Москва, Американская ССР

Услышав стук копыт, Макмиллан поднял к глазам бинокль. Так и есть, к городу ехали индейцы. Еще и машина под красным флагом, а перед ней… Шериф узнал своего коллегу из Элк-ривер.

— Дружище Донован, ты что, в заложниках? Писали, что сахаптины сняли с тебя скальп, а город разорили.

— Кто писал? Донахью? Мы засунем этого враля в его печатный станок! Видишь, я не только при своих волосах, но и командую красной гвардией. Чего и тебе желаю. В Элк-ривер полный порядок. Слушай, тут не проезжали две банды: одна нацистская, вторая макартуровская? Это они пытались грабить город.

Макмиллан вытер вспотевший лоб.

— Так выходит, индейцы не тронули вашего городка?

— Да они по струнке ходят! Тут все командование АРА и еще русский спецназ.

Шериф пригляделся к красноармейцам. И вдруг хрипло спросил по-русски:

— Братцы, вы не с Терека?

— Да. Я из станицы Шелковской, — сказал Макашов.

— А мы — из Урус-Мартана, — отозвались чеченцы.

— Я… тоже из Шелковской. Сёмка Максимов я. В этой Москве мало кто и знает, что я русский. — По лицу шерифа текли слезы. — Станичники! Простите дурака! Полжизни сгубил в этой Америке. Все тут за деньги есть — кроме Родины… А я ведь только воевал, не вешал, не мучил! Что награбил — давно проел. Да вы, небось, и сами не без трофеев?

— Как же в аул без добычи вернуться? — усмехнулся Малсагов.

— Тогда… Убрать пулеметы! Красная Армия входит в Москву!

Мотоцикл с тремя разведчиками влетел на площадь. Лейтенанту Космодемьянскому уже удалось вот так, с налета, установить власть Советов в двух орегонских городках. Этот, правда, был покрупнее, с обычный райцентр, но назывался-то как — Москва! С таким бурным митингом и таким количеством вооруженных горожан лейтенант пока что не встречался. Ого, да тут еще и союзники! Встав ногами на седло, разведчик поднял рупор.

— Товарищи москвичи! Я — лейтенант Космодемьянский. Разведка 36-го полка. Привет всем из Москвы — столицы СССР! Какая у вас тут власть?

Вдруг Таня, сидевшая на коне техасца, вскрикнула: «Шурка-а!». И погнала лошадь прямо к офицеру. Толпа невольно расступилась. Разведчица бросилась на грудь лейтенанту.

— Шурка! На тебя же похоронка пришла с Аляски…

— Не плачь, Зойка! В Палестине не сгорел, на Аляске не замерз, под Сиэтлом не утонул — значит, и в Москве не пропаду. А кто эту похоронку сочинил, догадываюсь. Капитан Солженицын, больше некому. Это он наврал, будто тебя в Орегоне линчевали. Или из комсомола вылетит, или я ему просто морду набью! — Он снова поднял мегафон. — Товарищи, это моя сестра. Мы с начала войны не виделись, а теперь встретились… в Москве!

Площадь бурно захлопала. Добрые улыбки озарили лица людей, только что готовых стрелять друг в друга. Оркестр заиграл «Катюшу».

— Какая у нас власть? Это мы сейчас решим. Демократическим путем. И непременно мирно! — сказал мэр Честерфорд.

Вдруг с восточной улицы явственно послышались звуки бубна и флейт. Горожане замерли. Боевую песню нез-персе трудно было не узнать: слишком часто они с нею выступали перед туристами.

— Индейцы в городе!

Все стволы разом повернулись на восток. Полковник Старк забегал, налаживая круговую оборону. Честерфорд подбежал к Космодемьянскому.

— Прошу вас, лейтенант, остановите ваших краснокожих союзников. Они же никого, кроме вас, не послушают. Иначе тут будет бойня!

Все замерли. Мало кто думал о подвигах. Большинство молилось об одном: чтобы все разрешилось как-нибудь без стрельбы, трупов и пожаров. Испуганно теснились к стенам женщины, прижимая к себе детей. Кто-то уже в голос плакал. Но вот на площадь въехал знакомый всем шериф Макмиллан.

— Не стреляйте, господа! Только не стреляйте!

Следом показался «фордик» под красным флагом. И вот уже под воинскую песню на Ред-сквер торжественно вступили воины племени нимипу. Налетевший вдруг ветер развевал длинные ленты с перьями, украшавшие головные уборы Красного Быка и Черного Орла. Победно реяло красное знамя со звездно-полосатым флажком в углу. Гордо глядел на побежденных без выстрела белых раскинувший крылья деревянный орел. Толпа подалась назад, освобождая место для индейцев. Малсагов, перебросившись парой слов с лейтенантом, поднялся на трибуну.

— Товарищи москвичи! Ваш город занят Американской Красной Армией. Порядок и спокойствие в Москве гарантирует Рабоче-Крестьянская Красная Армия, которую представляю я, капитан спецназа НКВД Малгобек Малсагов. Благодарю за содействие уважаемых союзников, — он поклонился Маэде, игнорируя Рейгана. — Но прошу их покинуть советскую оперативную зону. Здесь мы управимся сами.

Оркестр заиграл «Интернационал». Студенты и горняки сразу подхватили. Над толпой появилось еще несколько красных флагов. Балахонщики жались к трибуне с видом загнанных волков. Шустер и его компания дрожали мелкой дрожью, забыв об оружии в их собственных руках. Холодный пот прошиб Маккарти. Смыться бы из этой Москвы, только как? И куда? Надеяться оставалось на собственную наглость.

— Эй, в чем дело? Мы первые заняли этот город! И никаким дикарям его не отдадим. СС не отступает!

«Я для тебя тоже дикарь? Перед войной я учился в университете. Московском!» — вполголоса зловеще произнес чеченец. А вслух сказал:

— Снимите гимнастерку и поднимите правую руку. А потом откройте рот.

— Что-о?!

— Вы называете себя штурмбанфюрером СС. Тогда у вас должна быть под правой мышкой и на небе особая татуировка. Я это хорошо знаю, потому что вместе с эсэсовцами ловил Черчилля в канадских лесах. Или, может быть, у вас и ваших людей есть удостоверения СС?

— Какие удостоверения? Мы выполняем секретное задание. А татуировки нам должны сделать после его завершения. Со штандартенфюрером Скорцени мы поддерживаем связь только по радио.

— Я знаю Отто Скорцени. И непременно наведу справки. А пока что… Лейтенант Космодемьянский! Разоружите этих проходимцев и доставьте их в городскую тюрьму. Шериф Макмиллан! Обеспечьте охрану задержанных. Заодно и этих штатских с повязками. Это даже не эсэсовцы, а последнее отребье, умеющее только грабить магазины.

Индейцы возмущенно зашумели:

— Они убили Толстого Бобра и напали на нас в лесу! Смерть им всем!

Рука Маккарти легла на автомат. Залить бы напоследок свинцом всю эту красную сволочь, эту проклятую айдахскую Москву, и умереть, как пристало белым мужчинам. Но умирать, даже героически, капитану почему-то отчаянно не хотелось. И тут вперед шагнул сержант Тиббс.

— Это я убил вашего сахема. Я, Рональд Тиббс! Ненавижу всех красных!

Оказавшаяся рядом Таня ударила его под руку, и очередь ушла вверх. В следующий миг томагавк Черного Орла со свистом врезался в лоб сержанта. Маккарти отдал честь. Потом первым бросил наземь автомат и пистолет.

— Se fortuna mi tormenta, lo sperare mi contenta, — ехидно процитировал Фил Маркович и тут же перевел. — Если фортуна мне изменяет, остается надежда.

Рейган понимающе ухмыльнулся. В отличие от Маккарти актер неплохо знал Шекспира. Финальная фраза прапорщика Пистоля из «Генриха IV» очень даже подходила к нынешнему положению самозваных эсэсовцев, весьма напоминавших шайку Фальстафа, отправленную принцем Гарри в тюрьму. А площадь хохотала, свистела. Маккарти окинул всех презрительным взглядом и крикнул:

— Думаете, это все? Я кончу не тюрьмой, а Белым домом. Вы еще узнаете, кто таков Джо Маккарти!

Обитателям Среднего Запада еще пришлось узнать гауляйтера Йозефа Маккарти. Сидел группенфюрер Маккарти и в Овальном кабинете — в качестве рейхскомиссара Новой Англии. Дальнейшую его карьеру в Рейхе прервал только цирроз печени.

Молчавший до сих пор Боулдер шагнул к микрофону.

— Леди и джентльмены! Вы все еще не приняли решения. Вспомните: у всех вас есть частная собственность. При Советах у вас ее не будет. Защитить ее может только президент Макартур и доблестная японская армия. Я беру на себя оплату всех расходов отряда лейтенанта Рейгана.