Страница 17 из 36
Воспользовавшись, как всегда, моментом, кончик его языка проник между ее полуоткрытыми губами, дразняще заскользил по влажным тайничкам ее рта, кто-то застонал. Может быть, она? Возможно. Прижимаясь к ней, он удивленно прошептал:
— Ты — просто совершенство. Когда мы поженимся, оставайся, пожалуйста, такой же.
О, волнующий смысл его слов! Ей показалось, что все ее тело охватило пламя, у нее было ощущение, что ее затягивает в яростный водоворот расплавленной лавы. Он не держал ее, только жадные губы связывали их; стоит ей только сделать одно движение в сторону, и она освободится от него.
Она сделала его с трудом, сожаление и ощущение головокружения, которые ей пришлось при этом побороть, вызвали у нее смятение, и, чтобы изгнать возбужденный свет из глаз и вернуть им огонь и гнев, она грубовато сказала:
— Перестань говорить о женитьбе. Об этом не может быть и речи, и ты это знаешь. Ты говоришь об этом только для того, чтобы помучить меня. — Она рискнула взглянуть на него и увидела, как дрогнула его черная бровь, а губы растянулись в насмешливой улыбке.
— Не может быть и речи? Почему? — прошептал он. — Ты ведь такая прелесть!
Она сжала губы, чтобы они не открылись призывно и соблазнительно, потом у нее перехватило дыхание, когда он положил ей на колено руку. Ее тепло обезоружило ее, этого легкого прикосновения оказалось достаточно, чтобы противный предательский жар рванулся вверх по ее бедрам, проникая внутрь. Она подавила рыдание. Ей было противно то ответное желание, которое он в ней вызывал.
Она оттолкнула его руку и выпрямилась, потом, взяв себя в руки, сказала:
— Значит, ты говоришь, что банк, в котором ты работаешь, — и она специально принизила его могущественную должность, упиваясь своим собственным злорадством, потому что у нее имелось еще несколько запасных стрел, — предоставил ссуду фирме «Кингз Рэнсом», когда у той возникли трудности. Потребовал от нее дополнительного обеспечения, — это нормально, — и получил его. Говоря на профессиональном языке, ты мог бы, вероятно, востребовать ссуду и разорить нас. Я думаю, Мартин вряд ли сумел прочитать то, что было написано в контракте мелким шрифтом. Хотя от нашего разорения тебе особого проку не было бы. Но это твое дело.
— Конечно.
Она смотрела прямо перед собой, боясь взглянуть на него, однако скрытое изумление, звучащее в его голосе, заставило ее все же посмотреть в его сторону, и она сердито фыркнула, заметив в глубине его хитрых зеленых глаз пляшущие изумрудные огоньки.
Как же она была глупа, что позволила ему возбудить ее чувства, заставив ее забыть, какой он негодяй. Тот, кто может шантажировать разорением добропорядочного семейного бизнеса и потерей большого количества рабочих мест, должен иметь извращенный ум.
Кроме того, ведь наверняка она могла бы что-то сделать, чтобы расстроить его планы.
Почувствовав, как к ней возвращается ее былая уверенность, она осмелела и, повернувшись, посмотрела ему в лицо с легкой снисходительной улыбкой и голосом, теперь уже приятным и спокойным, осмелилась сказать:
— Я уверена, что существуют ревизионные организации, в которые можно подать на апелляцию, какой-то здравомыслящий орган, который контролирует корпоративные сделки и может хорошенько наказать таких, как ты, негодяев, пытающихся шантажировать добропорядочных людей.
— Уверен, что ты права. — У него хватило наглости улыбнуться, и ее глупое сердце замерло.
Она заставила себя сосредоточиться и, воспользовавшись только что обретенной решимостью, сказала с важностью:
— Я это знаю. Однако я требую показать мне копию подписанного Мартином контракта, чтобы добраться до этого текста, написанного мелким шрифтом. А потом я пойду к… кому-нибудь и изложу свое дело.
— А почему бы не взглянуть на это как на частную договоренность между нами? — Он поднял руку, чтобы убрать с ее лица упавшую на него прядь золотистых волос. Губы его были совсем рядом, слишком близко, и она завороженно уставилась на них, не в состоянии отвести глаз, в то время как он пробормотал: — Зачем выносить сор из избы?
— Мне нечего выносить, — запротестовала она, борясь с волнением и видя, как его густые черные ресницы опустились, прикрыв глаза, а кончики пальцев не спешили отпускать ее шелковистые волосы.
— Нет, я думаю, что есть, — сказал он быстро. — Ты похожа на маленький паровозик, стоящий на парах, но без машиниста. Неужели тебе не жарко? — Обе его руки лежали на воротнике ее мягкого кожаного пальто.
Не обращая внимания, она стала обвинять:
— Ты что, хочешь сказать, что я ни на что не гожусь? — Она почувствовала, как он снимает с нее пальто, но его оскорбительное замечание настолько вывело ее из себя, что она робко попыталась сопротивляться. Впрочем, ей было слишком жарко: ведь работало центральное отопление, горел камин и одета она была в толстый свитер…
— Вовсе нет. — Его голос звучал слишком ласково, чтобы ему можно было доверять. — Наоборот, я считаю тебя очень умной. Просто… невостребованной. С твоими способностями тебе бы следовало руководить вашей фирмой. Мартин сделал правильно, уйдя в сторону, но Доминику просто не хватает ума. — Она слушала его, широко раскрыв глаза. Значило ли это, что он в конце концов не собирается их разорять? Или ему нравилось говорить загадками?
— Я не понимаю. — Он снял пиджак и набросил его на спинку стула. Она рассеянно следила за ним. — Если ты нас разоришь, нечем будет руководить. — Она встретила испытующий взгляд его необыкновенных глаз, смутно отмечая, что он снимает галстук, который последовал за пиджаком. — И вообще это разговор из области теории, — хрипло заключила она и отвела глаза, потому что к этому времени он расстегнул верхние пуговицы рубашки и в открытом вороте стали видны его загорелая шея и дразнящие темные закрученные волоски, покрывающие его атлетическую грудь.
— Вовсе не обязательно, на деле я вовсе не заинтересован топить «Кингз Рэнсом». — Он сел в угол дивана и вытянул длинные ноги так, что они коснулись ее колен. Ее снова охватил жар, и, впившись ногтями в ладони, она попыталась побороть унизительное желание протянуть руку и дотронуться до обнаженного треугольника на его груди, просунуть руки под тонкую ткань его рубашки, почувствовать его тепло, силу и упругость его мышц.
Ее тело напряглось в отчаянной попытке вновь обрести контроль над собой, что еще недавно всегда удавалось, и она резко дернулась, когда ласковыми прикосновениями тыльной стороны пальцев он провел по ее пылающей щеке.
— Расслабься. — Он придвинулся ближе, совсем близко. Теперь он слегка поглаживал ее нижнюю губу, и она издала приглушенный стон, ненавидя себя за это, презирая себя за безволие, а он наклонил к ней голову, и его губы оказались там, где до этого были пальцы, а рука свободно скользнула вниз до края ее свитера и тут же оказалась под ним.
От теплого прикосновения его уверенных рук замер весь мир, а потом понесся вперед на волнах все сокрушающей чувственности. Голова Селины кружилась в этом водовороте, и ей приходилось прилагать большие усилия, чтобы понять, о чем он ей говорил.
— Сейчас дела у «Кингз Рэнсом» идут хорошо. Но ссуду все равно надо выплатить. — Его пальцы поползли вверх и задержались вблизи ее груди, и желание, требовательное и сладостное, пронзило ее, перехватив дыхание.
Она попыталась оттолкнуть его руку, но у нее не хватило сил, и он хрипло продолжал:
— Это можно сделать позже, при условии хорошего управления и знания конъюнктуры рынка, — с твоим умом и деловой хваткой тебе это удастся. Так вот, при условии, что Доминик перестанет тянуть из компании деньги, а ты согласишься выйти за меня замуж, магазины ждет прекрасное будущее.
Выйти за него замуж — одно это уже заставляло ее бороться с переполнявшим желанием. Она покачала головой, облизала губы и недовольно сказала:
— Будь серьезным! — И хотела уже встать с дивана, но он незаметно подвинулся ближе, и одно только ощущение его тела и запаха мускуса, исходившего от него, буквально парализовывало ее волю.