Страница 10 из 12
Филимонов. Не отрицаю.
Ира. Так, может, вы и проводите меня? Жена не отмечает явку?
Филимонов. Все предусмотрено. Куда прикажете?
Ира. Только до дома.
Филимонов. Только до дома?
Ира. Да… Погода, правда, тускловатая.
Филимонов (смотрит в окно). Дом снесли. Наконец-то. Больше года сносили. Теперь год будет вид на пустырь. Потом три года будут другой дом возводить.
Ира. А кто там? Стоит? На пустыре?
Филимонов. Какой-то с теодолитом. Неужели сразу приступают? Да еще вечером? Трудно поверить. Хотя нет, это не теодолит. Вроде бы подрамник на треноге. Художник. А чего там рисовать? Пустырь? Ржавую проволоку? Битый кирпич, мусор? Мода. Все авангардисты стали. Тогда как на Западе давно уже к реализму вернулись. Художник. Ха-ха-ха!
Ира. Художница!.. Художница!.. (Маленький колокол зазвучал в ее груди.)
Ира. Почему я подумала, что это — художница? Еще ничего нельзя было различить, а я уже подумала… Все четко! И пустырь такой же… Ржавая проволока, битый кирпич, и стоит художница и рисует! Все точно так, как у Льва на стене!
Мать. Анекдот.
Ира. Нет, ты поняла?
Мать. Ну и что, у меня то и дело такие совпадения. Подписываешь резолюцию, а кажется, что ты ее уже подписывала. Называется ложная память.
Ира. Я знаю, как называется! Но это — не так называется! Лев нарисовал именно все это! Причем давно, когда и дом еще не начали сносить! И пустыря еще не было! Это можно объяснить? Кто это может объяснить?
Отчим похаживал, богатырски поводя руками, хотя это выглядело уже несерьезно.
Евгений Евгеньевич (заметил). Объяснимо все. Есть еще непознанное, а непознаваемого нет.
Мать. Ну, допустим, даже пустырь. Что из этого следует?
Ира. Следует, что я должна у него это выяснить. Я сама хочу понять! Я должна его увидеть.
Мать. Опять? Сколько времени прошло, посчитай! Явишься к нему сообщать, что видела женщину на свалке? Я ничего не понимаю, я ничего не понимаю, у меня нет сил. Жень, ты хоть!..
Ира. Так. Возьму отгул, мне положено.
Мать. Прямо сейчас? Какая срочность?
Ира. Или отпуск за свой счет…
Мать. Какую цель ты преследуешь? Спроси себя.
Ира. А если не вернусь в срок, оформи мне ту по собственному желанию. И оставлю на всякий случай заявление.
Мать. Опять сначала?
Ира. Я хотела! Я старалась! Могли убедить. Но всему есть предел. Одно и то же, одно то же, день за днем, день за днем, заколдованный круг, и так до конца? На фига!
Мать. Да где ты найдешь, чтобы не од! и то же! Жень, прими хоть какое-то участие!
Евгений Евгеньевич. Все неоднозначо, все неоднозначно. Однозначно ответить трудно. Что-нибудь рекомендовать. Главное, с какой стороны подойти, как взгля нуть. Если бы спросили меня…
Мать. Вот я тебя и спрашиваю!
Евгений Евгеньевич. Жалко девочку.
Мать. Ну.
Евгений Евгеньевич (надевая плащ). Признаться, говорю, жалко девочку.
Мать. Все, что ты можешь сказать?
Евгений Евгеньевич. Сказать тут можно многое. А чем поможешь? Никто ничем когда не поможет. Природу не переделаешь…
Мать. И все. И собрался. Его не касается!
Евгений Евгеньевич. Ждут, Маша…
Мать. Подождут. Здесь важней вопрос решается!
Он стоял в плащике с поднятым воротником, вдруг — несолидный, жилковатый, шарф из-под ворота комом.
Ира (подошла, заправила шарф). Торчит у вас. Шарф.
Евгений Евгеньевич. Зачем же, я сам.
Ира. А то как у школьника, ей-богу, торчит комом.
Евгений Евгеньевич. Благодарствую… Благодарствую…
Ира. Да что вы так уж. Как будто невесть что. Вы идите, тут мы без вас уж. Идите, мама ничего.
Евгений Евгеньевич вышел.
Мать. Ну вот, видишь? Можешь ведь? По-человечески. Тогда давай спокойно. Выясним твои планы.
Ира. Никаких планов. Не хочу знать, что со мной будет завтра.
Мать. Опять бредовые идеи ни с того ни с сего.
Ира. Сейчас этому Филимонову сообщу по телефону. Ловелас несчастный. Лопнуло мое терпение! (Сняла трубку.)
Мать (нажала на рычаг). Зачем сейчас-то! Одиннадцать часов! У тебя такое настроение? Пережди. Завтра не пройдет — позвонишь.
Ира. Завтра я уезжаю.
Мать. Куда? Все сначала?
Ира. Все сначала. (Набрала номер.)
Мать. Ну и черт с тобой. (Ушла.)
Ира (в трубку). Не пугайтесь, это официальный звонок. Простите, что домой, но вопрос безотлагательный. Прошу считать, что я уволилась. По собственному желанию с сегодняшнего дня. Причина — надоело. Привет супруге.
Ира (вошла, растерялась). А Лев Николаевич? Живет тут?
Люба (приветливо). Льва Николаевича еще нет. Но он вот-вот появится.
Ира. Мы с ним знакомы по давним временам, я сейчас тут в командировке, неподалеку, решила навестить. Будем знакомы, Ирина.
Люба. Очень приятно, Любовь. Мой тиран насосался, целый рожок выдул — уснул. Можно побыть человеком. Посидим, потреплемся?
Ира. Потреплемся. Раз тиран уснул…
Люба (в заботах мамаши). Ну, Лев Николаевич— что о нем. Работа есть работа, работа есть всегда, как говорится. У него даже особое какое-то положение, может разрабатывать идею, заниматься чем-нибудь своим, и начальство его не трогает. Денежные премии — каждый квартал. Мы даже заранее учитываем их в своем бюджете. (Ей показалось, что вышло нескромно.) Но это, конечно, не его одного заслуга, у него отдел такой, просто люди подобрались. Конечно, без них он не достиг бы всего этого. Но я думаю, и они без него ничего не достигли бы. Словом, шалофаться кре-ех, — как говорит Левушка. О, паразит, закряхтел. (Пошла к ребенку.)
Ира (с тяжестью на душе). Хорошая. Хорошая… Неплохая.
Люба (вернулась). От террорист. Чувствует, что я сегодня не в форме. В день голодания я злая, как черт, нервы натянуты, сама понимаешь… Ничего, что я на «ты»?
Ира. Конечно — «ты», конечно.
Люба. Это только начать, зато потом — как на крыльях. А то и не заметишь, как разнесет.
Ира. Тут картина была… На стене.
Люба. А мы ремонт делали — заклеили. Левушка перестал заниматься живописью.
Ира. Хорошие обои.
Люба. Моющиеся, финские… А вот и мы!
Это пришел Лев.
(Поцеловала его.) А к тебе гостья. Проездом.
Заплакал ребенок.
Опять орет, экстремист. Вот так круглые сутки. Весело живу! (Ушла.)
Ира. Вот, случилась командировка, решила проведать, как вы здесь.
Поздоровались за руку.
Не жалей меня. Никто ни в чем не виноват. У тебя всегда были простые вкусы, и она очень соответствует.
Лев. Я хотел тебе написать. Но все откладывал, не знал, как сформулировать.
Ира. Хорошо, хорошо. Я все понимаю. Все правильно, все правильно. И закроем эту тему… Лев, скажи, картина под этими обоями осталась?
Лев. Осталась наверно, если клей не съел.