Страница 13 из 41
После открытия Нового Света по приказу королевы Изабеллы в Севилье была основана Каса-де-Контратасьон[22], тем самым, положив начало промышленному развитию Андалусии. Тем не менее, не смотря на прямую связь с Канарскими островами и колониями на западе, город отнюдь не процветал. Вест-Индия не могла подарить короне самого главного — золота, которое давала Африка, а экзотические товары, ввозимые в Испанию, интересовали далеко не всякого. Кроме того окрестности портовых городов заполонил опасный сброд. Особенно много конкистадоров и торговцев появилось в Кадисе и Санлукаре. Люди прибывали отовсюду. Были среди них и иностранцы.
Сквозь шум моря донесся мягкий топот копыт. В порту появилась старая карета, запряженная двумя лошадьми. Увязая в песке, она остановилась рядом с широким причалом. На рассохшиеся доски спустился тучный дворянин в темно-зеленом дублете. Его толстую шею огибал кружевной раф. Просторные венецианские штаны до колен, были обвязаны красными лентами. Шляпа с высокой тульей украшена пером. У пояса богача в дорогих ножнах болтался кинжал. Ему было не больше сорока, но длинные каштановые волосы с проседью и огромный живот свидетельствовали о том, что он успел подорвать здоровье в погоне за наживой.
Мастеровые, строившие корабль на массивной верфи неподалеку, прекратили работу и стали с интересом разглядывать важную птицу. Опасливо косясь по сторонам, сеньор открыл дверцу кареты. Пока кучер снимал сундуки и мешки, на причал сошла женщина. Пелерина с поднятым капюшоном скрывала черты ее лица, но можно было догадаться, что она еще молода и к тому же беременна. Живот, пока несильно выпиравший из-под накидки, оттягивал белое шелковое платьице с баскиньей, украшенное брабантскими кружевами.
Запах гнилых водорослей и тухлой рыбы витал повсюду, и женщина поспешила достать платок, прикрыв им нос.
— Поздравляю, Дженнаро, ты выбрал самое мерзкое место в Испании, чтобы сесть на корабль. Эта выгребная яма воняет еще хуже, чем каналы Венеции.
Женщина сняла капюшон, подставив лучам солнца симпатичное белое личико. Кончики ее роскошных золотистых локонов, коими не могли похвастаться в большинстве своем темноволосые итальянки, едва выглядывали из-под закрытого французского чепца.
— Бояться нужно не вони, а тех, кто ее испускает.
Для итальянского банкира, коим являлся Дженнаро Бонаккорсо ди Бергамо, порт Бонанса был опасным местом. Без сомнения, здесь найдется немало отребья, готового познакомиться поближе с ним и с его златовласой супругой, одетой в лучшие миланские шелка.
— Я должен найти капитана и договориться, чтобы взяли наши вещи.
— Дженнаро! Негодяй! Ты оставишь нас здесь одних? — женщина бережно погладила живот.
— Беатриче, любимая, я скоро вернусь. Этот сеньор позаботится о тебе.
Бонаккорсо подкрепил обещание блеснувшим в полете золотым флорином, пойманным кучером. Тот попробовал монету на зуб и, удостоверившись в подлинности, кивнул. Со спокойной душой итальянец зашагал прочь от берега, вонзая каблуки атласных туфель в доски причала. Еще издали он заметил массивную двухпалубную каракку с высоко поднятыми кормой и полубаком[23]. У трапа толпилась группа людей в дублетах, а с ними плечистый моряк в равной рубахе, к которому банкир и обратился с просьбой. Громила повернулся, и Бонаккорсо аж передернуло от вида бородатого верзилы, закованного в цепи по рукам и ногам. Настоящий бандит. Убийца.
— Осторожней, сеньор, — предупредил дон Фернандо. — Едва ли он сможет вам помочь, если только вы не торопитесь на тот свет.
Тут только итальянец заметил, что люди в дублетах носят солдатские кожаные нагрудники, а один из них держит заряженной аркебузу. Рядом стоял смуглый парень, тоже в цепях. Преступников на борту Бонаккорсо не ожидал встретить. Он даже подумал убраться восвояси, но страх перед кредиторами, от которых они с женой бежали, взял верх.
— Королевские таможенники освидетельствовали груз, — сообщил мускулистый моряк с черной повязкой на глазу, придававшей ему сходство с пиратом. — Так что можете вести их в трюм. Васкес отведет вас.
Люди с оружием затолкали бандитов по трапу на палубу и в сопровождении члена команды ушли в кормовую галерею. Моряк, тем временем, окинул банкира с ног до головы единственным глазом, и спросил:
— Мое почтение, ваша милость. Я могу вам чем-то помочь?
— Вы капитан «Гвадалахары»?
— Старший помощник и кормчий в одном лице, но на двойном жаловании, как ландскнехт, — улыбнулся старпом, продемонстрировав простую рубаху и штаны. — Разве я похож на капитана?
— Прошу прощения. Дело в том, что один сеньор посоветовал мне обратиться к капитану Педрариасу из Санлукара. Он утверждал, что тот часто бывает на «Собачьих островах».
— Да, это наш обычный маршрут, но только не в этот раз. Королевский суд зафрахтовал судно, чтобы доставить двух сухопутных крыс на остров Лобос. Нам запрещено брать пассажиров, — официальным тоном произнес моряк, а потом шепотом добавил: — Но если вы готовы провести на судне лишний день, мы с удовольствием отвезем вас на Гран-Канарию.
— Этот сеньор, — перешел на аналогичный шепот банкир, — так же убедил меня в том, что вы не задаете вопросы относительно имен путешественников и перевозимых ими грузов.
— Он был прав.
Бонаккорсо в ответ многозначительно похлопал ладонью по тугому кошельку и с удовольствием кивнул.
— Тогда добро пожаловать на борт, сеньор путешественник.
— Со мной еще жена. Я оставил ее там…
— Оставили женщину в порту совсем одну? Ваша милость, по-видимому, не знает, что такое Санлукар-де-Баррамеда.
— Неужели здесь настолько опасно?
— А вы думаете, где я потерял одно из зеркал своей души? — усмехнулся старпом, ткнув пальцем в черную повязку. — Черт бы побрал этих конкистадоров. С ублюдком я все же сквитался. Он проглотил очень длинный гвоздь.
Добродушный андалусец подозвал трех моряков с нижней палубы. Впятером они поспешили к берегу. Бонаккорсо застал жену там же, где оставил. Женщина стояла возле сваленных в кучу вещей и обмахивалась веером. Кареты поблизости не было.
Во всеуслышание окрестив беглеца рогатым скотом, банкир бережно взял жену под руку и повел к кораблю. Моряки с поклажей последовали туда же. За воссоединением супругов из-за горы ящиков наблюдали двое.
— Думаешь, король мавров нас потерял? — спросил Франко, часто оглядываясь по сторонам.
— Тут столько причалов. Настоящий лабиринт, — посетовал Николас, наблюдая, как банкир с женой поднимаются по трапу на борт трехмачтового судна. — Видел этого пузана с пузаньей? Они что-то говорили об островах. Думаю, верзила собирался плыть туда же.
— Думаешь?
— Конечно. Ты ведь никогда не занимаешься такими пустяками.
— Но-но…
Мимо прошла группа докеров с баграми. Один из них покосился на груду ящиков. Мальчишки спрятались, дождавшись пока работяги уйдут.
— Не нравится мне это. Мы ведь даже не знаем кто он и сколько у него друзей.
— А что бы Сид[24] сделал на нашем месте? — спросил Франко, в свои четырнадцать увлекавшийся всем, что связано рыцарством.
— Изрубил бы неверных в капусту.
— Я серьезно. Твоя победа, это ведь все равно, что победа над маврами. И не кем-нибудь, а самой королевой Изабеллой. Как при Гранаде.
— Нужно что-то делать, а то корабль уплывет без нас.
— Помнишь наш побег из виноградников под Валенсией. А как мы спокойно прошли мимо городской стражи, назвавшись племянниками лейтенанта альгвасилов?
Николас улыбнулся. Как он мог забыть. В те дни они подружились.
— Ну так как? Побежим или нет?
— Легче быка оскопить, — отрицательно покачал головой Франко и, закинув за спину мешок, со смехом бросился вперед.
Николас понял шутку и помчался следом, каждый раз дивясь быстроте и ловкости товарища. Когда нужно вскарабкаться по отвесной стене или срезать кошелек у богача, молодой валенсиец тут как тут, проявляет чудеса юркости и прыти. С таким помощником не страшно грабить даже дворцы.
22
Каса-де-Контратасьон — королевское агентство, занимавшееся исследованиями и колонизацией новых земель, проводившее таможенный досмотр кораблей, собиравшее пошлину. В полномочия агентства так же входила выдача санкций на торговлю, составление карт и контроль эмиграции.
23
Полубак — многоуровневая надстройка в носовой части судна выступавшая за форштевень.
24
Эль Сид или Сид Кампеадор — кастильский рыцарь XI века, воевавший с маврами. Послужил прототипом для создания одноименного вымышленного героя средневекового испанского эпоса «Песнь о моем Сиде».