Тайный друг

Давай я помогу тебе.

Уолтер почувствовал, как Божья Матерь начинает руководить его действиями. Мария расстегнула пуговицы на его рубашке. Сняла с него футболку и ремень. А потом осторожно направила его на другую сторону кровати и откинула покрывало и простыни. Марии не нужно было говорить ему, что делать дальше.

Уолтер улегся на Ханну сверху и прижался головой к ее груди. Он слышал, как мягко и тихо бьется ее сердце. Он закрыл глаза, зная, что может остаться в таком положении навсегда, всем телом прижимаясь к ней. Он зарылся лицом в ее волосы.

— Я люблю тебя, Ханна. Я очень тебя люблю.

Уолтер поцеловал Ханну в щеку и, будучи не в состоянии более сдерживать свои чувства, заплакал от счастья.

Глава 14

Дарби стояла в просторном гардеробе Эммы, держа в руках фотографию, на которой эксперт из отдела опознания запечатлел содержимое второй шкатулки с драгоценностями. Старинный антикварный медальон с платиновой цепочкой лежал на красном бархате между двух бриллиантовых ожерелий. Она передала снимок Брайсону.

— Я сверила все с фотографиями и описью. Все украшения на месте, за исключением старинного медальона. Так что теперь можно не сомневаться в том, что убийца Эммы специально возвращался за ним.

Брайсон долго смотрел на фотографию, лицо у него было смущенным и обиженным.

— Марш отдал мне кассеты с записью изображения, передаваемого камерами наблюдения, — продолжала Дарби. — Я уже уложила и опечатала их. Здесь они держат лишь пленки месячной давности. Все остальное хранится в офисе его службы безопасности в Ньютоне. Предполагается, что к выходным Гейл вернется домой, но я не намерена ждать так долго. У него есть личный помощник, женщина по имени Абигейл. Я хочу поговорить с нею и выяснить, не сможем ли мы попасть в офис завтра утром.

Брайсон положил фотографию в коробку с вещественными доказательствами, стоявшую на кожаной оттоманке.

— Патрульные все еще обшаривают окрестности в поисках вашего незваного гостя, но я уверен, что его давно и след простыл, — сказал он. — Дарби, вы упомянули, что у этого человека глаза совершенно черные.

— У меня было такое чувство, будто я смотрю на маску для Хэллоуина. — При одном только воспоминании об этом даже сейчас, при ярком свете, она вздрогнула.

— Электричество было отключено, — заметил Брайсон. — Может быть, в темноте вам показалось…

— У него были черные глаза, Тим. В них не было вообще ничего — ни зрачка, ни радужной оболочки, ничего, только сплошная чернота. Одет он тоже был во все черное: пальто и туфли, брюки, рубашка и перчатки. Рост его составляет примерно шесть футов и один-два дюйма. Лицо у него очень бледное, а черные волосы коротко подстрижены. На опознании я легко узнала бы его из тысячи.

— Вы его знаете?

— Нет. Почему вы спрашиваете об этом?

— Ему известно, как вас зовут, он видел вас на могиле родителей, — пояснил Брайсон. — У меня такое ощущение, что он хорошо знает вас.

— Я понятия не имею, ни кто он такой, ни что он здесь делал.

— Он не показался вам знакомым хотя бы немного?

— Я определенно бы запомнила столь необычную личность, если бы видела его хоть раз.

Дарби было холодно, но ладони у нее вспотели. Она сунула руки в карманы джинсов.

— Я говорила с Маршем, — сообщила она. — Он клянется, что не знает никого, кому подошло бы такое описание.

— Вы думаете, он говорит правду?

— Чутье мне подсказывает, что да. Тем не менее его не помешает слегка припугнуть.

— Согласен. А пока что давайте предположим, что мистер Марш говорит правду. Если это действительно так, значит, наш гость вошел не через переднюю дверь, а нашел другой способ. Вы сами сказали, что от вас он сбежал по пожарной лестнице.

— Я уже осмотрела окно, — возразила Дарби. — Следов взлома нет. Но ведь как-то он проник в здание — может быть, тем же самым путем, что и убийца Эммы. Сомневаюсь, что кто-нибудь из них воспользовался парадной дверью.

Брайсон осмотрел электрическую распределительную коробку.

— Должно быть, поднявшись по лестнице, вы застали его врасплох. Он вырубил свет, надеясь, вероятно, что темнота заставит вас уйти — или, по крайней мере, даст ему возможность улизнуть незамеченным. А потом он спрятался за дверью ванной и стал ждать. Но ему не повезло, вы сразу же его заметили. Он услышал, как вы звоните в полицию, и понял, что попал в ловушку.

— Именно так я все себе и представляю, — согласилась Дарби. — Джонатан Гейл случайно никого не нанимал для расследования убийства дочери?

— Насколько мне известно, нет. Вы же не думаете, что мужчина, которого вы встретили, работает на Гейла?

— Я всего лишь пытаюсь найти причину, по которой он оказался здесь.

— Если этот мужчина и в самом деле работает на Гейла, то почему он не сказал вам об этом? К чему было разыгрывать весь этот спектакль?

— Хороший вопрос, — заметила Дарби. — Он или работает на Гейла, или проводит независимое расследование по причинам, которые нам не понятны.

— Как вы себя чувствуете?

— Спасибо, нормально.

— А, по-моему, вы дрожите.

— Это последствия выброса адреналина. Я намерена продолжить работу.

— Погодите минутку. — Брайсон плотно закрыл дверь гардероба. — Полагаю, наше знакомство в морге началось на неверной ноте.

— Забудьте об этом.

— Нет, я хочу внести полную ясность. — Брайсон задумчиво потер подбородок. — Послушайте, я вел себя как последний дурак. Расстроен ли я тем, как продвигается расследование этого дела, или, точнее, тем, что оно застряло на месте? Я бы солгал, если бы сказал, что нет. Но вот то, что вы заявили, будто я ищу славы, — это все дерьмо собачье. Я вовсе не стремлюсь оказаться в центре всеобщего внимания. Пресса буквально преследует меня, она готова смешать меня с грязью, публикуя мое имя и фотографии в газетах. Но с этим я ничего не могу поделать. Помогите мне поймать этого ублюдка — больше я ни о чем не прошу.

— Отлично. В таком случае мы с вами хотим одного и того же.

— Вы говорили, что у Гейла есть личный помощник…

— Это говорил Марш, а не я. Он сказал, что женщину зовут Абигейл. Я возьму у него ее номер телефона.

— Я и сам могу это сделать.

— Собственно, мне бы хотелось взглянуть на их систему безопасности.

Брайсон отворил дверь гардероба.

— С медальоном у вас здорово получилось, — признался он.

В главной спальне стояла современная конторка, письменный стол и чудесный диван-кровать. Как и в гостевой спальне, из окна, занимавшего всю стену от пола до потолка, открывался вид на Арлингтон-стрит и часть Паблик-гарден. Дарби попыталась представить себе, каково это — каждый вечер ложиться в постель, видя перед собой потрясающую панораму ночного города. Интересно, а Эмма Гейл когда-нибудь давала себе труд по достоинству оценить это и задуматься над тем, как ей повезло? Скорее всего, подобно многим детям из богатых семей, она принимала такие вещи как должное.

Дарби сознавала, что недолюбливает богачей. Но ведь она совершенно не знала Эмму Гейл. Вполне может статься, что молодая женщина ценила выпавшее на ее долю счастье. Дарби подозревала, что ее злость вызвана отчасти замечанием, которое отпустил незнакомец насчет того, что ее мать была обычной домохозяйкой, вырезательницей купонов. После смерти мужа, Биг Рэда, Большого Реда, Шейле МакКормик пришлось работать сверхурочно медсестрой в больнице, но она сумела не только обеспечить семье крышу над головой и еду на столе, но и, откладывая каждый пенни, помочь Дарби оплатить обучение в колледже.

В коридоре стоял Куп и лениво катал во рту жевательную резинку, пока кто-то из экспертов отдела опознания фотографировал пистолет, девятимиллиметровую «беретту».

— Серийный номер не спилен, — сообщил Куп. — Можно надеяться, что этот след нас куда-нибудь да приведет. Ты, случайно, не проверяла, чем он заряжен?

— Нет.

— Бронебойные, — заявил Куп. — Тебе повезло, что этот сукин сын не пытался в тебя выстрелить.