Страница 30 из 39
Необычной показалась «Спартаку» жизнь в бригаде. Он привык действовать в составе небольших групп, где все знают друг друга, каждому бойцу известно все, а здесь — сотни незнакомых лиц. В большом коллективе у «Спартака» постепенно возникало совершенно новое чувство: приятно было обосноваться в партизанской группе, способной выполнить крупную боевую операцию. Впервые в жизни у «Спартака» появилось такое множество друзей: украинцев, белорусов, поляков, грузин, армян, узбеков, туркменов.
Многонациональная бригада Каплуна стала для «Спартака» символом интернациональной дружбы братских народов. Весь уклад жизни бригады помогал укреплять силы, преодолевать трудности боевой жизни в непосредственной близости от карателей.
Для «Спартака» и «Лены» жизнь в бригаде Каплуна стала новой большой, незаменимой школой. Как и на предыдущих заданиях во вражеском тылу, здесь у них появились друзья и товарищи, служившие примером, у которых можно было многому научиться. Люди, пережившие плен, фашистские застенки, попав к партизанам, спешили раскрыть свои души, излить чувства. «Спартак» и «Лена» были всегда в гуще этих людей.
Несмотря на большую занятость, уделял им внимание и комбриг. Он при необходимости выделял им в помощь партизан, знакомил с обстановкой в районе действия бригады.
Вечером, когда в лесу уже веяло прохладой, Каплун и Кульчицкий отправились по лесной тропе в сторону Малориты. В километре от базы они встретили Козубовского.
— Давайте присядем, — предложил, оглядываясь по сторонам, Каплун.
— Прошу, товарищ комбриг, разрешить мне идти на базу. Через тридцать минут должен буду инструктировать своих разведчиков перед выходом на «железку», — сказал Козубовский.
— В таком случае поторапливайтесь. До свидания.
Когда Козубовский ушел, комбриг и Кульчицкий уселись на ствол давно упавшей высохшей сосны.
Каплун рассказал, как местные патриоты под руководством партийных органов ведут борьбу с оккупантами.
Степан Павлович рассказал Овидию, что в борьбе с партизанами фашисты устраивали «прочесы» лесов, засады, облавы в лесных деревнях и на хуторах. Несмотря на карательные операции гитлеровцев, партизаны все активнее развертывали борьбу. Гремели взрывы на железных и шоссейных дорогах, взлетали мосты, обрывались линии связи, горели полицейские участки, штабы, казармы с гитлеровцами…
— Большую работу по организации партизанского движения выполнил наш «Батя» — Линьков Григорий Матвеевич, — говорил Каплун. — Коммунист с первых лет Советской власти. Участник гражданской войны, еще в те годы партизанил. Так что имеет большой опыт ведения партизанской войны в тылу врага. Это человек железного характера и большой личной смелости, с блестящими организаторскими способностями. В Белоруссии он возглавлял специальный отряд. К весне сорок второго, когда широко разлилось по белорусской земле партизанское половодье, он создал несколько боевых отрядов. Во главе их «Батя» поставил стойких бойцов, отличившихся в нелегкой борьбе в тылу противника.
Каплун подумал о чем-то и продолжил:
— В начале сорок третьего Григорий Матвеевич был вызван на Большую землю. А вскоре вновь направлен в тыл противника. Он действует сейчас по соседству с нами, под Брестом, под именем полковника Льдова.
Высыпали звезды. Ярко мерцали они за черными кронами неподвижных сосен. Где-то вдалеке протарахтела пулеметная очередь.
— По соседству с вашей бригадой, надо полагать, есть какие-нибудь партизанские формирования? — поинтересовался «Спартак».
— Как же. Есть, конечно. Совсем недалеко от нас активную работу ведут партизаны под командованием польского офицера Юзефа Собесяка, известного под псевдонимом «Макс». В его отряде кроме поляков есть русские, украинцы, белорусы…
За боевыми делами разведчики не замечали времени. Кульчицкий в лагере почти не находился: он выполнял поставленные ему задачи. Нередко, укрывшись вблизи дороги, вел наблюдение за перебросками вражеских войск. А вечером по предложению комбрига Кульчицкий принимал участие в операции другого характера. Группе партизан, в которую включили и его, предстояло ночью отправиться к дороге на Брест и устроить засаду.
Пятнадцать теней осторожно скользят по лесным тропам, оставляя позади километр за километром. Пятнадцать бойцов группы цепочкой выходят к дороге и ложатся вдоль нее совсем недалеко от окраинных строений деревушки. Им известно, что в этой деревне расквартирован небольшой немецко-фашистский гарнизон. Там же разместился и штаб полевой жандармерии, контролировавшей движение по дороге.
Справа от засады смутно белеет восстановленный гитлеровцами мост, взорванный партизанами несколько дней назад. У моста, как и раньше, маячат часовые.
Сквозь лесную испарину над деревьями пробивались первые солнечные лучи. Чем теплее становилось, чем резче вырисовывались тени деревьев, тем властнее одолевала дремота.
Неожиданно послышался быстро приближающийся гул автомобильного двигателя. Из-за поворота со стороны деревни вылетают на большой скорости два грузовика с солдатами. И сразу же в звонкой утренней тишине раздается лязг затворов. Дула автоматов, пулеметов нацелены на шоссейное полотно. Последние долгие секунды ожидания встречи с противником… И вот почти одновременно все пятнадцать человек нажимают на спусковые крючки. За грохотом стрельбы слышится звон стекла, его осколки разлетаются сверкающими брызгами. Шипят пробитые шины. Пули прошивают кузова.
— Эх, пушку бы! — произнес молодой партизан, оказавшийся рядом со «Спартаком».
Овидий, метнув гранату, улыбнулся:
— А пикирующий бомбардировщик не хочешь?
Уже к концу мая на карте Кульчицкого стали появляться нанесенные синим карандашом условные значки, указывавшие дислокацию частей танковой дивизии СС «Викинг», пехотных дивизий, обнаруженных в треугольнике Брест — Ковель — Влодава…
Хорошим товарищем «Спартака» по работе стал в это время Николай Ободовский, начальник разведки бригады Каплуна, бывший школьный учитель математики из местечка Столина.
Среднего роста, со светло-русыми волосами, Ободовский сразу понравился «Спартаку», хотя ничего внешне особенно привлекательного у него и не было. Видимо, опыт жизни Ободовского и был основной притягивающей к себе силой. «Спартаку» нравилось и то, что у его старшего товарища было чутье и способность быстро анализировать сведения о вражеских войсках. Сложные задачи партизанской борьбы он решал уверенно, как алгебраические уравнения.
С большим уважением «Спартак» относился к начальнику разведки бригады. Он часто советовался с ним, обменивался информацией о противнике.
Однажды Ободовский и Овидий, возвращаясь из штаба бригады, встретили группу партизанских разведчиков. Среди них бойко шагал подросток с автоматом в руках и над чем-то задорно смеялся. Шустрый малый.
— А этот курносый юнец чего тут вертится? Да еще и с оружием, — спросил Овидий начальника разведки.
— Наш юный разведчик Иосиф Дежурко, — пояснил Ободовский. — Ему бы за партой сидеть, а он вот уже около года воюет.
— С родителями в бригаду пришел?
— Отца у него давно нет. Мать гестаповцы схватили за связь с партизанами. Погибла. Фашисты казнили всех родственников. Только он один чудом остался в живых. Пришел к нам. Зачислили в разведгруппу.
— Совсем ведь пацан еще…
— Четырнадцать с небольшим. Но в его биографии главное не возраст. Такие, как он, у нас уже научились прожитое время измерять совершенными делами.
«С ним надо в таком случае познакомиться, — подумал „Спартак“».
— Смелый мальчишка. В разведку ходит с семечками в карманах. Для дела носит. Предположим, наблюдает он за шоссейной дорогой, по которой проходят войска.
Как запомнить, сколько насчитал вражеских танков, грузовых автомашин, орудий? Он это делает очень просто: сколько танков прошло в восточном направлении, столько тыквенных семечек положит в правый карман брюк. На запад идут танки — тыквенные семечки откладывает в левый карман. Счет автомашинам ведет семечками подсолнуха. Орудиям — шелухой…