобно. Единственный и главный свидетель, с показаниями которого что-то явно нечисто, внезапно скончался, дав показания против неё. И скончался после суда.
Похоже, весь этот фарс – и правда: чистая подстава. А через три дня и её бы не стало.
Какая же тайна связана с её жизнью? Чем она так опасна?
– Кто такой – его высокопреосвященство?
– Его высокопреосвященство – мессир хранитель королевской печати, архиепископ Нарбоннский.
– И как он связан со мной?
– Ваш покойный муж был его приближённым. Как он говорил, правой рукой.
– Расскажи мне подробней о моём… муже. И как он стал… правой рукой. Как… умер.
– Ваш покойный муж, Антуан Винсент де Пуассон, был тридцати четырёх лет, когда он скончался от несчастного случая, полтора года назад, во дворце его высокопреосвященства.
Вы с ним были женаты четырнадцать лет. Детей у вас нет. Впрочем, люди говорят, что бесплодны только вы, а у вашего мужа есть внебрачная дочь от крестьянки, пяти лет. Она и сейчас в его бывшем имении, возле шато Пуассон. Вы с вашим мужем все эти годы жили в самом замке, пока три года назад его высокопреосвященство не посетил вас.
После этого он включил вашего мужа в свою свиту, и вы с ним переехали в Париж. Его высокопреосвященство подарил вам дом, и осыпал подарками и своими милостями. Он часто бывал у вас дома, и со свитой, и без неё. После его смерти вы переехали в Пуассон, а затем вас обвинили в заговоре, арестовали и судили.
Господи, неужели всё так банально? Знатный вельможа возжелал жену своего вассала, щедро одарил его, приблизил к себе, а жена не захотела отдаться? Или отдалась, и уже надоела? Или… Какая разница – она знает, кому будет мстить.
– Живы ли родители моего мужа?
– Нет, его мать умерла восемь лет назад, а отец, граф Рене де Пуассон, ещё через два года, то есть шесть лет назад.
– И, стало быть, теперь все его земли и собственность – мои?
– Нет. Собственность государственных преступников отходит в пользу государства. И теперь её хозяин – король.
Значит, у неё нет ни денег, ни крыши над головой. Получается, вся надежда – на мать. Тем более интересно: в каких они отношениях?
Но спросила она о другом:
– Почему его высокопреосвященство решил приблизить к себе моего мужа?
– Я не знаю. Но ходят слухи, что это вы его уговорили. Кроме того, люди говорят ещё, что его высокопреосвященство – настоящий отец вашего мужа. Он был знаком с его матерью очень близко ещё до её замужества.
Ох и повезло ей – прямо средневековый латино-американский сериал. Все друг другу изменяют, этот – не от мужа, а эта – не от жены… Интриги, яды, ложь – словом, весело. Все развлекаются, как могут. Наверное, нет войны – иначе хоть мужчины были бы при деле.
Ладно. Оставим пока всё это без комментариев. Во всяком случае, пока не найден более компетентный источник, чем комендант заштатного тюремного замка. Хотя в данный момент у него есть очень важное преимущество – он не может соврать.
Получается, что она – героиня авантюрного романа. Весело ей?
Нет.
9
На получение другой полезной информации, но уже связанной непосредственно с освобождением, ушло ещё часа полтора.
Ну, зато теперь она, как наверное, ни одна другая женщина, разбиралась в тонкостях устройства Крепости, и организации караульной службы в королевской тюрьме. Будем всё же надеяться, что больше эта информация ей не потребуется.
Если поймают – казнят, скорее всего, сразу (тьфу-тьфу!).
А не поймают – добровольно она в Понтуаз не вернётся, даже за большие деньги!
Ну, вот и настало время для решительных действий. В первую очередь она… разделась.
Для этого пришлось заставить Пулена разрезать шнурки корсажа. Похоже, пуговиц ещё не изобрели…
Зато теперь ничто не шелестело и не мешало двигаться.
Проинструктировав своего подопечного, она подкралась к двери, и стала прислушиваться… Ага, вот он дошёл до дежурного по коридору. Заговорил. Пора.
Бесшумно она вышла в коридор. Он был высок – метра четыре. Но в ширину едва достигал метра – в таком не спрячешься. Хорошо, что она об этом позаботилась.
Факелы торчали через каждые десять метров, освещая двери камер, таких же, как у неё. Стены из камня, как в камере, только у факелов – здорово закопчены…
Она двигалась в своих тапочках практически бесшумно, не обращая внимания на острые камни пола и стараясь даже не дышать. Глаза хорошо привыкли к полумраку, всё видно.
Вот и первый поворот – она знала, что есть и второй. Пулена слышно гораздо лучше – он ругается.
Она осторожно выглянула, стараясь держаться ближе к полу. Всё хорошо: он стоит перед часовым так, что тому не видно коридора – тот за спиной бедолаги.
– … неаккуратно заправлен! Что это за пояс, я спрашиваю?! Нет, молчать! Слушаться, когда я приказываю! Этот пояс ты больше не наденешь! А почему каска надвинута так низко? Ну-ка, поправить! Сойдёт. Сойдёт, говорю! Я научу вас, олухи бургундские, дисциплине и воинскому ранжиру! Смирно, говорю! Слушать меня!..
Пока он ругался, она зашла сзади, сконцентрировалась, сложила пальцы, как надо.
Боясь перестараться, резко ударила костяшками пальцев точно за ухо бедного солдата, сразу под нижней кромкой каски.
Тот, не издав ни звука, обмяк и повалился на пол. Пришлось поддержать его, чтоб не ушибся. Пулен держался молодцом – продолжал свою выволочку и лежачему.
– Замолчи, и помоги мне донести его до моей камеры, – прокряхтела она (солдат попался не маленький – видать, бургундцев этих неплохо кормили там, на родине…).
Пулен взял бесчувственное тело за плечи, она – за ноги, и через пару минут они были в знакомой обстановке – в её каморке.
Удивляло, что бравый комендант никак не реагировал на её наготу – впрочем, это лишний раз убеждало её в «хорошем качестве» гипноза. Подавая ему короткие команды, она принялась с его помощью быстро и аккуратно, раздевать и часового. Это оказалось нетрудно: пуговиц не было, их заменяли крючочки и петельки… Нормально.
Уже раздетого, она связала часового по рукам и ногам полосами, оторванными от своей шикарной когда-то юбки. Но всё же – не слишком туго. Кусок почище затолкала в рот, закрепила ещё одной полосой. После чего они с Пуленом взгромоздили беднягу на лежак.
Одеться оказалось легче, чем она предполагала. Одежда была простой, без вывертов и сложных деталей. Словом, настоящая армейская.
Камзол, конечно, оказался велик. Сапоги, естественно, тоже. Зато с лосинами проблем не возникло – они налезли, как родные.
Единственное, что смущало – только слепой, или идиот посчитал бы её ноги – мужскими. К счастью, высокие сапоги и длинный камзол хоть как-то скрывали эти пикантные улики.
Нацепив пояс с портупеей, она обнаружила, что длинный меч создаёт проблем больше, чем всё остальное, вместе взятое. Ничего, привыкнуть можно. Хотя пару синяков она себе сразу посадила. Ноги пришлось всё же, опять сняв сапоги, обернуть подобием портянок всё из того же бархата. Теперь она вполне могла ходить.
Волосы ей пришлось снова туго стянуть, иначе они не влезали под каску. И всё равно из-за них последняя держалась плохо, даже притянутая ремнём.
Но больше всего её расстраивало и удивляло отсутствие на ней нижнего белья – даже на рядовом солдате оказалась простая (льняная) рубаха под камзолом. Её она, несмотря на не слишком свежий вид, нацепила в первую очередь. А что же произошло с её собственным нижним бельём?.. Явно ничего хорошего.