Приговоренный

Клык обнаружил, что курево у него кончилось. Почти всю суточную пачку «Беломора» он высмолил вчера, пару-тройку оставшихся папирос добил сегодня, во время предыдущих перекуров. Получалось, что надо стрелять табачок у конвоя.

— Гражданин начальник, — вежливо попросил Клык, — не угостите сигареткой особо опасного рецидивиста?

— Хрен, завернутый в газетку, заменяет сигаретку, — проворчал Правый.

— Если хочешь закурить, вон на стенке член висить! — хмыкнул Левый.

Во гады, а? Жлобы позорные! Но не будем рыпаться, надо вести себя тихо, смирно и даже глазами на них не зыркать, время еще не пришло. После попомнят!

— Дай ему, — разрешил Трепло, и Левый подал Клыку «LM». Слабовата Америка, но для такого расклада ништяк. Горела сигаретка быстро, Клык глотал сладкий дымок по-мелкому, не разрешая себе ее скурить в три затяжки, что его пока еще здоровые легкие вполне позволяли.

Нет, Клык не успокоился. Они его что, за сявку держат? Порадовались, видно, что «самое трудное» место прошли. Думают, что Клык им поверил и жизнь себе выслуживает? Ну-ну, посмотрим…

Они держались от него метрах в трех. Присели на сухое, но поглядывают. У Трепла опять предохранитель на автомате снят. Нет, они службу знают, устали, немного напугались, но вовсе не расслабились. По-прежнему ждут от Клыка рывка. Но фиг угадают. Все подкрадется незаметно. А жалеть их нечего. Таким падлам жизни нет. Самое главное теперь — продолжать в том же духе, не нервничать и не дергаться, если будут подкалывать, как по сигаретному вопросу.

Вот и все. Сгорели «элэмки» у конвоя, а у Клыка еще держалась.

— Все, — сказал Трепло, вставая на ноги, — завязывай курить, пошли дальше.

«Ну, — собираясь с духом, подумал Клык, — как говорили товарищи большевики, «это есть наш последний и решительный бой». Лучше, конечно, чтобы их последний, а мой — решительный».

Вдавив остаток бычка в сырую траву, Клык встал и взял жердь. Надо продумать еще раз, на ходу, хотя уж столько раз все перепродумано и увидено как бы воочию. Что может вмешаться и помешать? Только случай. Обидно, если не повезет в последний момент, но сам выбирал, никто не заставлял светиться с этой нычкой. Мог бы спокойно досидеть до своей пули.

Даже прожил бы подольше, может быть. Но все-таки помереть уж лучше здесь, под солнышком, на свежем воздухе. И лучше быть в болоте утопленным после смерти, чем сожженным. Как подумаешь, что кто-то твое тело будет в печку пихать, а потом кости кочергой перешуровывать, так жуть берет. В болоте прохладно, глядишь, прорастешь травой, водорослями, мхом. По весне зеленеть будешь, под осень — жухнуть. Тьфу! Если загодя думать, что помрешь, так лучше и не начинать. Нет, граждане начальнички, еще не чуете вы, какие тут у Клыка нычки есть! Топайте, топайте след в след! И пушечки держите покрепче, чтоб в болоте не утопить, и жерди не забывайте, а то не дай Бог раньше времени сами утопнете…

И впрямь, для человека непосвященного, не знающего болотных тайн, то, что лежало сразу за кочкой, выглядело намного приятнее, чем то, что осталось позади.

Кочки с деревцами и кустами здесь стояли намного гуще, а потому при взгляде вперед было впечатление, будто болото кончается. На самом же деле топких мест между этими кочками было куда больше, чем позади. Клык это знал, а Трепло с дружками — нет. На этом и надо было играть.

Клык постарался ничего не изображать: ни волнения, ни беспечности. И то и другое, если б заметили, насторожило бы Трепло энд компани. Он шел спокойно, не забывая проверять прочность почвы жердью. Трепло вновь поднял предохранитель на автомате и держал в руках только жердь — оружие висело за спиной. Держался он, как и прежде, на той самой дистанции, которую сам определил, — три метра. А вот Левый и Правый заметно подтянулись, приблизились к своему основному. Это не больно здорово, с одной стороны, но с другой… А вдруг все трое сами по себе провалятся?

Вот эти дурацкие надежды надо было гнать от себя поганой метлой. Начнешь убеждать себя, что, мол, само образуется или Бог поможет, — не сможешь решиться на то, что придумал. Потому что там надо будет рисковать. И если духу не хватит, пропадешь.

Все ближе, ближе то самое место, которое когда-то — всего несколько дней назад вообще-то — привиделось Клыку в камере смертников. Он ведь сон тогда увидел, будто идет с дедом покойным по болоту. И маленьким себя ощутил, вот что удивительно. Совсем еще чистым и добрым, не порченым и не траченым. Сон тот был коротким и сладким, только вот проснувшись, Клык слезу пустил. Тихую, злую. Не орал, как маньяк, что сидел напротив. И потому, что деда любил много больше, чем отца и мать, и потому, что до ужаса отчетливо понял, куда его жизнь привела. И то, что не бывать ему никогда на Черном болоте наяву, ни с дедом, ни одному, пришло в голову. А потом уж про нычку вспомнилось и так далее.

С каждым шагом, который приближал его к ТОМУ месту, Клык ощущал, как напрягаются, готовясь к работе, отощавшие за долгое время мышцы, как кровь быстрее начинает скользить по жилам, потому что моторчик в груди прибавил обороты…

Вот оно. Три кочки, обросшие кустами каких-то «волчьих ягод» и бузины, кажутся отсюда одной большой. Между ними едва прикрытая ровным, но тонким слоем мха и торфа топь. А если не знать, выглядит просто как проплешина в кустах. Пять на пять метров, не больше. Здесь, по рассказам деда, не один раз проваливались даже опытные, не раз ходившие по болоту люди. Потому что совсем недалеко, только чуть правее и метров на сто дальше, есть похожее местечко — болотный островок, на котором зарыта нычка. Очень похоже, только пенька перед кустами нет. Там бузина росла, в рядке с другими. Ее дед срубил, чтоб заметку сделать. И Клыку показал заметку эту. Для того чтоб не ходил туда. Только вот сейчас именно туда надо идти. И рисковать.

Здесь у пенька грунт твердый. И дальше шесть-семь шагов через заросли будут спокойными. За этими зарослями спина Клыка не будет видна Треплу. Что он сделает? Подойдет ближе или побоится? Шаги Трепла чавкали будто бы поближе, чем раньше, но оборачиваться не стоило. Мог, гад, по роже разглядеть, что у Клыка на уме. Сейчас уже трудно сдерживаться и за выражением лица следить.

Если Трепло приблизится — один расклад, если нет — другой. На оба случая своя задумка. Осталось ждать шелеста кустов за спиной. Через три секунды после этого все станет ясно.

Зашелестели. Ветки хрустнули — ногой наступил. Нет, не приблизился, идет на том же расстоянии. Теперь главное, чтоб шел так же, не сворачивая, и не заметил, что Клык смещается в сторону…

— Стой! — хрипло крикнул Трепло. — Не отрывайся!

И хруст, и шелест пошли чаще и громче — побежал бегом через кусты догонять. Точно по тропке, волоча за собой жердину, стукающуюся о корни, стволы и ветви. Стало быть, за автомат держится одной рукой. Следом топочут Правый и Левый, почти следом. Значит, времени на все про все — не больше трех-четырех секунд.

Клык, не торопясь, вышел на край кочки, туда, где кончались кусты и начиналась якобы полянка. Отошел чуть в сторону от тропки, взял на изготовку свою жердину и еще пару секунд слушал пыхтение набегающего Трепла, шелест листьев и треск сучьев. Только бы угадать точно, только б не промахнуться.

Трепло выскочил из кустов ровно в метре левее того места, где поджидал Клык. Левой рукой волок за собой жердину, правой держал автомат за пистолетную рукоятку, и это было как раз то, что надо.

Клык с разворота, собрав все силы, ударил торцом жердины, как солдат штыком. Удар упругой, косо срезанной на конце палки пришелся Треплу прямо в кадык. Он шатнулся, оторопело глянул помутневшими и выпучившимися глазами на Клыка, который, не теряя времени, бросил жердину, ухватился сбоку за автомат и со всей силы врезал Треплу коленом в пах. Рывок — и автомат оказался у Клыка, а Трепло, нечленораздельно прохрипев что-то, согнулся и стал заваливаться вперед, держась за живот. Прикладом по затылку — н-на!

Тут из кустов выскочил Правый с пистолетом в руке, но раньше на спуск нажал Клык.