Страница 17 из 23
Поворачивая голову назад, Кремпа непроизвольно слегка нажал на правую педаль и отвел в правую сторону ручку управления. Может быть, это его и спасло. Самолет несколько уклонился в сторону от курса, и поэтому первая очередь снарядов прошла почти рядом с его левым бортом. Все это длилось не больше секунды. Очевидно, в следующие одну-две секунды нападающий вносил поправку, поскольку цель уходила от него в сторону. Но Кремпа настолько был поражен этой неожиданной атакой, что даже не подумал об этом. Для него близкий силуэт "яка" был всегда синонимом безопасности.
И вдруг эти очереди!..
"Мне померещилось", - подумал Кремпа.
Но нет, ему не померещилось. "Як" снова держал его на прицеле и бил! Бил по нему!
Кремпа изо всех сил нажал на педаль и рванул ручку на себя. Самолет сделал переворот и пошел вниз. Земля мелькнула сначала где-то сбоку и на миг застыла неподвижно прямо перед летчиком. Он вывел самолет из пикирования и... увидел "як" с красными звездами на фюзеляже, но... без номера. Истребитель круто разворачивался, стараясь зайти сверху и в хвост Кремпе. Кремпа сделал вираж с набором высоты. Он видел, как "як" резко накренился в глубоком вираже, чтобы догнать его. Использовав такой выгодный момент, Кремпа дал еще больший крен машине и ринулся на противника. Он несся почти отвесно вниз. Быстро прицелился и уже приготовился нажать на гашетку, как снова почувствовал всю нереальность происходящего. Перед ним, прямо перед стволами его пушек, был "як", "як" с красными звездами!
Кремпа сразу же очнулся, но... момент был упущен, враг уже уходил. Кремпа повернул за ним и, используя скорость пикирования, понесся следом. Тщательно прицелившись, Кремпа наконец открыл огонь. Но "як" вдруг исчез, затерявшись на темном фоне какого-то леса. Искать врага не было времени. Кремпа понял, что сейчас для него самое главное - набрать высоту. Перегруженный мотор натужно ревел и тяжело тянул самолет вверх. Продолжая набирать высоту, Кремпа осматривался по сторонам и даже сделал поворот, чтобы увидеть, что происходит за ним. Но тут он вспомнил о задании, и у него даже кольнуло в сердце: ведь он вступил в схватку, ни единым словом не предупредив командира звена... Где же он теперь?
Он еще раз осмотрелся вокруг и увидел, что "як" без номера исчез, как будто его поглотил этот густой, темный лес, простиравшийся внизу.
"Улизнул, черт бы его побрал, - подумал Кремпа. - Но куда же теперь я должен лететь?.."
Он попытался вспомнить, как долго продолжался бой: минуту? две? может быть, десять? Исправив курс, Кремпа полетел на юго-запад. Справа над ним виднелась сеть каналов вокруг небольшого озера с насыпями плотин. Каналы сходились к маленькому городку с железнодорожной станцией.
Кремпа сориентировался по карте.
"Одерберг, - подумал он. - Если дальше, на севере, есть небольшое озеро, то эта путаница каналов будет каналом Филов".
Он повернулся назад, напряг зрение и далек" позади заметил сверкающую гладь озера. "Вот оно, озеро, но что мне до этого? Может быть, я их еще догоню?" - подумал он.
Он вышел к Штейнбеку и взял курс на Бернау. Еще издали заметил какую-то группу штурмовиков, а над ними несколько "яков". Приблизившись, Кремла посчитал: их было четыре. Со следующей группой "илов" летела только пара "яков".
"Нет, так я их не найду, - сказал он себе. - Надо запросить своих по радио или возвращаться".
В ту же минуту он заметил еще четыре штурмовика. Два "яка" держались тут же при них, а один летел выше, с левой стороны строя. Кремпа назвал пароль и сейчас же услышал голос майора Лисецкого:
- Ну, наконец нашелся. Что с тобой стряслось?
Он ответил, что вел бой.
- С "яком", - добавил, - но тот удрал.
- Жаль, - ответил Лисецкий. - Редкая добыча.
Кремпу удивил этот несколько иронический тон, но на разговоры и выяснения уже не было времени.
- И только когда мы вернулись на аэродром, - сказал подпоручник, - я узнал, что несколько дней назад майор Лисецкий также видел этот "як" без номера. Видели его и Хромы и Калиновский, когда "як" пытался подкрасться к ним сзади. Но ему не удалось никого из них захватить врасплох, и он сразу же пускался наутек, как только его пытались атаковать.
Кремпа добавил еще, что до сих пор история с этим "яком" кажется ему загадочной и неестественной, несмотря на достоверные подтверждения таких трезвых и рассудительных людей, как Калиновский и Хромы.
- Это не значит, что я сомневаюсь в существовании этого "яка" без номера, - пояснил Кремпа. - Только то состояние, которое я испытал при встрече с ним, казалось мне нереальным, будто все это я пережил во сне.
О'Брайен слегка пожал плечами и иронически усмехнулся. Ничего загадочного в этой истории он не видел.
- Я знал еще одного такого же фантазера. Ему тоже многое мерещилось, сказал О'Брайен.
- Кто же это? - спросил я.
- Владек Журавский, - ответил О'Брайен. - У него также разыгралось воображение, и с ним тоже стряслось "необычное". Мы тогда совершали налет на Фельтен. Это северо-западнее Берлина, недалеко от Хафеля. В налете на город принимало участие шесть "илов" и столько же наших "яков". Я и мой напарник шли на одной высоте, а Журавский с тремя другими - выше. Над Фельтеном на нас напала целая свора "фокке-вульфов".
Те две пары "яков", которые находились выше, закрутились с ними в карусели. На каждый наш самолет приходилось не менее трех "фокке-вульфов". А тем временем мы вместе с "илами" делали на Фельтен заход за заходом. Вдруг на нас сверху, как снег на голову, свалились два "фокке-вульфа". Все было бы ничего, если бы мы могли ими заняться. Но вы ведь сами знаете непосредственное прикрытие может только огрызаться... Вот мы и огрызались, в то время как над нами, в двухстах метрах выше, все вокруг просто кипело. Нас наверняка бы тогда подбили, так как сверху свалилась еще пара "фокке-вульфов" и тоже начала нас клевать, но, к счастью, вскоре к нам на помощь подоспели два звена советских истребителей.
Как только немцы их заметили, сразу дали газ и - наутек! Ну, а "илы" своими бомбами превратили железнодорожные линии в Фельтене в итальянские макароны (знаете, такие тоненькие, они доставляют нам столько хлопот, когда их ешь) и... преспокойно повернули к себе домой.
Мы никак не могли разобраться в этой кутерьме и, что хуже всего, не могли подсчитать, кого не хватает. И только после, на аэродроме, выяснилось, что погиб Широкун. Многие возвратились с пробоинами, а у Журавского был продырявлен бензобак. Он знал, что не дотянет до Барнувко, и на обратном пути усиленно искал какой-нибудь другой аэродром. Наконец у самого Одера он нашел подходящий и сообщил нам по радио:
- Прекрасный аэродром, только почему-то маскировка ни к черту: машины стоят у леса, как на выставке, их за целых десять километров видно!
Потом он рассказал, как увидел на старте дежурного с флажком и даже выложенное на самой середине взлетно-посадочной полосы "Т". Почти как в доброе мирное время. Журавский сделал круг над аэродромом и медленно пошел на посадку. Фыркавший на последних каплях бензина мотор заглох еще в воздухе. Естественно, что после проведенного боя Журавский чувствовал себя немного разбитым и был измучен неуверенностью: сумеет ли перетянуть с пробитыми баками через линию фронта. Но теперь, видя перед собой аэродром, он успокоился. Правда, его удивила мертвая тишина и неподвижность, царившие на этом аэродроме. Кроме дежурного на старте, он никого не заметил. Не видел ни одного механика, ни часового возле самолетов - ни единой живой души. Самолет быстро терял скорость и приближался к земле. Машина остановилась метрах в двухстах от самолетов, выстроившихся в ряд у самого леса. Тишина, как "гробовая плита", по выражению Владека Журавского, снова сомкнулась над его головой. Дежурный на старте продолжал стоять неподвижно с опущенным вниз флажком. Вокруг царил сонный покой. Владек позже рассказывал мне, что тогда ему показалось, будто все летчики и весь обслуживающий персонал внезапно умерли от разрыва сердца, а дежурный с флажком окаменел от ужаса.