Ссмертельный ужас (Возмездие)

— Ты это заслужил, — улыбнулась аравитянка и мелодично рассмеявшись, исчезла во мраке.

Николас и Франко стояли на корме. Это было самое высокое место на судне, не считая топов мачт, куда им запретили подниматься. Очертания береговой линии растворились в молочной дымке два дня назад, и теперь вокруг не было ничего кроме воды и неба. Каракка плыла быстро, оставляя за собой длинный пенистый след. В лица мальчишкам дул свежий ветер.

Франко никогда раньше не плавал на судах. Все три дня он постоянно носился по палубам, не скрывая восторга. Особенно ему понравился закат, когда морская гладь окрашивается в золотисто-алый цвет и все вокруг пылает заревом угасающего дня.

— Ой! Ты только посмотри. Там в воде какие-то рыбешки! — закричал Франко, указывая на стаю больших рыб с плавниками, державшихся пенной полосы за кормой. В этот момент одна из них высоко подпрыгнула, подставив солнцу блестящий бок, и зарылась носом в волны. — Ух! Как же тут красиво. Проклятье, почему я не моряк!

Николас родился рядом с морем и подобного восторга не испытывал. Вместе с отцом и рыбаками он часто уплывал далеко от берега и видел много чудес.

— Хочу тебя предупредить, амиго. Море не всегда такое красивое и спокойное. Рано или поздно ты в этом убедишься. Подожди немного, прежде чем делать выводы.

— Вечно ты умничаешь. Все же здорово. Зачем думать о плохом? Зачем вообще думать, когда так хорошо?! — воскликнул паренек, поднимая руки навстречу солнцу. — Не могу поверить, все это сделал один ход.

Он улыбнулся, достав из-за пояса резную фигурку ферзя.

— Святая Изабелла изменит нашу жизнь, клянусь тебе.

— Она уже это сделала.

На корму, сложив руки за спину, неспешным шагом поднялся мужчина в коричневом дублете. Заметив парней, он устремил на них недобрый взгляд, потом оглянулся и с аналогичной неприязнью воззрился на еще одного вояжера. Угрюмый незнакомец с обвалочным ножом у пояса прогуливалась по нижней палубе, наблюдая за работой моряков. Подойдя к фальшборту, где стояли друзья, мужчина остановился напротив.

— Почему на борту посторонние? — произнес он, глядя на море, словно обращался к нему.

Николасу этот человек, судя по говору — итальянец, сразу не понравился. Он сопровождал каких-то убийц и часто бил их, по крайней мере, так говорили другие конвоиры. Грубое лицо было покрыто рубцами, бородка нестрижена, волосы немыты. Складывалось впечатление, что его заботило только то, что происходит вокруг, но ни в коей мере он сам.

— Здравствуйте, — робко улыбнулся Франко, совсем забыв, что в обществе таких людей лучше хранить молчание.

— Кто вам позволил подняться на борт? Это тюремный транспорт, зафрахтованный короной для перевозки преступников и товаров.

— Нам уже сказали, но капитан решил по-своему. Мы ведь никому не мешаем, и, может быть, тоже понадобимся.

— Тюрьме, например. Думаете, я не знаю кто вы? Вы балласт. Ваше присутствие противоречит распоряжению короля.

— Но здесь ведь нет короля. Его уже давно нигде нет, — широко улыбнулся молодой пикаро и поплатился в тот же миг.

Итальянец отвесил пареньку такую крепкую затрещину, что воздух вокруг наполнился звоном. Та же участь постигла ни в чем неповинного Николаса, от неожиданности едва не свалившегося за борт.

— Тащат на корабль всякую шваль. Даже не вздумайте здесь что-нибудь украсть!

За спиной итальянца раздались шаги. На корме появился осанистый кабальеро в коричневой шляпе. Глянув на парней, потиравших затылки, он недовольно покачал головой.

— Я же сказал, чтоб ждал меня внизу.

— Я ждал.

— Зачем детей мучаешь?

— Это бездомные хапуги. Они давно уже не дети.

— Неужели тебе мало заключенных? Скоро и за нас с Мартинесом примешься?

— Господь с вами, сеньор Диас. Что вы такое говорите?

Альвар отвернул край дублета, достал комок длинных сушеных листьев и показал их сержанту.

— Идем. Есть несколько вопросов к капитану Педрариасу.

После ухода конвоиров друзья некоторое время стояли молча, наблюдая, как солнце спускается к линии горизонта. С противоположной стороны горизонта навстречу кораблю ползло темно-синее облако, вдалеке за которым во мраке сверкали вспышки молний. Николас знал к чему все идет. Скорее всего, этим вечером они в последний раз смогут насладиться закатом.

Бонаккорсо ди Бергамо и его жена проследили за тем, как два конвоира спустились по лестнице и вошли в кормовую галерею.

— Как думаешь, что они вынюхивают? — спросил итальянец, держа Беатриче под руку.

— Капитан сказал, что сеньоры сопровождают опасных заключенных.

— Это я и сам знаю, но разве они не должны сторожить их. Зачем слоняться по кораблю?

Бонаккорсо стал задыхаться от волнения.

— Не волнуйся, любимый. Ты ведь знаешь, тебе нельзя.

— Как же мне не волноваться? — шепотом произнес толстяк. — Да хранит нас святой Анатолий. Ведь там внизу все, что осталось от моего банка. Два сундука и четыре мешка незадекларированного золота. Вдруг они его найдут и конфискуют? У меня нет коносамента[26] и охраны, чтобы защитить груз.

— По-твоему, им больше заняться нечем? — женщина прикрыла ладошкой глаза и утомленно вздохнула. — Дженнаро, милый, возьми себя в руки, а то снова начнешь терять сознание.

— Нет. Этот бандит Педрариас обещал хранить мою собственность в укрепленном помещении, а вместо этого швырнул его в общую кучу! Я должен еще раз все проверить.

Пузатый банкир смешно засеменил по палубе. Беатриче проводила мужа негодующим взглядом. Главная проблема богачей в том, что они не могут остановиться. Три дня подряд итальянец спускался в трюм и чах над золотом. Если конвоиры и впрямь искали благородный металл, то давно бы рассекретили незадачливого контрабандиста.

— Добрый вечер, сеньора. Ваш муж чем-то обеспокоен? — раздался за спиной женщины уверенный голос. — Понимаю. На борту опасные заключенные. Говорят, их искали полгода, а они все это время резали людей, как скот.

Златовласая итальянка с удивлением посмотрела на незнакомца, потом на нож у него за поясом. Он был одет как проходимец. Щеки заросли жесткой щетиной. Волосы обрезаны на солдатский манер. Говорил мужчина на кастильском. Этот язык был очень популярен, но Беатриче все равно понимала плохо. Муж научил ее изъясняться в рамках повседневных бесед, но даже это давалось ей с большим трудом.

— Вы их узнавать? — кое-как по слогам произнесла женщина.

— О, сеньора плохо говорит по-испански? — ухмыльнулся мужчина. — Я давно должен был догадаться. Простите. Их называют Кастильскими троллями. Люди считают, что эта парочка послана самим дьяволом. Верят, что они способны становиться невидимыми.

— Зачем вы пугать женщину рассказами про дьявола? — строго спросила итальянка, поняв лишь малую толику сказанного. — Кто вы такой?

— Позвольте представиться. Меня зовут Фидель. Я рыбак из Кадиса.

— Вы рыбак и так измождены?

— Простите?

Беатриче подозрительно на него взглянула и внезапно улыбнулась.

— Не знать, что рыбаки страдать морская болезнь.

Капитан Алонсо Педрариас был деловым человеком. Тридцать лет он отдал морю. Плавал с португальцами вдоль побережья Африки еще в те времена, когда люди верили, что водная гладь на западе обрывается гигантским водопадом, рвущимся в клокочущую бездну, на дне которой живут морские чудовища. В двадцать восемь лет вместе с торговцами пряностями он побывал в Индии, в тридцать стал капитаном, в тридцать восемь вывез с гвинейского побережья пять кинталей золота, после чего приобрел собственный корабль и стал заниматься грузоперевозками. Сейчас ему исполнилось пятьдесят два. У него было много друзей и партнеров, как в Испании, так и за ее пределами. Незаметно уплыть в Камерун за слоновой костью, а затем украдкой сбыть ее в порту Кадиса было для него своего рода приключением, которое он совершал раз в полгода, дабы не потерять сноровку. Денег на жизнь хватало с лихвой. Команда не роптала, получая двойное жалование за рисковую работу. Все шло как надо, пока к нему не обратился представитель королевского суда с просьбой, которую он не мог отклонить.

26

Коносамент — договор о перевозке груза, изначально морским или речным путем, выдававшийся судовладельцем обладателю груза и удостоверяющий право собственности обладателя.