Страница 88 из 94
Каждый день походил на предыдущий: подъем за час до рассвета, когда холод и острые камни делали дальнейший сон невозможным, затем разминка ноющих конечностей, завтрак, состоящий из получашки солоноватой воды и горсти грязноватых фиников, затем тряска верхом до темноты с коротким перерывом в полдень, ужин из вареного ячменя или риса с толикой топленого масла, затем попытка поспать, пока сияние короткого рассвета не разрывало темноту над усталым маленьким отрядом, готовя к тяготам нового дня.
Примерно десятого января мы наткнулись на посыльного, который сообщил, что Медина находится в состоянии, близком к восстанию. Нам пришлось сделать большой крюк к востоку, чтобы ее обойти. Если мы попытаемся войти в город, предупредил он, ни христиане, ни турки скорее всего не выйдут живыми. На прошлой неделе три германских моряка торгового флота уже попытались, сказал он, опробовав тот же маршрут после побега с парохода компании «ГАПАГ» [86], захваченного в качестве добычи в Адене. Однажды утром их голые изуродованные трупы нашли сброшенными со стен. Несколько раз на нашем пути встречались группы вооруженных всадников, которые сопровождали нас в течение нескольких часов, но не стреляли, очевидно, взвешивая наши силы и решая, можно ли на нас напасть и ограбить. Но несмотря на все трудности и опасности, я прикинул, что мы проходили по сорок-пятьдесят километров в день по направлению к Аль-Уле и железной дороге.
То есть к семнадцатому января, по моим подсчетам, мы находились менее чем в восьмидесяти километрах к югу от железнодорожной станции. Время близилось к полудню, и мы пересекали область низких дюн в неглубоком бассейне между холмами из песчаника. Мы были между Вади аль Джизл на западе и трассой железной дороги Хиджаз в нескольких километрах от холмов к востоку. Мы могли бы просто двигаться вдоль железнодорожной линии, но проводники отговорили. Они утверждали, что бедуины так часто устраивают набеги на железную дорогу, что следуя вдоль неё, можно подвергнуться нападению. Неожиданно среди наших провожатых началась какая-то суматоха и раздались крики, а затем в сухом, чистом воздухе затрещали выстрелы.
Мы спешились и залегли в неглубокую ямку в верхней части дюны, предоставив проводникам забрать верблюдов после того, как мы сняли седельные сумки и винтовки. Как будто из-под земли появилась первая волна нападавших верхом на верблюдах и лошадях и стрелявших из седла, они кружили вокруг метрах в четырехстах. Их было около сотни. Вокруг нас гремели выстрелы, и один из проводников упал. Я взял его винтовку и патронташ и передал свой пистолет Вонгу, который при необходимости мог стрелять одной рукой.
Потом я начал ответный огонь, как мог, учитывая, что нападающие были неуловимы, словно мухи. Я вполне оправился от первоначального удивления, задаваясь вопросом, что бы все это значило, и тут услышал окрик Кайнделя. Я огляделся. Наши проводники не спешились, а врассыпную поскакали прочь, увлекая за собой остальных верблюдов! Я крикнул им, чтобы вернулись, но уже через минуту они словно облако пыли исчезли на дороге в сторону Медины.
Теперь мы оказались одни в аравийской пустыне, в окружении врагов: трое мужчин, один из которых однорукий. С двумя винтовками, пистолетом и шестьюдесятью патронами; с седельными сумками, кожаной флягой с водой и мёртвым турецким жандармом для компании. С помощью котелка мы выкопали углубление в гребне дюны и наполнили седельные сумки песком, чтобы построить небольшое защитное укрепление. Потом устроились под палящим солнцем в ожидании противников.
К счастью для нас, бедуины были плохими стрелками и предпочитали стрелять не вылезая из седел, даже когда нас окружили. По сей день не могу объяснить, почему они просто не схватили и не покончили с нами. Возможно, они считали, что нас больше. Во всяком случае, к сумеркам мы обошлись без жертв, а на их стороне одного человека выбил из седла выстрел Кайнделя, а другого ранил я.
Хотя мы вряд ли протянули бы долго. Полуденное солнце поджаривало нас, как рыбу на сковородке, пока мы лежали в небольшом песчаном окопе. Зимняя холодная ночь пробирала до костей, а во фляге из козьей кожи замерзла вода. И все же мы, скрипя зубами, вынесли не только ночь, но и следующий ужасный солнечный день, пока не кончилась вода, и мы чуть не обезумели от солнечного удара. А они кружили, иногда приближаясь, иногда отступая, когда мы стреляли. Их целью, по-видимому, было измотать нас, чтобы убить и ограбить.
Снова наступила ночь. Мы допили остаток воды и пожевали финики, пока еще могли глотать, а потом приготовились провести возможно последнюю ночь в жизни. Незадолго до рассвета стало так холодно, что нас охватило какое-то безумие. Зачем лежать здесь, мерзнуть и ждать, пока нас прикончат голод и жажда? Давайте сами найдем свою смерть. Мы пожали друг другу руки и попрощались.
Потом мы взяли оружие (всего по одной обойме на каждого) и ринулись вниз по склону дюны, с криком, или вернее с хрипом, мы предпочли бы встретиться лицом к лицу с самой изощренной смертью, какую только может изобрести жестокий тиран, чем провести еще час, свернувшись как куропатки в неглубоком песчаном окопе. Мы прошли добрые полкилометра и несколько раз выстрелили наугад, прежде чем нас осенило: нападающие ушли. На земле мы обнаружили еще теплый лошадиный и верблюжий помет.
Потом Вонг обо что-то споткнулся. Это был труп человека, которого застрелил Кайндель в предыдущий день. Он уже раздулся и почернел на солнце. Он смотрел на нас с ухмылкой, оскалив зубы при свете луны. Куда ушли остальные и почему? Может, они посчитали, что к нам приближается подмога. А может, устали и отказались от своих намерений, нерешительно и непоследовательно, что так типично для военных действий в этих краях.
Во всяком случае, куда бы они не исчезли и по каким причинам, перед нами теперь встал вопрос — что делать дальше, пока мы не умерли от жажды. Нужно ждать спасения, где нас покинул конвой или продолжать путь? Последний колодец около крепости на старой дороге паломников остался далеко позади, полдня пути даже на верблюдах. Чего нам точно не хотелось, так это возвращаться в песчаный окоп, который мы занимали эти последние два дня.
Мы настроились двигаться вперед столько, сколько позволят силы, пробиваясь к железной дороге. Оставалось по крайней мере четыре-пять часов до рассвета. Мы тащились по равнине, затем взобрались в темноте на невысокие холмы. Но было тяжело идти по зыбучим пескам, а потом по скалистым утесам. Сразу после рассвета мы сидели, истощенные и подавленные последним подъемом на холмы. Вопреки моим ожиданиям, мы не нашли железную дорогу. Бремя лидерства начало на меня давить. Я чувствовал, что больше не могу поддерживать моральный дух.
— Кайндель, Вонг, — спросил я, — скажите мне честно, это стоит того? Вы хотите попробовать еще, или мы сдадимся? Я больше не могу идти.
— Я тоже, — прохрипел Кайндель, как пара старых кожаных мехов. — С меня хватит, вполне хватит. — Он облизнул потрескавшиеся губы, потом поднял голову и растянул их в высушенной, невеселой улыбке, как у египетской мумии в музее. — Эх! Забавно, никогда не думал, что здесь есть и слуховые миражи.
— О чем это вы?
— Прислушайтесь, вы тоже это слышите, герр командир, или у меня крыша поехала?
Мы внимательно прислушались. Потом я услышал где-то вдали жалобный и слабый звук. На мгновение я удивился. Но, конечно же, галлюцинации от жажды не могут быть у всех сразу... Вдалеке явно слышались звуки горна. На самом деле, я даже разобрал мелодию: нечто похожее на немецкую версию побудки.
— Идемте, я думаю, что звук с той стороны.
С бесконечным трудом мы заставили ноющие конечности перебраться через низкий горный хребет. И вот он перед нами, примерно в пяти километрах по равнине, хотя казался гораздо ближе в чистом, холодном утреннем воздухе. Это был небольшой каменный форт с башнями на каждом углу. Высунув языки, с безумными глазами, мечтая лишь о том, чтобы он не растворился в воздухе, мы, пошатываясь, шли к форту. Он никуда не делся и по мере приближения выглядел все более мощным. Теперь я смог разглядеть флаг, водруженный на шесте одной из башен. Красный, с полумесяцем и звездой в центре. Мы были спасены.
86
HAPAG (транслит.: Гамбург—Американише Пакетфарт Акциен-Гезельшафт, известная также как Гамбург — Америка Лайн или на английский лад англ. Hamburg-America Line) — предприятие (акционерное общество), основанное в Гамбурге, Германия в 1847 году для совершения рейсов через Атлантический океан.