Страница 102 из 116
В Бресте я, и ещё десятка полтора, таких как я, погрузились на какой-то московский поезд и двинулись в Европу. Перед погрузкой, наша таможня перетряхнула все мои чемоданы, видимо боялись, что я вывезу золотой запас страны. Уже в поезде нас проверили наши пограничники. А Европе на нас было наплевать, польские пограничники прошли по коридору, и пропали, немцев мы не видели и вовсе.
Поздно ночью прибыли на вокзал г. Франкфурт на Одере, здесь была расположена так называемая пересылка Западной группы войск. Нас ожидал прапорщик с машиной, но вещи надо было сдать в камеру хранения, так как уже завтра, с этого же вокзала, все должны были убывать по своим частям. Здесь мы получили первую дозу позора. Расплачиваться за камеру хранения нам было нечем, марок ни у кого не было. Но здесь всё было налажено, не первый десяток лет идут эти замены офицеров и прапорщиков. Расплатились мы на следующий день, после того как нам на пересылке выдали деньги. А спрашивается, что нельзя было это сделать в Бресте?
Все поехали по своим частям, а мы, четыре полковника в Вюнсдорф, под Берлином, в штаб Западной группы войск. Командиры частей обязательно проходили собеседования у командования.
И было то, о чём я уже писал, «полковники-челноки». Хорошо, что у нас в группе оказался офицер ранее уже служивший в Германии. Он и вёл нас по Берлину, а надо было перебраться с одного вокзала на другой. Не представляю, что бы мы делали, если бы не этот человек. Ведь языка не знал ни кто.
А было от Франкфурта до Вюнсдорфа всего то около 70 км. Можно было наверно, за командирами частей, прислать машину. Но нам, как всегда, на людей наплевать.
Командующего Группой войск не было, со мной побеседовал начальник штаба Группы, член военного совета и ещё один генерал, старый мой знакомый ещё по Афгану, вечно там пьяный ходил, служил он там советником. Здесь он сделал вид, что меня не знает. Ну не знаешь, и, слава богу. Из полка за мной пришла машина, и дальше мне свои чемоданы тащить не пришлось.
Прибыв в полк, устроился в гостинице, квартира была ещё занята старым командиром полка. Представился командиру дивизии, штаб дивизии находился здесь же в г. Галле, но на моё счастье на другой стороне города, не люблю соседства с начальством. Полк размещался в военном городке на окраине города, место это называлось Вёрмлиц. Кроме моего полка в городке размещался инженерно-сапёрный батальон нашей дивизии и противотанковый дивизион соседней дивизии. Командир полка являлся старшим военного городка.
Начал знакомится с полком и людьми. Полк был мощным боевым механизмом, так как он входил в так называемую дивизию прорыва. В своём штате, дополнительно к имеющемуся танковому батальону, имел ещё по танковой роте в каждом мотострелковом батальоне. Так, что танков, в полку было чуть меньше чем в танковом полку.
Вся техника размещалась в отапливаемых боксах. Люди размещались в старых, но добротных немецких казармах. Офицерский городок был рядом с частью. В городке было два кафе и два магазина военторга. Имелся не плохой Дом офицеров и Солдатский клуб. Была своя баня, кроме того, почти в каждом батальоне ещё имелась своя парная. Рядом с полком была большая территория для проведения занятий по боевой подготовке. Полигоны, один был в 60 км, другой под г. Айзенах, это около 250 км, но туда выезжали не часто, только для проведения учений с боевой стрельбой, и проведения стрельбы из танков штатным выстрелом. Боевая подготовка была отлажена как часы. Каждый офицер знал свою задачу, по крайней мере, на месяц вперёд, и ни каких авралов. Хорошее хозяйство оставил мне бывший командир подполковник Жадобин.
г. Галле, ноябрь 1990 г.
Да и в остальных частях, где я бывал по долгу службы, боеготовность была очень высокая. Части и соединения Западной группы войск серьёзно готовились к войне. А было их столько, что только наверно в маленьких селеньях не стояли наши гарнизоны. Не зря на западе нас уважали и побаивались.
Через какое-то время мы были привлечены на командно-штабные ученья, проводил командующий Армией. Совершив марш, мы прибыли на Магдебургский полигон. Ученья как ученья, ничем ни примечательные, но по окончанию их нам показали наступление танкового полка, на вооружении которого стояли танки Т-80. Они имели вертолётный двигатель и могли по хорошей дороге развивать скорость 70–80 км/час. На вооружении моего полка были такие же танки.
Впечатляющее зрелище. Когда около ста боевых машин идут в одну линию, на огромной скорости, местность позволяла.
Эта атака имела ещё и психологический эффект. Танки шли в атаку, а работу двигателей не было слышно. Можно представить себе противника видящего атакующие танки и не слышащего их звука. Звук появился только тогда, когда атакующая линия поравнялась с вышкой, на которой мы находились.
Начались размеренные будни. В сентябре из Киева прилетела моя семья, я встречал их в Лейпциге. В начале октября произошло объединение Германии, и мы оказались в буржуазной стране, да ещё и активном члене НАТО.
Не все немцы приветствовали это объединение. Начальник штаба одного из полков армии ГДР, пригнал к нам в полк две машины, гружённые сухими пайками и радиосредствами. Сказал, что мы их предали, но все равно, пусть лучше всё это добро достанется Советской Армии, чем Бундесверу.
На самом деле, эта сделка, Горбачёва с Западом, выглядела именно как предательство. Были преданы все, кто нас поддерживал в Германии. Мы уходили, не выставив практически ни каких условий, то есть всё, что было завоёвано нашей кровью в 1945 году, Горбачёв подарил Западу в 1990 году.
И мы не уходили, а убегали. Сроки были такие, что люди работали на износ. Дальше об этом я буду ещё писать. Офицеры армии ГДР были выброшены на улицу, в бундесвер были приняты офицеры в звании не выше старшего лейтенанта. Не была обговорена судьба высших руководителей, а если и была, значить они официально, были преданы.
Маркус Вольф, руководитель разведки ГДР, написал два письма Горбачеву, с просьбой о защите сотрудников штази от преследований. Не получил ни одного ответа. Горбачеву было не до этого, продав ГДР, он уже торговал собственной страной.
Части выводились в открытое поле, как танковый полк под Воронеж, и это зимой. Как до нас доводили, Германия предложила выдать каждому офицеру и прапорщику компенсацию по 25000 марок, для того, чтобы мы могли в Союзе купить себе квартиры. Но это предложение было отклонено. Вместо этого, стали на немецкие деньги строить городки, а квартиры в них получали начальники и нужные люди. Я на этом остановлюсь ниже.
Частыми гостями у нас были активисты ПДС (партия демократического социализма). На ноябрьские праздники и день Советской Армии мы вместе возлагали венки к могилам Советских солдат на местном кладбище. Это было традицией. Галле находится на западном берегу Эльбы этот район, во время войны, захватили американцы. Но были умершие в госпиталях уже по окончанию войны, да и позже умерших и погибших, уже в мирное время, не вывозили в Союз, а хоронили здесь же.
Полк сложный организм: 2250 человек личного состава, 317 офицеров, 167 прапорщиков, 80 сверхсрочно служащих, 37 рот и батарей, да ещё отдельные взвода. Каждый батальон имел взвод связи и взвод разведки. Когда полк выстраивался на плацу, то лица солдат, последней роты, я не видел.
Для того чтобы постоянно быть в курсе того, что творится там, в низу, в солдатской массе, и информацию иметь из первых рук, а не от стукачей, которых всегда призирал, я создал в полку солдатский комитет. Каждый член комитета, а выбирались они на ротных собраниях, не только выступал на заседаниях комитета, но и имел право на прямую обратится ко мне по любому вопросу, в любое время суток. Только через солдатский комитет я решал вопросы продовольственного снабжения. Несколько примеров. Ко мне обратился заместитель по тылу с предложением заменить молоко сметаной, и выдавать не каждый день, а через день.