Страница 5 из 94
Миссис Клей весело рассмеялась, но эта шутка не вызвала и тени улыбки на пасмурном лице дочери.
— Ты уже отдала ему деньги? — спросила она.
— Не будь такой вульгарной, Вирджиния! — возмутилась миссис Клей. — Если ты хочешь, чтобы твой брак был удачным, то запомни мой совет: никогда и ни при каких обстоятельствах не заводи со своим мужем речь о деньгах! И имей в виду: я знаю, что говорю! Я имела слабость поделиться с тобой секретом и теперь горько жалею об этом. Но обещай мне, дочка, что впредь ты будешь вести себя как настоящая леди и оставишь все финансовые вопросы своему мужу. И только ему!
— У меня просто не остается другого выбора, мама! — язвительно ответила Вирджиния. — Ведь тебе же прекрасно известно, что папа завещал распоряжаться моими деньгами до двадцатипятилетнего возраста тебе, мама, а в случае моего замужества — мужу. Так что остается только надеяться, что благородный маркиз не окажется скрягой и станет выделять мне кое-какие крохи на карманные расходы.
— Вирджиния! Я терпеть не могу, когда ты начинаешь говорить в своей издевательской, саркастической манере! — Голос миссис Клей стал угрожающе громким. — Маркиз — один из самых милых и, безусловно, самых красивых молодых людей, каких мне когда-либо доводилось встречать. Весь Нью-Йорк будет помешан на нем! Тебе будут завидовать все девушки в городе. Так веди же себя пристойно! И помни, что у любой медали есть две стороны. А вдруг ему тоже захочется влюбиться в тебя?
Мать развернулась и пошла из комнаты, стукнув дверью на прощание. Вирджиния в отчаянии обхватила голову руками. Как всегда в подобных стычках с матерью, последнее слово оставалось за миссис Клей. За годы постоянных споров с мужем она давно усвоила основное правило: всегда оставлять за собой последнее слово, стараясь при этом как можно сильнее обидеть своего оппонента.
От выпитого по настоянию матери кофе сердце у бедняжки колотилось как бешеное, готовое вот-вот выпрыгнуть из груди. Щеки запылали нездоровым румянцем, и Вирджиния почувствовала себя как рыба, выброшенная на берег, — ей катастрофически не хватало воздуха.
Она попросила служанку открыть окно. С трудом облачившись в свадебный наряд, Вирджиния с тоской подумала о том, хватит ли у нее сил пройти через огромную, запруженную народом гостиную, пусть и опираясь при этом на руку дяди.
Наконец она оделась. Платье — море воланов из брюссельского кружева — было бы просто неотразимо, со вздохом подумала Вирджиния, не будь оно таким огромным. Фата, присобранная на голове, ниспадала до самого пола. Посмотрев на себя в зеркало, Вирджиния подумала, что сейчас она похожа на безобразную колдунью, которой обычно пугают детей. Она горько рассмеялась такому сравнению, но в этот момент в дверь постучали. На пороге, держа перед собой серебряный поднос с бокалом шампанского, появился лакей.
— Вам поклон от матушки, мисс! — торжественно объявил он. — И велено выпить все до последней капли.
Вирджиния взяла бокал и немного отпила. Может быть, ей действительно станет легче дышать. Лакей, в парадном костюме, украшенном позументами и шитьем, в напудренном парике и белых перчатках, приветливо улыбался ей, а она никак не могла вспомнить его имя.
— Желаю вам счастья, мисс Вирджиния, — проговорил он сердечно.
— Благодарю! — ответила она чисто механически.
Она осушила бокал, поставила его на туалетный столик, и тотчас же раздался голос дяди за дверью:
— Ты готова, Вирджиния? Все ждут!
— Готова, дядя!
Она двинулась к нему навстречу, перехватив восхищенный взгляд, устремленный на тиару.
— Минуточку, мисс! — прощебетала одна из служанок. — Вы не опустили вуаль на лицо. Вот так! Когда закончится обряд, вы сможете откинуть вуаль и при этом не нарушить фату, заколотую на спине.
— Спасибо, — пробормотала Вирджиния, пока служанка закрывала ей лицо тюлем. В этой маске ей стало вообще невозможно дышать, и она почувствовала, как еще сильнее заколотилось сердце.
— Все нервы! — рассеянно подумала она про себя и вложила свою руку в белой лайковой перчатке в руку дяди, подхватив другой рукой букет из тубероз и ландышей. Они медленно спускались по широкой парадной лестнице вниз, к гостям, с нетерпением ожидавшим их появления в гостиной. Слышалась негромкая музыка, заглушаемая сотнями голосов. Те, кому не хватило места в зале, теснились по обе стороны лестницы, толпились в холле и коридорах. Народ расступался, давая им дорогу, сопровождая каждый шаг невесты восклицаниями, поздравлениями, пожеланиями добра и счастья. А она низко склонила голову, стараясь ничего не слышать, ничего не видеть и не отвечать на все эти приветствия и пожелания. Каждый новый шаг стоил ей неимоверных усилий, и она была просто счастлива, что в эту минуту у нее есть опора — дядя, руку которого она судорожно сжимала. В какой-то момент ей даже показалось, что дядя силком тащит ее вперед, и не будь его рядом, она скорее всего развернулась бы и побежала прочь. Вирджиния подняла глаза. Перед ней стоял епископ, а рядом с ним с видом победительницы и выражением неописуемого счастья на лице — мать. По другую сторону от епископа стоял высокий, широкоплечий, темноволосый мужчина.
Почему-то ей всегда казалось, что все англичане светловолосые. Но перед ней стоял брюнет, и надо признать, мать не солгала — маркиз был действительно необыкновенно хорош собой.
Видно, она еще сильнее вцепилась в руку дяди, потому что он взглянул на нее и тихонько спросил:
— С тобой все в порядке, Вирджиния?
Они дошли до конца гостиной, и теперь Вирджиния стояла перед епископом рука об руку с маркизом. Она почувствовала, как маркиз повернулся к ней, чтобы посмотреть на свою невесту, и мысленно поблагодарила Всевышнего за то, что ее лицо закрыто плотной вуалью. К тому же с высоты своего роста жених мог видеть только массивную тиару, буквально прижимавшую девушку к земле.
Началась церемония.
— Согласна ли ты взять этого человека себе в мужья и делить с ним горе и радость, богатство и нищету, болезни и скорбь…
Голос ее прозвучал глухо, словно из-под земли, и казался ей совершенно чужим:
— Да, я согласна.
Она услышала, как затем ответил он: громко, четко и совершенно бесстрастно. Неужели этот чужой, посторонний человек, этот непонятный англичанин — отныне ее муж? И ей придется о чем-то говорить с ним? Смогут ли они просто понять язык друг друга?
Обряд был завершен. Кто-то убрал вуаль с ее лица, и муж повел ее вниз по лестнице туда, где в украшенном шатре стояли уже накрытые столы и их ждал гигантский пятиярусный торт.
Вирджиния брела медленно, все время цепляясь ногами за платье, которое мешало ей идти. Она даже не осмеливалась посмотреть на маркиза, хотя теперь так же цепко держалась за его руку, как недавно за руку дяди. И еще она чувствовала, что он тоже натянут как струна.
Рядом шла мать, не замолкая ни на минуту.
— Сюда, пожалуйста, маркиз… Ах, что это я? Ведь отныне я могу обращаться к вам просто — Себастьян! Можно? Себастьян! Какое красивое имя! И как хорошо оно гармонирует с именем моей дочери! Вам не кажется? Себастьян и Вирджиния! Прекрасно звучит! Надеюсь, вам понравилась церемония? Наш епископ — такой замечательный человек. И старинный друг нашей семьи к тому же. Я всегда хотела, чтобы только он совершил обряд бракосочетания моей дорогой Вирджинии.
Наконец они подошли к тому месту, где их ждал торт. Он возвышался над ними словно гора из взбитого крема и сахарной пудры.
— Шампанское! — громко распорядилась миссис Клей. — А потом наши гости подойдут поприветствовать молодых. После чего вам предстоит разрезать торт. Я стану рядом. Так, чтобы гости проходили мимо нас. Все наши друзья сгорают от нетерпения познакомиться с вами, маркиз… то есть, я хотела сказать, Себастьян! Вы на сегодняшний день самый важный гость в Нью-Йорке. Поэтому я первой с удовольствием выпью за ваше здоровье.
— Шампанское сюда! — снова потребовала миссис Клей у официантов. — Вот ваш бокал, Себастьян! Вот твой, Вирджиния! Ваше здоровье, мои дорогие! Будьте счастливы до конца своих дней!