Страница 13 из 31
1.4. Идеология государственного регулирования и ее критики
Итак, принципиальной особенностью России является то, что с самого начала ускоренной индустриализации государство стало активным игроком для решения встающих здесь задач. Не могло быть и речи о том, что государство ограничит свою роль макроэкономическим регулированием (даже термина такого тогда еще не было) и обеспечением институциональных условий хозяйствования. Централизованная координация экономической жизни никак не была чужда российской власти, что будет неоднократно давать о себе знать в дальнейшем.
Потребности опирающейся на государство ускоренной индустриализации совпали с идеологическими установками Александра III и его окружения на усиление государственного регулирования экономики. Власти стремились обеспечить избирательную поддержку отраслей промышленности, которые представлялись им приоритетными, контролировать частнопредпринимательскую деятельность и биржевые операции, выкупить вы казну железные дороги, использовать государственные монополии (например, на вино и табак) как источник пополнения казны.
С приходом на пост министра финансов И. А. Вышнеградского, а затем С. Ю. Витте, государственное вмешательство в экономику неуклонно расширялось. Государство стало активно заниматься регулированием экономической жизни, используя для этого методы как прямого, так и косвенного воздействия, включая налоги, протекционистский тариф, государственные инвестиции.
С. Ю. Витте был глубоко, на идеологическом уровне, убежден, что дальнейшее устойчивое развитие промышленности высокими темпами может происходить только при развитии государственного хозяйства или же при прямой и активной поддержке государством приоритетных отраслей и предприятий. Усиление государственного регулирования Витте мотивировал рядом исторических и политических факторов. «В России по условиям жизни нашей страны потребовалось государственное вмешательство в самые разнообразные стороны общественной жизни, что коренным образом отличает ее от Англии, например, где все предоставлено частному почину и личной предприимчивости и где государство только регулирует частную деятельность… В Англии класс чиновников должен только направлять частную деятельность. В России же кроме направления частной деятельности он должен принимать непосредственное участие во многих отраслях общественно-хозяйственной деятельности»[57]. Впрочем, эта позиция соответствовала и общей тенденции развития индустриальных производительных сил, и специфическим проблемам догоняющей индустриализации в условиях отсталой страны.
Индустриализация в этот период поддерживалась всеми доступными правительству ресурсами, включая налоговые льготы, прямые бюджетные субсидии, государственные заказы (особенно в военной промышленности), протекционистской таможенной политикой[58]. Причем важнейшей особенностью ситуации рубежа веков стало то, что правительство перешло от политики точечной поддержки отраслей к поощрению развития промышленности вообще, что было более типично для капиталистических стран рассматриваемого периода[59]. Сказанное, разумеется, не означает отказа от выделения приоритетных секторов, что является важнейшей характеристикой экономической политики индустриализации.
Впрочем, понимание того, что именно должно государство делать в экономической сфере, не составляло предмет элитного консенсуса. Ряд деятелей времен этого царствования активно лоббировали ослабление денежной политики и возврат к практике дешевых кредитов дворянам, что было затруднено банковской реформой 1860-х годов[60]. Другие высказывали серьезную озабоченность из-за отказа от создания нормальной рыночной экономики западного типа.
Усиление вмешательства государства в экономическую и политическую жизнь не прошло, естественно, незамеченным и стало предметом общественной дискуссии. Критические высказывания раздавались и из либерального лагеря, и со стороны последовательных консерваторов. Выделяется несколько направлений критики интервенционистского курса.
Во-первых, его отраслевая несбалансированность, когда промышленность развивается за счет стагнации сельского хозяйства. На это обращали внимание и либеральные критики, и народники, и представители помещичьего класса, которые тоже страдали от перекачки средств из деревни в город.
Во-вторых, ряд авторов видел опасность в усилении тенденций к бюрократической централизации. Это противоречило духу свободы капиталистических отношений и лишь усиливало позиции коррумпированной российской бюрократии.
В-третьих, наиболее дальновидные авторы видели в политике государственной модернизации предтечу государственного бюрократического социализма. В результате чего правые обвиняли Витте в попытках установления социализма, а левые – в стремлении псевдосоциалистическими реформами остановить торжество подлинного социализма[61].
Пожалуй, наиболее ярко складывающуюся систему государственного управления охарактеризовал Н.Х. Бунге, первый министр финансов Александра III. По его словам, сложности прошлых реформ привели к тому, «что люди благомыслящие начали снова вопить о надзоре и контроле со стороны государства и даже о замене государственною деятельностью частной. В этом направлении мы продолжаем преуспевать и теперь, когда хотят, чтобы государство занялось в обширных размерах торговлей хлебом и снабжением им многомиллионного населения… Кажется, невозможно идти далее, если не допустить, что государству следует пахать, сеять и жать, а затем издавать все газеты и журналы, писать повести и романы и подвизаться на поприще искусств и науки»[62]. Разумеется, это было преувеличение, хотя и исключительно дальновидное: в XX столетии ироническое пророчество Бунге исполнится практически буквально. Размышления либерального экономиста, естественно, вызывали острое неприятие сторонников политического консерватизма[63] и экономического дирижизма.
Сам Н.Х. Бунге высказывался за преимущественно органичное развитие капиталистических отношений, предполагающее сбалансированное развитие промышленности и сельского хозяйства – двух столпов современной ему экономики. Фактически он формулировал программу развития в России «народного капитализма» и видел опасность в замене свободного частного хозяйства «принудительным хозяйством государственным или общественным»[64]. По мнению некоторых российских исследователей, модель, предложенная Бунге, представляла собой альтернативный вариант модернизации по отношению к политике Витте[65]. С таким выводом можно согласиться лишь отчасти. Макроэкономическая модель Витте (здоровый бюджет и золотой стандарт) была полностью заимствована им у своего предшественника. Другое дело, что курс на модернизацию был однозначно ориентирован на развитие промышленности за счет аграрного сектора (что, кстати, тоже было заимствовано, но уже у другого предшественника— Остроградского). С точки зрения практической политики этот курс был совершенно естественен. Правительство хотело ускоренной индустриализации – и оно должно было за нее платить. А вот вопрос о том, можно ли было позволить себе проводить модернизацию более низким темпом, выходит за рамки экономического анализа. Собственно, здесь впервые проявилась та проблема, которая еще острее даст о себе знать во второй половине 1920-х годов: на какие жертвы может идти правительство для решения задач догоняющей модернизации?
В литературе 1890-х годов можно найти и жесткую критику централистско-бюрократической модели модернизации с позиций экономического либерализма. Наиболее ярким и наиболее резким представителем либеральной точки зрения был И. Ф. Цион[66], который, впрочем, относился к Витте с сильным элементом личной неприязни. Он, в частности, писал: «Широкий простор личной инициативе, законная гарантия против административного вмешательства и произвола, чуткое прислушивание к нуждам, вызываемые компетентными и заинтересованными лицами, а, пуще всего, воздержание от всякого фаворитизма между свободными конкурентами, – кто не знает, что без этих основных элементов невозможно не только процветание, но и существование какой бы то ни было торговли и промышленности?». Опирающаяся на растущий государственный интервенционизм индустриализация представлялась неэффективной и очень опасной, поскольку сопровождалась нарастанием бюрократического произвола и коррупции[67].
57
Цит. по: Дубенцов Б. Б. Попытки преобразования организации государственной службы в конце XIX в. (Из практики Министерства финансов)//Проблемы отечественной истории. Ч. 1. М. – Л.: Институт истории СССР АН СССР, 1976. С. 216–217. Еще более решительно выглядит передовая статья в «Торгово-промышленной газете», издававшейся министерством финансов: «…[В] России, в области содействия развитию национальной промышленности и торговли, правительство… не только должно заботиться о внешних условиях материального развития страны… но по своеобразным условиям русского быта оно должно деятельно войти в самую глубь интересов разнообразных отраслей нашего народного хозяйства и положительным воздействием возбуждать и поддерживать частную предприимчивость в желательном направлении». (Цит. по: Золотарева В. П. Об особенностях экономической модернизации России в пореформенный период//Историко-экономический альманах. Вып. 1. М.: Академический проспект, 2004. С. 299.)
58
См.: Henderson W. О. Op. cit. Р. 202–203.
59
См., например: Бовыкин В. И. Россия накануне великих свершений: К изучению социально-экономических предпосылок Великой Октябрьской социалистической революции. М.: Наука, 1988. С. 66.
60
В частности, идею дешевых кредитов для дворян и сохранения бумажно-денежного (не размениваемого на металл) обращения активно продвигала группа М. Н. Каткова и К. П. Победоносцева, с которыми были связаны также И. Ф. Цион (впоследствии один из самых грубых критиков С. Ю. Витте), Н. П. Смирнов, А. Антонович, Н.Мец и некоторые другие. (См., например: Смирнов Н. П. Объяснения тайного советника Смирнова на замечания господина министра финансов, сделанные по поводу записки «Современное состояние наших финансов, причины упадка в них и средства к улучшению нашего государственного хозяйства». СПб., 1896.)
61
См., например: Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 1. С. 457; Т. 6. С. 257–259.
62
Погребинский А. П. Финансовая политика царизма в 70-80-х годах XIX в.// Исторический архив. 1960. № 2. С. 135–136. Любопытно обратить внимание, что в данном обсуждении для автора участие государства в литературном творчестве, в издании газет и журналов представляется более абсурдным, чем «пахать и сеять». Между тем, как показала отечественная история XX столетия, регулирование духовной жизни действительно стало приоритетом государственной власти – более важным, чем собственно хозяйственная деятельность.
63
Н.Х.Бунге, которого высоко ценил Александр III и который стал первым министром финансов его царствования, действительно плохо вписывался в консервативный истеблишмент – хотя и пытался вписаться. Однако идеологи нового режима рассматривали не иначе, как «представителя проигравшей партии» и обвинялся в «непонимании условий русской жизни, доктринерстве, увлечении тлетворными западноевропейскими теориями» (См.: Катков М. Н. Собрание передовых статей «Московских ведомостей» за 1886 год. М., 1889. С. 117; Туган-Барановский М. Русская фабрика в прошлом и настоящем. СПб., 1907. С. 416). И уж совсем политическим доносом являются следующие слова Каткова о министре финансов: «Сложилось странное положение – оппозиция правительству не вне его, а в нем самом, чего не бывает, по крайней мере не должно быть, ни в каком государстве, ни при каком образе правления» (Московские ведомости. 1886. 26 февраля).
64
См.: Записка Н.Х. Бунге «Социализм и борьба с ним» (1890–1894)//Судьбы России. Проблемы экономического развития страны в XIX – начале XX вв. СПб.: Спас – Лики России, 2007. С.288.
65
См.: Власть и реформы. От самодержавной к советской России. С.386.
66
См.: Цион И. Ф. Куда временщик Витте ведет Россию? Р., 1896. Любопытно, что по своим политическим взглядам этот автор был близок М. Н. Каткову и К. П. Победоносцеву и критиковал Витте за отступничество. Тем не менее, с экономической точки зрения критика Циона была жестко либеральной. На это обратил внимание С.Беспалов: «Он умудрился совместить критику реформ Витте и с ультраконсервативных, и с либеральных позиций, причем многие аргументы против проводившегося курса, взятые в дальнейшем на вооружение либеральной оппозицией, были сформулированы впервые именно Ционом». (См.: Беспалов С. В. Политика экономической модернизации России в дискуссиях конца XIX – начале XX веков. Самара: Изд-во Самарского научного центра РАН, 2004. С. 59). Резкость этого автора привела к тому, что он был лишен российского подданства и продолжал критику программы Витте уже из Парижа.
67
Цион И. Ф. Указ. соч. С. 69. «Взяточничеству, казнокрадству и повальному грабежу несчастной публики открылись горизонты, о которых не мечталось нашим бюджетоедам даже в самые отдаленные эпохи нашей истории». (Там же.)