Страница 7 из 31
Другое дело – позитивная роль, которая стала одной из наиболее остро дискутировавшихся тем в области экономической теории и практики экономической политики. Общие рамки для анализа позитивной роли государства изложены в приведенной выше цитаты из Дж. С. Милля. В XX веке эти вопросы вообще находились в центре внимания. Государство играло совершенно различную позитивную роль в разных странах при решении ими схожего круга задач (скажем, индустриализации). Так, государство не играло значительной позитивной роли в обеспечении роста пионеров индустриализации; эта роль была достаточно ограниченной в догоняющей индустриализации Германии и Японии; и, наконец, она была исключительно важной в России конца XIX – первой половины XX веков, как впоследствии и для новых индустриальных стран Азии.
С чем же связана значительная позитивная роль государства в решении задач догоняющего развития? Возможны два варианта ответа на этот вопрос.
Один вариант, основанный исключительно на опыте индустриализации, объяснял активную позитивную роль государства уровнем отсталости страны: чем сильнее отсталость, тем активнее должно вмешиваться государство непосредственно в хозяйственный процесс. Из этого А.Гершенкроном делался вывод, что по мере преодоления отсталости значение прямого государственного вмешательства в управление экономическим развитием может ослабевать, а на его место в деле централизованного регулирования (или координации) хозяйственной жизни могут приходить крупные банки, как это имело место в более развитой Германии[20].
Другой вариант ответа на вопрос о потребных масштабах государственного вмешательства связан с опытом последних десятилетий XX столетия. Он позволяет предположить, что роль государства в немалой степени зависит и от этапа общественно-экономического развития, существенно различаясь в индустриальном и постиндустриальном мире, что значительно изменяет допустимые и эффективные механизмы госрегулирования.
Отличие позитивной роли государства в индустриальном и постиндустриальном мире связано в первую очередь с характером производительных сил той или иной эпохи. Их качественное различие предопределяет расхождение (точнее, противоположность) принципов поведения государственной власти для решения задач технологического прорыва. В индустриальном обществе центральным вопросом государственной политики является концентрация ресурсов на прорывных направлениях технического прогресса, мобилизация всех сил и средств, доступных данному обществу. Принципиально иной уровень технологической неопределенности делает такого рода политику в постиндустриальном обществе невозможной и неэффективной. Вместо концентрации ресурсов главной задачей становится обеспечение максимальной адаптивности общества и каждого экономического агента, создание такой политической и правовой среды, в которой все они ориентированы на активное выявление и максимально полное удовлетворение интересов и потребностей своих контрагентов (друг друга)[21]. Ключевой проблемой заимствования из развитых стран становятся не только технологии, но и институты – наличие правил игры, адекватных для решения стоящих перед страной проблем.
Таким образом, значительное возрастание роли государства в экономической жизни России в условиях осуществления модернизационной политики рубежа XIX–XX веков было связано с тремя группами факторов. Во-первых, с традициями российского этатизма, поскольку государство в силу многих (культурно-политических, экономических и иных причин) всегда играло серьезную роль в хозяйственной жизни страны. Во-вторых, с особенностями индустриальной фазы, в которую вступал мир во второй половине XIX века. В-третьих, с вызовами догоняющего развития, которое требовало концентрации усилий на решении в короткие сроки задач, на которые у стран-пионеров индустриализации ушли десятилетия. По нашему мнению, именно отсталость и потребности догоняющей индустриализации были главными причинами государственного экспансионизма, что было гораздо важнее, чем уходящие в прошлое традиции.
Нам теперь предстоит обсудить опыт и логику догоняющей индустриализации, результатом чего стало формирование в России (СССР) экономики с невиданным до того времени уровнем огосударствления и централизации. Это тем более важно, что в первой трети XX века были опробованы различные формы и методы государственного регулирования – госрегулирование в условиях рыночной экономики, модель «рыночного социализма», централизованное регулирование тотально огосударствленного хозяйства, а также модель «военного коммунизма». Причем три из этих четырех моделей были беспрецедентны в мировой экономической истории, и России предстояло опробовать эти модели на себе – опробовать, чтобы продемонстрировать их низкую эффективность[22].
Часть I
Регулирование экономики в условиях политической стабильности
Глава 1
Реформы второй половины XIX века: логика и этапы комплексной модернизации
1.1. Формирование модернизационной парадигмы
К середине XIX столетия масштабность предстоящей задачи модернизации российского общества еще только предстояло осмыслить. В первой половине столетия модернизация еще не воспринималась однозначно как феномен догоняющего развития, то есть как необходимость заимствования экономических или политических институтов у наиболее развитых стран. Хотя частичные заимствования, разумеется, имели место на протяжении всей российской истории, и особенно с петровских времен.
Принципиально важным является то обстоятельство, что в первой половине XIX века сам феномен догоняющей модернизации не был еще вполне осмыслен политической элитой страны. Потребовалось довольно продолжительное время для его комплексного осмысления. Действительно, что должно становиться объектом модернизации? С точки зрения практической прежде всего речь должна была идти о модернизации армии и связанной с ней военной промышленности. На протяжении длительного времени (примерно до середины XIX столетия) именно к этому и сводилось понимание «преодоления отставания». На повестке дня не стоял вопрос о модернизации экономической структуры, не говоря уже о модернизации политических институтов.
И это вполне объяснимо с исторической точки зрения. Ведь вплоть до середины XIX века существующий опыт не позволял еще сделать однозначный вывод о том, что модернизация страны требует изменений в ее экономической структуре, что разные сектора экономики вносят неодинаковый вклад в укрепление экономической (следовательно, и политической, и военной) мощи данной страны. Иными словами, еще не стоял вопрос о необходимости формирования новых секторов экономики, являющихся более передовыми по сравнению с традиционными. Эта особенность с трудом воспринимается современным человеком, привыкшим отождествлять модернизацию и «прогрессивные структурные сдвиги», приводящие к ускоренному развитию «передовых отраслей». Но для современника Адама Смита преимущества отдельных отраслей не были очевидны. Напротив, очевидным было то, что наиболее мощными в политическом и военном отношениях являются аграрные монархии, а отнюдь не маленькие промышленно-торговые республики. Именно поэтому для экономистов и политиков вплоть до первой половины XIX века, когда произошла дифференциация отраслей, отставание воспринималось преимущественно как проблема количественная, а не структурная.
В непонимании комплексного, структурного характера отставания и, соответственно, способов его преодоления, состоит трагическая ошибка царствования Николая I, пытавшегося обеспечить доминирование в Европе консервативной аграрной монархии. Это тоже была попытка модернизации, но основанная на ложных предпосылках относительно тенденций общественного прогресса. Действительно, если в основание социально-экономической модели положить тезис о нейтральности экономической структуры по отношению к модернизации, то дальнейшие решения выглядят вполне логично и последовательно. По сути, «охранительная модернизация» сводится к следующим опорным точкам.
20
См.: Gerschenkron A. Europe in the Russian Mirror: Four Lectures in Economic History. Cambridge: Cambridge University Press, 1970. P. 123.
21
Об особенностях ускоренной модернизации в постиндустриальном мире см.: May В. А. Постиндустриальная Россия в постиндустриальном мире: проблемы догоняющего развития//Вопросы экономики. 2002. № 7.
22
Здесь закономерно процитировать известные слова П. Я.Чаадаева: «Мы принадлежим к числу тех наций, которые как бы не входят в состав человечества, а существуют лишь для того, чтобы дать миру какой-нибудь важный урок. Наставление, которое мы призваны преподать, конечно, не будет потеряно; но кто может сказать, когда мы обретем себя среди человечества и сколько бед суждено нам испытать, прежде чем исполнится наше предназначение?»