Страница 23 из 26
От падения боль в ноге резанула, как ножом, чуть не лишив меня сознания. Раздираемый между желанием зажать рану и страхом, что станет еще больнее, я только укусил себя за руку, словно это могло хоть как-то ослабить нестерпимую резь, распространившуюся от ноги почти на половину тела. Накатила внезапная слабость, на лбу выступил холодный липкий пот. Голова закружилась, в предчувствии обморока я пошатнулся.
Тем не менее сознание я, к счастью, не потерял. Более того, продолжил бегство.
Несмотря на то что нога явно отказывалась слушаться, я начал ползать на коленях вдоль стен, лихорадочно ощупывая их и проводя ладонями по холодным, влажным, покрытым плесенью и мокрицами кирпичам. Наконец, в одной стене удалось обнаружить небольшое отверстие, из которого тянулись трубы и толстые кабели. Втиснувшись в него, я пополз по трубе, отталкиваясь здоровой ногой. Во время очередного такого рывка бетонный выступ сильно ударил меня по голове, но я только пригнулся и пополз дальше, задержавшись лишь на пару секунд, чтобы потереть ушибленное место рукой.
Нога чудовищно болела. Когда я дополз до более-менее просторного участка, трясущимися руками чуть задрал штанину и в тусклом свете, сочащемся сверху из какой-то трещины, увидел на месте ранения дыру темно-фиолетового цвета размером с монету, вокруг которой набухал целый бугор. Кровь из нее так и лилась, а вместе с ней уходили и мои силы.
Внезапно на меня вновь накатила волна обострения чувств. Началась она с какого-то томления во лбу, где, как верили йоги, у людей скрывается третий глаз. На этот раз я оказался к ней внутренне готовым, и мне удалось сконцентрироваться. Каким-то новым, можно сказать внутренним, зрением я увидел, как полиция оцепила подъезд, и теперь сотрудники методично звонили в каждую дверь и беседовали с жильцами.
Прошло некоторое время, и руководивший моими поисками представитель закона вернулся во двор. Покинув дом, он сразу же отчитался человеку в штатском, стоявшему у черной машины с уже замолчавшей сиреной.
– Черт его знает как, но мы его потеряли. Этот парень словно призрак.
Лицо человека в штатском, казалось, ничего не выражало. Вместе с тем я заметил, как нервно сжался его кулак. Мужчина стремительным шагом вошел в подъезд и осмотрелся. Его внимательный взгляд практически сразу упал на закрытые дверцы лифта и две вмятины в металле, находившиеся на одном уровне, но на разных створках.
– Вскрывайте шахту лифта и проверьте все внизу, – скомандовал он. – Вам, вообще, за что зарплату платят? Вы что, не видите, что следы крови ведут именно сюда?
– Мы не думали, что он мог…
– Понятное дело, для того чтобы думать, голова нужна, – мужчина в штатском отвернулся, достал свой сотовый и позвонил: – Анатолий Михайлович, вы были правы. С этим парнем что-то не так. Он ушел в лифтовую шахту, но мы идем по следу.
Мужчина, не прерывая разговора, указал оперативнику на капли моей крови у лифта:
– От нас не уйдет, я обещаю.
Когда он это говорил, я уползал все дальше и дальше, а голос звучал у меня в голове удаляющимся эхом, а вскоре вовсе пропал вместе с виденьем.
Ползая по трубам и цепляясь за острые концы скрученной в местах стыковки проволоки, которая удерживала стекловату, я до крови расцарапал ладони и колени. Один раз даже разорвал штанину и глубоко пропорол бедро. Мерзкая обмотка стекловаты проникала сквозь одежду и, смешиваясь с потом, вызывала нестерпимый зуд.
Наконец, добравшись до основной магистрали теплотрассы, я спустился, а точнее свалился, куда-то еще ниже между основными трубами. Пара дополнительных ушибов, – и я снова двигался дальше, причем уже в полный рост.
Решив, что наконец появилась возможность перевязать рану, я увидел, что та уже затянулась сама собой, да и пулю в ноге я больше не ощущал. Она то ли вышла с кровью, то ли вообще растворилась.
Ссадины на руках и коленях затянулись, и единственным следом от них теперь были только дыры на одежде и пятна засохшей крови.
В физиологии своего измененного организма я мало что понимал и потому, не вдаваясь в подробности, просто пошел дальше, довольный уже тем, что мог идти, а не корчиться от потери крови на груде грязной обмотки труб.
По мере продвижения вперед мне периодически попадались участки с затхлой водой. Во время перехода по первому же из них я промочил ботинки и дальше шагал, хлюпая водой.
В одном из тускло освещенных мест под канализационным люком из темноты выбежала жирная крыса. Она сверкнула взглядом в мою сторону, совершив роковую ошибку, и сразу же упала замертво. У меня же в тот момент чуть прибавилось сил, словно я совершил небольшой привал.
Более бодрым шагом я пошел дальше.
Хуже всего в моем путешествии было то, что я совершенно не представлял, куда идти, и не имел ни малейшего понятия, где меня может ждать засада. Сколько я ползал и бродил в темноте, не знаю. Казалось, прошла вечность, прежде чем стало понятно, что я в тупике. Уныло рассмотрев убогое граффити на стене в полосатом свете, идущем от решетки вентиляции в потолке, я не слишком высоко оценил рисунок, изображавший маленькую девочку с шариком в руке, который одновременно являлся и буквой «О» в надписи «no future». Пришлось возвращаться к тому месту, где я последний раз видел трубу, ведущую на поверхность.
Поднимаясь по ржавым скобам, я молился, чтобы люк не был закатан под асфальт, как это бывает в старинной русской игре, в которой две силы, что не могут сосуществовать в мире и сотрудничестве, – коммунальщики и дорожники, сходятся в извечной битве за люки.
Удача в этот раз была на моей стороне, и я выбрался на свободу почти на самом выезде из города.
Там оказался еще один патруль, но, к счастью, он был достаточно далеко, и никто из них не смотрел в мою сторону, когда я вылезал из люка. Дальше все было уже делом техники. Утомительный переход через пустыри и тошнотворное путешествие сквозь зловонную свалку по краю обрыва вечно горящего городского мусора – и вот впереди долгожданные дачные участки.
Однако на них не стоило останавливаться. Слишком близко к городу. Слишком опасно. Да и народ там все еще активно выкапывал картошку, собирал яблоки и просто жарил шашлыки.
Я направился дальше, в ближайшую деревню, в надежде найти временное укрытие до того, как придумаю, что делать.
5 сентября 11:31
Село Лунево Владимирской области
Населенным пунктом, на который я набрел, оказалось унылое, почти вымершее село. Внезапно на меня накатила волна депрессии. То ли усталость и страх взяли свое, то ли пейзаж богом забытого места стал последней каплей…
«Боже, боже!!! Почему я должен бежать? Что я сделал такого? Да, прошлый я, возможно, был не лучшим малым. Но сегодняшний я причем здесь? Почему я должен рассчитываться за чьи-то прегрешения?» – пронеслось в голове, едва я представил свои сомнительные перспективы.
Но на мое мысленное воззвание вселенная, разумеется, не ответила. Ей было все равно, что какой-то букашке плохо, страшно и одиноко. Точно так охотнику безразличны переживания его жертвы. Возможно, невидимому создателю было просто интересно наблюдать, как рожденное девственно безгрешным дитя мир обращает в загнанного зверя, который порой, вопреки своим желаниям, приносит страдания и окружающим…
Сейчас мое желание послужить миру стало казаться таким несбыточным, что даже опускались руки предпринимать хоть что-то. Но, к сожалению, бездействие было для меня непозволительной роскошью. Нужно было двигаться, искать укрытие, даже не ради великих целей, а просто чтобы выжить, а уж потом будет видно, как поступать дальше.
Село, до которого я дошел, было небольшим, и народа на его единственной улице я практически не увидел. Лишь какой-то старик в галошах на босу ногу пил прямо из-под колонки, да еще пара старушек грызла семечки на скамейке. Все они были достаточно далеко, чтобы меня хорошо рассмотреть.
Единственным, кто на меня внимательно смотрел, был козел, привязанный веревкой к ограде. Да еще куда-то деловито шла через дорогу, покрякивая и поглядывая на меня, небольшая группа гусей. Впрочем, для меня опасности они, естественно, не представляли.