Страница 2 из 31
Отсюда следует и третья задача нашего исследования – восстановление представления о российской истории как о непрерывном процессе, в ходе которого происходит постепенная выработка, реализация и трансформация отдельных хозяйственных и политических форм, институтов. Традиционно в истории России принято видеть переломную точку – 1917 год, противопоставляя при этом события, происходившие «до» и «после». В советской историографии было принято негативно оценивать дореволюционное развитие и превозносить послереволюционное. Затем маятник оценок качнулся в противоположную сторону. С точки зрения политической истории такое противопоставление отчасти может быть оправдано, хотя и здесь было бы методологически неправильно игнорировать преемственность политических форм. Но еще более важно понимание преемственности хозяйственных форм и инструментов экономической политики. Набор последних отнюдь не бесконечен, и схожие задачи правительства решают обычно схожими методами – хотя и с различным числом допустимых жертв. Игнорирование преемственности экономического развития и экономической политики закрывает возможности для адекватного понимания как прошлых проблем, так и, нередко, современных задач.
Принципиальной методологической посылкой нашего исследования является выявление и обоснование ключевой экономико-политической идеи, которая оказывает постоянное и разнообразное воздействие на хозяйственный процесс и вокруг которой ведется теоретическая, идеологическая, а нередко и политическая борьба. Подобную ключевую идею можно выделить для каждого самостоятельного этапа экономического развития общества (его теории и практики). Собственно, эти идеи являются не чем иным, как конституирующими признаками соответствующих этапов. Однако особенно важным и интересным представляется анализ подобных концептуальных доминант в периоды переломные, когда социально-экономические системы претерпевают качественные изменения.
Особый интерес представляет исследование вопросов индустриальной модернизации в эпоху реформ и революций с позиций опыта, накопленного Россией за последние два десятилетия. События рубежа XX–XXI веков, ознаменовавшиеся кризисом и крахом той системы, зарождение которой рассматривается в нашей книге, в значительной мере напоминают события столетней давности. Мы опять наблюдали попытки эволюционного реформирования существующей системы, за которыми последовал революционный взрыв и радикальная, неподконтрольная элите, общественно-экономическая трансформация. Анализ событий прошлого сквозь призму новейшей трансформационной практики углубляет понимание того, что происходило в описываемую нами эпоху.
Таким образом, целью предлагаемой читателю работы является анализ того, как вырабатывались идеология и политика индустриальной модернизации, и как они воплощались в реальной хозяйственной жизни. Нам вряд ли удастся рассмотреть одинаково полно все самые разные аспекты политики модернизации и дискуссий, на этой почве возникавших. Преимущественно речь будет идти о выработке экономической политики и сопутствующих ей политических сюжетах, которые так или иначе вели к сложившейся у нас системе централизованного экономического регулирования – феномена, являвшегося своеобразной «визитной карточкой» российской хозяйственно-политической системы последнего столетия, которая продолжает существенным образом определять логику экономико-политических решений вплоть до настоящего времени, когда, казалось бы, задачи индустриализации ушли в далекое прошлое.
Настоящее исследование в значительной своей части основывается на книге, подготовленной автором двадцать лет назад и опубликованной под названием «Реформы и догмы. 1914–1929» (М.: Дело, 1993). В то время это было исследование прошлого, хотя уже тогда было понятно, что уроки формирования тотально огосударствленной (административно-командной, коммунистической, центрально-управляемой) хозяйственной системы представляют немалый интерес с точки зрения понимания вызовов и тенденций преодоления этой системы, формирования в России рыночной экономики.
Прошедшие годы и накопленный опыт позволяют понять, что изучение экономической политики конца XIX – начала XX веков представляет не только теоретический и идеологический, но и чисто практический интерес. Это связано с несколькими особенностями обоих наших трансформаций.
Во-первых, в обоих случаях трансформации происходили в форме полномасштабных революций, сопровождаясь крахом государственных институтов и радикальным обновлением всех сторон жизнедеятельности общества. Стихийность революционной трансформации порождает некоторые важные общие закономерности, впервые описанные К. Бринтоном в книге «The Anatomy of Revolutions» (1936), а применительно к современной российской ситуации – в исследовании И. В. Стародубровской и В. A. May «Великие революции. От Кромвеля до Путина»[1]. Сравнительный анализ революций, учет их закономерностей и тенденций развития дает новый важный методологический ключ к пониманию как прошлого, так и настоящего.
Во-вторых, нами накоплен исключительно интересный опыт макроэкономического кризиса и стабилизации, глубокого, связанного с политическим кризисом, а не с конъюнктурой, опыт спада производства, а затем восстановления экономического роста. Финансовый и производственный кризис и его преодоление сопровождались острыми дискуссиями по вопросам экономической политики, причем дискуссии прошлого и настоящего очевидным образом дополняли друг друга. Оценивая аргументы, высказывавшиеся примерно сто лет назад, мы можем соотносить их теперь с аргументами экономистов, споривших о путях консолидации роста в условиях посткоммунистического кризиса и стабилизации. Дискуссии о природе и причинах инфляции, о закономерностях восстановительного процесса, о пределах бюджетной экспансии в условиях начавшегося восстановления, о влиянии трансформации собственности на возможности экономического роста – все это надо теперь анализировать с учетом нашего современного знания. И, конечно, мы с гораздо большим основанием можем обсуждать теперь роль возрождаемого и укрепляющегося государства (неважно, «диктатуры пролетариата» или «вертикали власти») с точки зрения возможности решения амбициозных задач, которые любит ставить перед собой страна, выходящая из кризиса.
Наконец, в-третьих, мы теперь более отчетливо можем увидеть те экономические или политические ловушки, которые грозят стране, столкнувшейся с задачами масштабных преобразований. Знание этих рисков, конечно, не гарантирует от их повторения – каждое поколение должно пройти через испытание исторической безграмотностью и потому полностью испить чашу своего опыта. Но все-таки исследователя не оставляет надежда на то, что каждая новая книга об опыте прошлого хоть немного сможет облегчить участь тех, кто хочет вновь и вновь повторять одни и те же ошибки.
Введение
Российская модернизация: прерывность и постепенность
1. Вызовы российской модернизации
Смысл экономической политики российского государства на протяжении последних трех с половиной столетий точнее всего можно определить как догоняющую модернизацию. Примерно со второй половины XVII века российские власти достаточно четко формулируют задачу преодоления отставания от наиболее развитых стран Европы и с большей или меньшей последовательностью стремятся к реализации этой задачи. Этот курс достаточно отчетливо проявляется уже в непродолжительный период правления царевны Софьи Алексеевны и затем приобретает наиболее яркие черты в годы царствования Петра I. В дальнейшем практически все российские правительства – самодержавные и коммунистические – отчетливо видели перед собой комплекс модернизационных задач и предпринимали более или менее адекватные шаги в направлении модернизации. Российские власти и российская элита всегда хорошо осознавали необходимость преодоления отставания своей страны от наиболее развитых стран мира (поначалу – Европы), и уж по крайней мере недопущения того, чтобы отставание это достигало опасных масштабов с военно-политической точки зрения.
1
Brinton C. The Anatomy of Revolution. Revised and Expanded Edition. N. Y.: Vintage Books, 1965. Стародубровская И. В. May В. А. Великие революции. От Кромвеля до Путина. Изд.2-е, доп. М.: Вагриус, 2004.