Страница 54 из 71
Со мной за столом в кают-компании сидит пассажир. Едет в Аргентину к родственникам, там у него четыре сестры замужем, имеют свои дома, землю. Сам он живет в Горловке Донецкой области. На пенсии. Так вот, он говорит, что гостить у родственников может столько, сколько захочет. И визу в нашем посольстве продлят. Да вот денег он наскреб на дорогу только на пароходный билет – 750 рэ туда и обратно. На самолете до Буэнос-Айреса – 3,5 тысячи.
15.00 местного времени. Мы в территориальных водах. хотел написать – Германии, В водах ФРГ. Слева по борту остров Гейлан: высокий, желтый, торчащий из воды брус суши, на котором хорошо видны локаторы, антенны, какие-то военные сооружения. Стоим в ходовой рубке с капитаном Ламшаковым.
– Да, остров Гейлан! – говорит капитан, – отсюда все началось. Подлодки и прочие надводные военные корабли. Здесь бухты и мощные заводы были. И сейчас мощнейшая база.
Как бы в подтверждение его слова, впереди по курсу возник реактивный военный самолет. Он поднялся с острова, повертелся в фигурах пилотажа, развернулся и сел на остров. Поднялся вертолет, покружил, исчез из видимости. Северное море. Стальное, немецкое. Да простят меня за сию метафору сопредельные с ФРГ страны.
3
Часа три или четыре идем вверх по Эльбе. Господи, Эльба! Кажется, что раньше такого и во сне не могло присниться, что буду плыть по ней. «Кто нас на Эльбе обнимал?». А вода мутная, коричневая, ближе к Гамбургу – пахнет химией. Но прекрасно оборудованные причалы, терминалы, навигационная обстановка. На входе, в символических воротах Гамбурга, по-немецки приветствие морякам: «Добрый день в Гамбурге! Счастливо!»
И в честь нашего прихода из мощных динамиков с берега – Гимн Советского Союза.
Едва ли не в сумерках, изрядно покружась по каналам огромного порта, лоцман подвел нас к белесому, запыленному причалу, тоже резко пахнувшего химией. Привязались к причальным кнехтам и только утром, с шести часов, начали брать в трюмы поташсырье для металлургической промышленности. К двум дня перевели к другому причалу. И, как я ожидал, свободные от вахт, побежали в город по «маклакам». Так парни называют хозяев дешевых лавок, где говорят по-русски. «Маклаки» – в основном – поляки.
Вот тебе и «достопримечательности», «культурные ценности»! Да еще в нашу «тройку»: я, четвертый механик Володя, подсунул помполит дневальную Ирину. А какая ходьба в город с женщинами, знаю по Сингапуру и Бомбею. Нацепит обязательно на свои «миниатюрные» ноженьки туфли на шпильках, уж не говорю о разных «фестончиках» и маникюрах. А тут нужна скорость, чуть ли не марафонский бег! А какая она марафонка на шпильках?! Да еще закатит в какой-нибудь дорогой супермаркет, от витрин не оторвешь. А когда чуть не силой вытащишь ее (дневальную, буфетчицу) на улицу, то: «Ребята, мне в туалет надо». Ну, проруха!
Вот мы и сидим с Володей сейчас на лавочке, держа на прицеле выход из подземного туалета, куда спустилась Ирина, и успеваем выпить по банке баварского пивка, пожертвовав на это дело по пять марок.
Вечером отход на Бремен. Зеленые берега, все в зелени, цветет сирень. На реке много парусных спортивных лодок. Утром они шли в сторону моря, сейчас возвращаются домой. А дома по берегу уютненькие, ухоженные дворики, множество кафе с открытыми верандами. Весна все же, чем-то похожая на нашу, среднерусскую.
Постепенно усиливается встречный ветер, раздаются шлепки волн, рассекаемые форштевнем, зажигаются огоньки навигационной обстановки. Выходим в море.
Бременский порт. Весь вечер и день грузимся. Контейнеры. Много контейнеров. Но пятый трюм свободен, хоть на велосипеде катайся. Говорят, пойдем на Бразилию с недогрузкой. Это плохо. Для плана. А утром опять поход в город. Вышли из порта, как и всегда, «русскими тройками». Начальник радиостанции Юрий Александрович, человек ироничный, но тут говорит со злинкой:
– Когда кончится это недоверие к человеку? Без товарища в «связке» ни шагу!
Тепло в Бремене. Отцветают одуванчики». А пришли как-то в США, – слышу чей-то голос из нашей кучно шагающей «толпы», – Один матрос вытаращил глаза: «Смотрите, братва, у них такая же трава, как и у нас!» Да, трава такая же! А асфальт – ездил потом в такси, – можно пить чай на ходу, не расплещется».
В «игрушечном» пригороде, где мы ждем автобус, виллы, отдельные домики-усадьбы. Женщина (как у нас!) развешивает белье на веревке. В огородике ухоженные грядки, всходы. Кто-то говорит: у них точно все подсчитано, сколько гнезд картошки, луку, бобов посажено. В небольшом ручейке плавает (пожалуй, дикий) селезень. Утка на гнезде.
– Сейчас бы позагорать, да бутылочку, да закуски! – это опять начальник. Намекает на антиалкогольную компанию, она коснулась и торгового флота. И нам уже известно, что в тропиках вместо своих законных двух бутылок сухого в неделю, будем пить клюквенный сок.
Вольер из металлической сетки. Две лошадки-пони в нем. Одна совсем маленькая. Доверчиво тянут к нам свои мордочки. Возле вольера местные ребятишки с мамами. Дети гладят лошадок. Не удержался, потрепал и я за гривку. Мягкая, какая-то плюшевая.
Автобусы, трамваи то и дело подходят. Нашего что-то долго нет. Но нет и толчеи на остановке. В, трамваи – чистые, почти бесшумные – заходить нужно, нажав электрокнопку на двери. Только тогда дверь открывается.
И вот центр Бремена. Сегодня не то какой-то праздник, не то какое-то гуляние. На площади открытое – под небом! – кафе. Парни и девушки сидят прямо на брусчатке, курят, едят, пьют. У каменного короля Карла под мышкой пустая бутылка, не бутылка, скорее, а бутыль литра на полтора. Шутники! Наконец общаемся с культурной достопримечательностью города, со знаменитыми бременскими музыкантами. Передние ноги медного осла на невысоком постаменте захватаны до блеска. Каждый подходящий, чтоб сфотографироваться, непременно берется за ноги осла. Петух при этом посиживает на верху, на спине кота, вот уже много-много лет не кукарекает.
Все бегом, все на ходу. И времени остается, чтоб только и отовариваться у маклаков. Находим торговые ряды. В одном магазинчике торгует женщина. Звать Мария. Еврейка. Семья когда-то эмигрировала из Союза. Второй помощник Петровский покупает у Марии пустышки, соски.
– Кто родился? – спрашивает Мария.
– Дочка.
– Поздравляю.
Мужики рассказывают: у маклаков бывают не только моряки, все наши туристы, гастролирующие артисты. Цирковой клоун Олег Попов устроил как-то у одного из маклаков гулянку. Всех русских, заходящих в магазин, усаживал за стол: «А, русский, садись!» (В скобках замечу – заметили парни! – прогулял всю отоварочную валюту).
На другой стороне улицы, напротив магазинчиков, зеленые холмы правильной конусообразной формы, поросшие травой и усаженные цветами в виде траурной обвивающей ленты. Это остатки домов, разрушенных при бомбежках американцами Бремена. Руины не убирали, просто закопали в виде могильных холмов. Рядом выросли новые дома. Бросается в глаза – спокойный лад, неторопливость, не нервозность горожан. Одеты просто, по-летнему, не кричаще. Много велосипедистов, есть мотоциклисты, для них специальная дорожка между пешеходным тротуаром и проезжей частью улицы. Все ухожено. Немцы!
4
Володя Кореньков – третий штурман, отметил на моей большой карте мира порты, куда следуем: Анга-дус-Рейс (Бразилия) рядом с Рио-де-Жанейро; Сантус, Рио-Гранди – это уже рядом с Уругваем; Монтевидео – столица Уругвая; Аргентинские порты – Буэнос-Айрес и порт Мадрин, что расположен в знаменитых «ревущих сороковых» южных широтах.
Далековато! Даже по карте – «три лаптя». Но в ТОМ полушарии бывать еще не довелось, овчинка стоит выделки. Хоть и рассказывали, не без умысла, вероятно, трагикомическую историю про одного матросика, который все что-то строгал, строил на корме после нескольких месяцев плавания. Когда у него спросили, чем это он все занимается, ответил, мол, строю самолет, чтоб домой улететь. После рейса доктор и еще один человек сопровождали матросика до Москвы, до клиники.