Страница 13 из 28
Сами дома описать нетрудно. Обычно они относились к третьему из вышеописанных видов жилых строений и были полностью деревянными. Раздобыть строительные материалы в Петербурге всегда было первостепенной проблемой. Болотов живо описал один из способов её решения. Весной 1762 г. работы в Зимнем дворце наконец закончились. На большом поле с сухопутной стороны дворца остались кучи из неиспользованных материалов, кирпича, камней и просто строительного мусора. Власти хотели очистить территорию к Пасхе, но нанимать для этого работников было и дорого, и уже поздно. Тогда обер-полицмейстер придумал план: разрешить горожанам забрать себе всё, что они были в состоянии унести. В назначенный день, как вспоминал Болотов, «со всех сторон и со всех улиц бежали и ехали целые тысячи народа. Всякий спешил и, желая захватить что-нибудь получше, бежал без ума, без памяти, и, добежав, кромсал, рвал и тащил, что ни попадалось ему прежде всего в руки, и спешил относить или отвозить в дом свой и опять возвращаться скорее. Шум, крик, вопль, всеобщая радость и восклицания наполняли тогда весь воздух… а к вечеру как не бывало и всех щеп, мусора и другого дрязга и не осталось ни единого камушка и половинки кирпичной»[89]. При нормальных обстоятельствах покупать материалы было очень дорого, так что многие новопоселенцы, как уже упоминалось, жили в самых ужасных лачугах. Поэтому вид окраинных районов представлял собой картину убогих жилищ в один или два этажа, деревянных заборов, немощёных улиц без фонарей да грязных канав, полных отбросов.
В 1762 г., в начале периода, исследуемого в этой книге, Санкт-Петербург распадался на две очевидные части – центр и окраины, различные и по функциям, и по интенсивности использования земли. Центр определенно превосходил окраины с точки зрения развития градостроительства, но и в нём полезные площади использовались гораздо менее интенсивно, чем в других больших городах Европы. Проектирование затронуло только планировку улиц, да и то лишь в некоторых частях столицы. Город имел неровные очертания, все ещё оставался приграничным, хотя и играл роль одной из двух российских императорских резиденций. В этом отношении он напоминал тогдашний Берлин. Но в последующие три десятилетия Санкт-Петербург резко изменился. Эти перемены подхлёстывал такой быстрый рост населения, какого ещё не бывало в истории российских городов.
Глава 2
«…И обитать в нем всякому любезно»: население и общество
За время царствования Екатерины II население Санкт-Петербурга значительно выросло. Его постоянный численный рост сопровождался далеко идущими изменениями во взаимоотношениях внутри общества. Российское государство уже давно пыталось разделить население на несколько утвержденных законом категорий (сословий), чтобы удовлетворять свои фискальные потребности и получать повинности в форме службы, а также держать общество под контролем. Вершиной этого процесса стало, по выражению Петра Великого, «произведение подданного всероссийского народа»[90]. Но если зафиксированные в праве сословия отражали структуру общества, которое являлось по преимуществу сельским, то для городской среды Санкт-Петербурга они оказались неподходящими и неприемлемыми. В сельской местности перераспределение богатств происходило медленно, а иерархия социальных связей развивалась ещё медленнее. В то же время в городе доходы от коммерции и производства постоянно перераспределялись, что создавало давление на принятое общественное устройство, хотя на деле и не меняло его. Разумеется, эти процессы не воздействовали в равной степени на всех горожан. Так, торговцы и ремесленники, прибывая в город, быстрее втягивались в его жизнь, чем крестьяне, многие из которых проводили в столице лишь по полгода и потому сохраняли гораздо более прочные связи с родной деревней. Внушительное население иностранного происхождения тоже поддерживало связи с родиной, и многие возвращались туда, прожив годы в Петербурге. Но откуда и зачем все они ни являлись бы в новую столицу России, эти переселенцы к концу правления Екатерины сделали Санкт-Петербург шестым или седьмым по численности жителей городом Европы. Возможно, жить здесь было не так уж «любезно» всякому, как утверждал Василий Тредиаковский в своих стихах 1752 г., приведённых нами в названии этой главы, но всё равно люди ехали в Петербург[91].
Игра чисел
Оценить величину населения Санкт-Петербурга в тот или иной момент крайне трудно – получается страшный разброс цифр. Многие историки согласны с подсчётами, дающими цифру около 120 тыс. человек в начале царствования Екатерины и почти 220 тыс. в его конце[92]. Весьма примечательно, что данные эти были опубликованы ещё в 1830-е гг. Министерством внутренних дел и с тех пор никем не оспаривались. Но их точность можно поставить под сомнение по нескольким причинам. Судя по всему, эти подсчёты основаны на полицейских рапортах, которые составлялись весьма формально. Полиции вменялось в обязанность регулярно представлять данные о численности городских жителей на предмет предупреждения чрезвычайных ситуаций, например в случае нехватки продовольствия: властям требовалось знать, сколько продуктов им следует держать в запасе на складах. Но не нужно слишком долго вчитываться в эти документы, чтобы убедиться в том, что каждый еженедельный полицейский рапорт списан с предыдущего. Ведь всякий раз пересчитывать жителей заново было слишком обременительно и долго. Со временем цифры, сообщаемые полицией, и реальная численность населения резко разошлись. Полицейская статистика не успевала за истинным ростом населения. Её данные сильно отличаются от показаний других – чрезвычайных – докладов о состоянии населения, которые составляли полицейские чиновники по различным поводам. Более того, еженедельные полицейские рапорты охватывали лишь территорию в пределах административных границ города, хотя населённые районы всё расширялись и давно уже вышли за официальные городские пределы. К тому же в то время, когда проводились эти границы, в них не включили несколько населённых окраинных районов, в том числе кварталы Охты и Галерной гавани, жители которых явно принадлежали к числу горожан – во всяком случае, в экономическом отношении. Таким образом, столичная территория «Большого Санкт-Петербурга» фактически охватывала и население, живущее вне официальных административных границ города[93].
Более чем вероятно, что цифра 120 тыс. слишком велика для 1762 г., а цифра 220 тыс. слишком мала для 1796 г. Исследование Н.А. Варламовой показало, что, по данным приходских книг, в которые вносили сведения о православных прихожанах, являвшихся к исповеди и причастию, в начале 1770-х гг. численность их не превышала 70 тыс. человек[94]. В 1730-е гг. Святейший синод ввёл единую форму отчетности – исповедальные ведомости, в которых надлежало учитывать каждого человека, независимо от пола и возраста, от младенцев до стариков. Их сводили в категории, начиная с духовенства, военных, затем шли казённые работные люди и т. д., по всему спектру населения. Учитывался каждый, кто проживал в каком-нибудь жилище – в частном ли доме, в казенном здании, в казарме, в бараке для работных, в больнице, в богадельне, в монастыре, в воспитательном учреждении, даже в доме у иноверца. Имена людей, приходивших на исповедь в чужом приходе, полагалось пересылать в их приходскую церковь по месту жительства для включения в ведомость. Хотя сведения из тридцати восьми приходов Петербурга за 1762 г., вероятно, неполны (согласно им, здесь насчитывалось всего лишь 52 298 православных), едва ли истинная численность населения могла быть в два с половиной раза больше (таблица 2.1). Из-за Семилетней войны количество войск в городе в 1762 г., несомненно, было немного меньше, чем в 1750 г., и снова упало в 1772 г., когда часть гарнизона отправили на юг воевать с турками и в Польшу, чтобы осуществлять её первый раздел.
89
Болотов А.Т. Жизнь и приключения… Т. 2. С. 191–192.
90
Anisimov E.V. The Reforms of Peter the Great: Progress through Coercion in Russia / transl. and introduction by J.T. Alexander. Armonk, NY, 1993. P. 184. Цит. по: Анисимов Евг. Время петровских реформ. Л., 1989. С. 300.
91
Тредиаковский В.К. Похвала Ижерской земле и царствующему граду Санкт-Петербургу // Санкт-Петербург в русской литературе. Хрестоматия для учащихся 9–11-х классов гимназий, лицеев и колледжей: в 2 т. / сост. М.Г. Качурин и др. Т. 1. СПб., 1996. С. 45 [цит. по: Тредиаковский В.К. Избр. произведения. М.; Л., 1963. С. 180. – Перев.].
92
Цифры в 120 и 220 тыс. человек, впервые опубликованные в бюллетене Министерства внутренних дел (Статистические сведения о Санкт-Петербурге. СПб., 1832. С. 113), приведены, в частности, в работах: Пушкарев И. Описание Санктпетербурга и уездных городов С. Петербургской губернии. СПб., 1839. С. 41; Рашин А.Г. Формирование рабочего класса России: историко-экономические очерки / ред. С.Г. Струмилин. М., 1958. С. 111. А.И. Копанев, ограничившись только данными о православном населении, приводит для 1801 г. цифру 202 038 человек (Население Петербурга в первой половине XIX века. М.; Л., 1957). Эти данные цитирует А. Кахан (Kahan A. The Plow, the Hammer, and the Knout: An Economic History of Eighteenth-Century Russia. Chicago, 1985. P. 30), а на с. 31 он называет цифры 211 635 за 1792 г. и 217 984 за 1789 г. П.Н. Петров, основываясь на изучении церковно-приходских книг, сообщает гораздо более низкую цифру для начала царствования Екатерины (Петров П.Н. История Санкт-Петербурга с основания города до введения в действие выборного городского управления по учреждениям о губерниях. 1703–1782. СПб., 1785. С. 668). Напротив, А.П. Башуцкий (Панорама Санктпетербурга: в 2 т. Т. 2. СПб., 1834. С. 71) утверждает, что в 1765 г. в городе проживало 162 тыс. человек, а в 1795 г. – 295 тыс. Дж. Т. Александер приводит за 1771 г. цифру 150 тыс. человек (Alexander J.T. Bubonic Plague in Early Modern Russia: Public Health and Urban Disaster. Baltimore, 1980. P. 245).
93
Оценки численности населения окраин за пределами городской черты найти трудно. В работе Б. Мансурова «Охтенские адмиралтейские строения» (СПб., 1855. С. 13) сообщается, что в 1785 г. на Охте насчитывалось взрослых мужчин 741 человек, а все население составляло примерно 2592 человека. По оценкам, в Галерной гавани жителей было несколько больше, чем на Охте. Слободы, не попадавшие в официальные рапорты, были разной величины – от Московской Ямской слободы с двумя сотнями домов и населением в тысячу с лишним человек до слободы Канцелярии от строений, где было 26 домов и меньше двухсот человек. Количество жителей всех этих слобод можно оценить лишь приблизительно. Кроме них в полицейские рапорты не попадали люди, состоявшие при дворе, и члены Академии наук и Академии художеств (Storch H.F., von. The Picture of Petersburg. L., 1801. P. 85).
94
Варламова Н.А. Исповедальные ведомости 1737 г. как источник по истории населения Петербурга // Проблемы отечественной и всеобщей истории. Вып. 2. Генезис и развитие феодализма в России: Проблемы истории города. Межвузовский сб. / ред. И.И. Фроянов. Л., 1988. С. 187–196.