Страница 7 из 21
— Если все, кто видел его, умирали, то откуда же известно, что он был зеленый? — задал вопрос свиной король.
— Ах, вы постоянно с глупостями, — обиделась мисс Эвелина. — О, это была страшная «Зеленая смерть». Боже, какая страшная!
— Ну, смерть, пожалуй, всякая страшна; будь она зеленая, синяя или желтая с крапинками, — вступил Балабин. — Только Николаю Васильичу можете, господа, верить. Он, я думаю, страха и правда не ведает. Я его видел во многих пикантнейших ситуациях. Глазом не поведет… Герой был преизрядный. Когда еще на «Ньюпоре» летали мы с ним, я в этом убедился. Летит на подбитой машине кувырком вниз, у меня печенка лопается, в обморок падаю, а он оборачивается через плечо и спрашивает: а ты, говорит, вчера опять в железку дулся, опять взаймы просить будешь? Видел, я как его расстреливали. Его ведут, а он вынул из кармана книжку, идет и читает. После я его спрашивал, что он читал, так он ответил: «Так, книжонка была любопытная… До главы, — говорит, — полторы страницы не дочитал».
Герой был. В летном дивизионе все могли бы вам подтвердить. Знаменитый летчик германский — Рихтгофен, — письмо ему как-то сбросил: «Уважаю, восхищаюсь. Вы самый опасный противник!» Вот как, господа.
Мадлена долгим взглядом посмотрела на мужа. Он сидел, как всегда, спокойный и курил. О другом можно было бы подумать, что рисуется, но Маевский был настолько естественен, что всякая мысль о рисовке исключалась.
— Да. Я допускаю, что Николай не знает страха, — певучим голосом произнесла она.
Нога за ногу. Выпукло выделяются под шелком «Виктория» совершенной формы икры. Чуть приподнялся шелк платья и обнажил круглое колено. Ресницы медленно взлетели…
У синьора Хиоса закружилась голова и начало подергиваться правое веко…
Как пришпоренный, кинулся он в атаку:
— Не верю. Не может быть! Нет таких людей!
— Как хотите. Я ведь не настаиваю, — безучастно отозвался Маевский. Колечки дыма тихо поднялись в тихий воздух…
Звенят льдинки в розовом коктейле.
— Сигара для синьора! Пломбир с ананасами для синьоры!…
Прекрасный ресторан «Маджестик»…
Чудный город Буэнос-Айрес.
— запел баритон.
Балабин взбеленился. Резко повернулся к млеющему от созерцания плеч Мадлены синьору Хиосу:
— Скажите прямо: «Врете, голубчик!»
Хиос не ответил. И даже, вероятно, не слышал…
— Позвольте просить, синьора!…
И увлек в сосущий водоворот музыки, глубоко дышащую, с опущенными ресницами, положившую обнаженную руку на его плечо…
Маевский поглядел им вслед и отхлебнул из бокала…
Да, много взглядов провожает Мадлену. Его Мадлену…
Американец, свиной король, мистер Иеремия Джибс ангажировал хорошенькую альбиноску, правнучку «Зеленой смерти». Эвелина, злыми ревнивыми глазами следя за Антиноем и Мадленой, едва сдерживая бурно подымающиеся детские формы, положила руку на могучее клетчатое плечо мистера Иеремии.
— Что же это, Коля? Да как он, подлец, смеет? «Не верю»! Молокосос!.. — кипятится Балабин. Маевский мягко улыбается, следя за Мадленой:
— Все равно, Володя! Какое мне дело, верит он мне или не верит?
— То есть как это так? Тебя чуть ли не в глаза вруном и хвастуном величают, а тебе дела нет! Славно, славно! Сам, небось, тележного скрипа боится, барбос…
— не унимается баритон.
После танца глаза синьора Хиоса сделались еще глупее и красивее. После танца с Мадленой синьор Хиос не в состоянии вымолвить слово и только подергивается, по временам бросая вызывающие взгляды на Маевского.
— Не понимаю, как вы можете не испытывать чувства страха, — язвительным тоном обратилась к Маевскому мисс Эвелина. — Я невероятно боязлива! Глядя на миссис Мадлену и мистера Хиоса, я все время боялась, что мистер Хиос повредит ребра миссис Мадлене…
Довольная колкостью, засмеялась. Но синьор Хиос вернулся к старой теме:
— Значит, вы утверждаете, что вам чувство страха незнакомо?
— Я ведь об этом говорил все время, — устало отозвался Маевский.
— И думаете, что и в дальнейшем гарантированы от этого?
— Безусловно. Совершенно в этом уверен. Допустите, что я анормальный индивидуум, что это патологическое явление и, право… покончим с этим…
— А если я вам предложу испытание?.. На пари?
— Говорят, что один из заключающих пари подлец, а другой — дурак; мне не хочется быть подлецом, ибо я совершенно уверен в выигрыше.
— Боитесь?
— Нет!
Маддена долгим взглядом смотрит на мужа, а мисс Эвелина, забыв все обиды, хлопает в ладоши…
— Согласны?
— Допустим…
— Пятьсот долларов за мистера Маевски, — внезапно бросил свиной король.
— А чем ты платить проигрыш будешь? — спрашивает Балабин у друга. — Папаши с пезо у тебя-то нет?!
— Я не проиграю, — отвечает Маевский. — А впрочем, что мы выставим в заклад?
— Что я захочу! На американских условиях.
— Хорошо. Какое же испытание вы придумали для моего бесстрашия?
— Мне пришло в голову вот что: в предместье Сан-Мартин, за ипподромом, у нас есть дом. Он пользуется дурной славой, в стиле замка мисс Эвелины. Лет пять там никто не живет. Он заколочен. Неизвестно, духи ли его посещают, или что другое, но ночью быть там никто не решается после того, как там дважды находили мертвых людей, после проведенной там ночи. Мертвые не имели никаких повреждений и только выражение бесконечного ужаса, застывшее на окаменелых лицах, свидетельствовало о страшном конце. Если вы пробудете там ночь и не испугаетесь — вы выиграли пари!
— Согласен, — отозвался Маевский.
— Но я предупреждаю, что это может плохо кончиться. Вы рискуете жизнью. Вспомните о двух расплатившихся за ночь, проведенную там.
— Принимаю ваше предупреждение и все равно согласен…
Мадлена делает движение, собираясь что то сказать, но молчит. Эвелина хлопает в ладоши:
— Боже мой, как романтично! Если вы выиграете — я вас расцелую!…
— Но кто же засвидетельствует, что я не испугаюсь? Ведь вы там присутствовать не будете, чтобы меня проконтролировать?
— Конечно же, нет! Храни меня Пресвятая Дева! Поверю вам на слово. Впрочем, там сохранился действующий телефон. Каждый час я буду звонить из своей квартиры и осведомляться о вашем настроении. Думаю, достаточно вам побывать там до полуночи. Это самое страшное время.
— Превосходно. Значит, я еще успею выспаться и ночь не будет потеряна. Завтра же вы мне покажете дом и ночь я пробуду там…
Когда пришло «завтра» и солнце спустилось где-то за Вилья Версаль и Линьерос, веселый город Буэнос-Айрес предавался своим обычным вечерним делам, т. е. безделью. Одни направлялись купаться при восходе луны в купальни на «Проспекте 9 июля», другие слушать музыку в «Парк столетия», третьи продолжать вчерашнее топтанье в «Маджестик» под ноющие звуки «Монтевидэо».
В этот сумеречный час перед уединенной виллой, спрятавшейся среди заросших пустырей окраины Сан-Мартин, остановился большой вишневый лимузин синьора Хиоса.
Из него вышли трое и вошли в дом, долго провозившись с заржавленным замком металлической ограды. Через десять минут вышли двое и лимузин, глухо рявкнув, плавно снялся с места и исчез в направлении города.
Хиос и Балабин уехали, оставив Маевского одного.
Стемнело.
Взошла круглая луна.
Осветив карманным фонариком несколько комнат, Маевский мог только заметить паутину и толстый слой свинцовой пыли. Дом был сырой и холодный. Гулкое эхо повторяло каждый шорох.
Маевский заметил, что дом действительно непривлекательный и какой-то зловещий, и честно задал себе вопрос — не страшновато ли? И вслух сам себе ответил: «Смешно даже!» Вспомнил, что эта часть города совершенно пустынна, вилла уединена и подумал, что здесь могут пошаливать бандиты. Спокойно вынул из кармана «браунинг», послал в ствол патрон и снова положил в карман.