Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 24 из 30

Должно быть, увеличивается. Потому что едим мы сейчас этот самый «хибинский», выращенный на тысячу с лишним километров южнее Полярного круга, и при всей вкусовой нашей бдительности не находим разницы между обычным, привычным картофелем и необычным сортом его. В прошлом году Николай Савватеевич засадил испытуемым сортом уже четыре с половиной сотки земли, В лунки добавлял горсть перегноя и немножко золы. В августе снял урожай. Двадцать три центнера клубней оказалось при взвешивании, или более 500 центнеров на гектар. Вот, оказывается, что может «земля приобская рожать». Прикинем: обвалованный, удобренный, орошаемый участок поймы, площадью в 100 гектаров, может дать 5000 тонн клубней. Этого хватит сегодняшнему Нижневартовску.

* * *

Посмотрим, что уже сегодня дают жителям нефтяных городов их сельскохозяйственные предместья – эти зеленеющие, мычащие, кудахтающие оазисы на удаленной суровой земле.

В год создания хозяйств (1966) они имели все вместе 1653 головы крупного рогатого скота, в том числе 713 коров со среднегодовым надоем на голову в 1302 килограмма. В том году было произведено всего 671 тонна молока, или по 22 килограмма на имеющуюся тогда душу нефтедобывающего населения.

В 1972 году поголовье крупнорогатого скота, в том числе и коров, выросло в три раза, а производство молока – в восемь с половиной раз. На душу населения, плюсуя сюда и прибывших за пятилетку нефтедобытчиков, приходится уже по 86 килограммов своего обского молока. Птицы в хозяйствах не имелось вовсе.

В 1972 году птичники Главтюменьнефтегаза зиму и лето поставляли на прилавки магазинов свежее яйцо. 9 миллионов 388 тысяч штук произвели вновь организованные птичники на бывшем бесптичье.

Заново организованы тепличные хозяйства круглогодового действия и сезонные – пленочные.

В 1972 году в них выращено 590 тонн огурцов, зеленого лука, помидоров и редиса. Площадь теплиц – 45 тысяч квадратных метров, по 0,6 квадратного метра на душу населения. Вот тогда-то огурцы и осмелились вызвать на соревнование буровое железо и слетели среди зимы теплыми зелененькими птенцами в ладони буровиков.

За пятилетку производство молока поднимется до 9,5 тысяч тонн, яиц – до 14 миллионов штук, овощей тепличных – до 1000 тонн, возрастут земельные площади хозяйств, а следовательно, и производство овощей в открытом грунте. Капитальные вложения в сельское хозяйство нефтедобывающих районов только в 1972 году определены в 4 миллиона 936 тысяч рублей, из них на культурно-бытовые цели было истрачено полтора миллиона...

На примере Сургутского совхоза ярко видно, как круто пошло в рост хозяйственное и культурно-бытовое строительство.

За последние годы здесь введены в эксплуатацию кроме производственных помещений и жилья школа с отличным спортивным залом, бытовой комплекс, обслуживающий население десятками видов услуг, детский сад, ясли, баня, клуб, столовая, магазины. И так везде, во всех пяти хозяйствах Главтюменьнефтегаза.

Жар-птицей назвал поэт нефть.

Под ее крылом рядом с буровыми вышками и рабочими общежитиями, рядом с индустриальными гигантами и детскими учреждениями деятельной производительной и перспективной жизнью живут ее молочные, птичьи и зеленые овощные цеха. Они дарят людям, осваивающим эту суровую далекую землю, насущные блага на стол, уверенное настроение и немножко простой человеческой радости. Пусть же станет она каждодневной, доступной и всевозрастающей.

ГДЕ СИЯЕТ НГЭР НУМГЫ[3]

Карандашик в искусанных пальцах



Повздыхали охотнички... Припомнили давность – какого-то древнего ненца и былинное славное ненцево зеркало. Это зеркало где-то в тридцатых годах вручено было ненцу как премия за сверхплановую полевую пушнину. В стойбищный период оно украшало голосистый семейный чум: охотник любил попивать против зеркала, сам с собой за компанию, крепчайший душистый чаек, мог подолгу рассматривать в дивном стекле свежедобытые шкурки.

Переселяясь на новые охотоугодья, старик предумышленно помещал чудо-премию поверх прочих пожиток, обязательно на виду, на самых обозреваемых нартах, запряженных серым, рыжим и белым быками-оленями. Он не укутывал и не прятал в тряпицы его обнаженную суть, резной инкрустированный оклад – нет, зачем! Пусть свидетельствует по тундре о незаурядности его кочевого быта, о запечатленной его охотничьей доблести. Лестно было владельцу диковинной утвари повидаться в пути с чьим-нибудь встречным кочевьем. Нарта с зеркалом подзывала к себе молодого и старого, жениха и невесту, мать и дитя. Славные это были минуты в жизни старого ненца, дорогие, душевные минуты. «Смотритесь, люди, в мое зеркало. Долго смотритесь. Мне это ничего не стоит.

Премия это. Охотник я. Пусть отдохнут мои и ваши олени».

Говорят, что открытия делает случай.

Выскользнуло однажды из-под ослабнувших ремешков премиальное зеркало да так и осталось стоять, погрузившись окладом в сугроб. Потерял бы его, вероятно, старик, если бы не собака. Нежданно- негаданно, в пустынной, необитаемой близости увидела она сближавшегося с ней незнакомого пса; взворошила загривок, обнажила клыки, грозно, глухо взрычала. Пес-инкогнито предпринял то же самое. Только молча, без рыка. Странно. Пес во плоти озадачился, еще больше встревожился. Обычно всегда молчаливый, угрюмый, он суетно, нервно облаял свое отражение. Старый ненец, вернувшись к потере, застал здесь свирепобескровную битву. «Псы» уткнулись пасть в пасть, одинаково непримиримы и злы, одинаково были готовыми рвать и терзать.

Ненец выкурил возле зеркала трубочку, понаблюдал, тронул жиденький ус... А на следующий сезон начал ненец охотиться с... зеркалом. Установит в песцовых угодьях его на ребро, раскидает напротив обзора пахучей приманки, а подходы к стеклу засекретит ловушками. Зверь песец агрессивен с сородичами. Он едва ли потерпит в своей суверенной округе пришельца. Защищая приманку-еду, он утрачивает прежнюю осторожность. Зверь во плоти скалит зубы, угрожая «пришельцу», сближается с ним. Срабатывают замаскированные ловушки. Говорят, старый ненец добывал перед зеркалом в шесть раз больше песцов, чем обычным проверенным способом. Так предание гласит...

– Побрехеньки...– сказал заведующий факторией из Белых Яров львовский парень с охотоведческим высшим образованием.– У зверей обоняние на ближнего своего...

– Охотничий фольклор,– поддержала его местная радиожурналистка.

Рыжеусый, в собачьей дохе старожитель сих мест заворочался, покрутил головой:

– Не скажите, ребятушки... Не торопитесь... Я, конечно, с песцом не испытывал, а с петухом – очевидец. Как сейчас помню» У тещи на юге гостил... Затеяли в доме побелку... Повынесли мебель, ковры, раскладушки... Среди прочих доспехов – и зеркало. Лопни глазыньки! Шел степенный, серьезный петух. Шел он, шел и вдруг вопросительную реплику издал:

«Ко-ко-ко! Ка кой это фраер к хохлаткам моим набодряется!» Клюв к земле, по обычаю, перо зонтиком – и внаскок. Взаправдашняя беспощадная драка была! Наблюдал я с крылечка за этой потехой, пока зеркало в склянки не рухнуло. Раздолбал, доступил-таки клювом противника. Почему же вы думаете, что песец хладнокровно пройдет! Э-э-ээ... Только тень мелькни, думаю.

Душеспасительный сей разговор имеет место в салехардской конторе охотничьего хозяйства. Упомянуто зеркало. По аналогии упомянут петух... Еще кое-что, из былого и дум. И все это не от доброй жизни, не от пресловутой охотничьей слабости – «потравить» на досуге. Цифры, цифры к тому подвели.

Год от года клонится на убыль промысел дикой пушнины. Стареют и вымирают охотники – «стрельцы скорые и гораздый», как именовала когда-то ненцев «Новгородская летопись». Старики вымирают, а молодые «стрельцы», проучившись по восемь, по десять лет в школах-интернатах, приобретают, как правило, современные штатные должности, внекочевные профессии. И глохнут, безлюдеют охотничьи тропки, забываются вековые навыки, хиреют родовые традиции. Ритм жизни, зовы цивилизации, крутая ломка экономики Севера, в связи с открытием нефтяных и газовых месторождений, ассимилируют извечную профессию племени ненцев – охоту. Напуганный гулом идущей индустрии, зверь теснится в глубинки, скрывается в недосягаемых, а вернее – недосягнутых крепях, и тощает, тощает в отчетах цифирь – «полевая пушнина».