Чеченец на баррикадах

— Только у нас, чеченцев, нет своего письма. Ученые люди пишут по-арабски. — Он усмехнулся. — Старики скажут: одна распутница переводит другую. И где это видано, чтобы женщина книги писала?

— А разве они читают по-русски? — рассмеялась Кученей. — Расскажи теперь о себе. Я слышала, ты вчера сражался, как лев.

Казбек, потягивая шербет, описывал события вчерашнего бурного дня, а княжна зачарованно слушала его. Помолчав, он сказал:

— Я беден, Кученей. Моя Патимат все же дочь узденя. А я не могу купить ей хороших украшений. Вся хивинская добыча ушла на калым. Потому и хотел поехать в Америку. А теперь куда? Я не хочу в Сибирь. Уйти в абреки? Шамиль их нещадно изводит.

— Этому помочь не трудно. Подай прошение Пестелю.

— Да, я умею читать и писать по-русски.

— Представляю, какой у тебя почерк… Искандер, иди сюда! Напишешь небольшой диктант.

Мальчик сел за стол, взял гусиное перо. Пистолет торчал у него из-за пояса.

«Его сиятельству, князю Пестелю-Цареградскому

горца Казбека Малсагова, Урус-Мартанского

вольного общества

Прошение

Я, Казбек Магомаев сын Малсагов, единственно по природной моей воинственности и незнанию петроградских дел, а также от возмущения бесчинствами своих земляков, лейб-кавказцев, вовлекся в мятеж, бывший накануне открытия Народного Веча. За благонадежность мою могут поручиться их высокоблагородия полковники Бестужев и Лермонтов. Потому прошу дозволения искупить проступки мои службой в Американском корпусе, для поступления в который я и прибыл в столицу.

Горец старательно вывел подпись.

— Теперь можешь идти прямо в лагерь к Пестелю… Вот еще что, Казбек. Послезавтра у Грибоедовых кавказский бал. Я хочу, чтобы ты был там.

— Ты смеешься, Кученей! Моя лучшая черкеска после боев вся залатана.

— Зато у тебя хорошее оружие. А черкеску купишь в магазине кавказских костюмов на Невском. Вот, возьми деньги. Если от женщины не хочешь брать — считай, что занял у Мишеля.

— Да, в Америке ему все верну.

— Знаешь, Казбек, — вздохнула она, — Мишелю просто повезло, что он первый украл меня. Решись ты на это раньше — я была бы тебе хорошей женой.

— Чтобы это услышать — стоило сразиться со всей гвардией!

В дверях чеченец столкнулся с Азембеком.

— Казбек, прости меня за все! Ты настоящий джигит!

— За сестру прощаю тебя — она счастлива с Мишелем. А за Карагеза не прощу! Мальчишка, такого коня погубил!

Азембек подошел к сестре.

— Салам алейкум, Кученей! Помоги с деньгами.

— Снова проигрался?

— Нет, женился.

— Я слышала от Казбека о твоих подвигах. Ты хоть сказал ей, что уже имеешь жену на Кавказе?

— Да, наутро. Люба только просила не отсылать ее в горы.

— Вот это тебе и нужно. Жена здесь, чтобы не давала проматывать деньги.

— Я хочу показаться с Любой на балу у Грибоедовых. Ты научи ее кавказским танцам и вообще нашим обычаям.

— Приводи ее к нам. Так сколько тебе надо?

После ухода Азембека Мишель вышел из кабинета и обнял жену.

— Хорошо, что не пришлось воевать у себя в доме. А ведь все началось с того, что повеса-поручик похитил черкесскую княжну и отказался вернуть отцу, который мог ее зарезать или продать.

— А потом Пестель расписал нас. И ты отправился мирить с русскими моего жениха Хаджи-Мурада, а через него вышел на самого Шамиля.

— Теперь Шамиль — республиканец и правитель Кавказа, я — полковник, а ты — моя Катенька!

— Кадет Мацумаэ, к директору!

Узкоглазый мальчик в кадетском мундире спокойно шел к директорскому кабинету. Товарищи вполголоса поддерживали его:

— Сашка! Мацумаэ! Держись! Ты — герой!

Директор испытующе взглянул на ученика:

— Кадет Мацумаэ! Куда это вы вчера самовольно отлучились и где изволили быть во время возмущения?

— Простите, господин генерал-майор, но честь запрещает мне об этом говорить. Скажу одно: я не посещал непотребных мест и общался лишь с достойными людьми, которых выдать не могу, ибо тогда мне останется только лишить себя жизни.

Неподвижное желтое лицо, сжатые губы. Такой и впрямь может совершить харакири.

— Мне известно, сколь щепетильны вы, японцы, в вопросах чести. Что ж, будем считать, что тот китайчонок на баррикадах — не вы, а китаец с мечом — не ваш слуга. Тем более, что за вас ходатайствует сам адмирал Бестужев. А за самовольную отлучку — дежурство вне очереди.

— Есть дежурство вне очереди!

В доме Грибоедова на Торговой открылся кавказский бал. Парадные черкески, патроны с золотыми цепочками в газырях, кинжалы с золотой и серебряной насечкой. Кавказские платья, покрывала, ожерелья и мониста у дам. Очки хозяина не казались нелепыми в сочетании с черкеской. Шрам на лице и изуродованные пальцы Вазир-Мухтара напоминали о том дне, когда он с немногими людьми вырвался из разгромленного посольства. Дорого обошлась тогда шаху русская кровь. Пришлось отдать не только подписной алмаз, но и завоеванный еще Петром Гилян. Рядом стояла обворожительная Нино Чавчавадзе. Муж ее был не только чиновен, но и богат. Доходы Закавказской компании позволяли многое.

Собрались умнейшие и талантливейшие люди всех народностей. Марлинский непринужденно беседовал с Мирзой Фатали Ахундовым, Лермонтов и его друг Аким Шан-Гирей — с Хачатуром Абовяном. Ашот Мирзоян шнырял повсюду и вполголоса обсуждал биржевые дела с потратившимися в столице джигитами. Пестель разговаривал с своими горцами и кубанцами, гордо игнорируя лейб-кавказцев. Те пользовались исключительным успехом у знатных дам и вовсю похвалялись недавними подвигами. Майор Мартынов расхаживал с двумя огромными кинжалами и распускал сплетни. Люба Атажукова успела перезнакомиться с несколькими грузинскими княжнами.

В новой красной черкеске с черными отворотами гордо ходил среди знати Казбек Малсагов. Вслед ему шипели: «Абрек! Нищий бунтарь! Послать бы его в Сибирь охотиться на медведей!». Он не оставался в долгу:

— Много награбили в слободе, джигиты? Или всю добычу растеряли, когда ускакали от черниговцев? Хороший обычай появился: князьям жениться на работницах.

Марлинский и Одоевский жали руку чеченцу, Шан-Гирей хвалил за отвагу.

Бал начался с пляски детей. Искандер танцевал с маленькой Нино Грибоедовой. Потом подростки исполнили танец Шамиля. Молитвенные поклоны переросли в самую огненную лезгинку. Лучше всех плясали Кази-Магомед и Сандро Грибоедов.

Заиграли лезгинку для взрослых. Казбек вызвал Кученей. Носки его ударяли в паркет, спущенные рукава черкески взлетали крыльями орла. А она плыла белой лебедью, плавно взмахивая рукавами. Все понимавший Мишель танцевал с Эмилией Верзилиной, женой Шан-Гирея. А сплетни о том, кто чей любовник, уже ползли змеями. Воинам и их подругам не было до того дела. Что могут понимать сплетники в любви мужчины и женщины, верности жены, благородстве джигита?

Плясали хоровод — уджд. Казбек и Мишель держали под руки Кученей, Мишель и Шан-Гирей — Эмили. В середину вышел Джамалуддин Шамилев. В руках у него было по три кинжала, в зубах — еще два, на них, воротами — еще трое. Не уронив ни одного кинжала, плясал он, вызывая всеобщий восторг.

После танца Казбек подошел к Мартынову и зловеще произнес:

— Скажи-ка, гадина, сколько тебе дадено? Я узнал тебя, Мартын ряженый!

Майор внутренне сжался, потом громко заявил:

— Господа, новый анекдот! Оказывается я, майор Мартынов — агитатор Мартын с Литейного. Ну, какой из меня литейщик? Руки мои чистые, а мозоли — только от сабли.

— Руки можно вымазать и отмыть. Только твою черную душу ничем не отмоешь. Я не стану убивать гостя в доме хозяина. Но в рабочих слободах не появляйся ни в каком обличье. И в Америку лучше не езжай.

Послышался ропот: «Да что он себе позволяет, этот нищий чеченец?!». Кученей подняла руку и громко заговорила: