Повести

— Гнаться за ним почти бесполезно… Уйдет варнак. Хитер, ловок, вынослив, как лошадь Пржевальского… Это дикий предок нашего коня. Живет в степях Монголии… Когда-нибудь на досуге расскажу про эту чудесную лошадь и про человека, который открыл ее для науки… Да, Хабеля можно изловить лишь в его логове ночью… Для этого нужно прежде всего выследить его место пребывания. Только очень осторожно, чтобы не спугнуть… Вот ты, Бойчен, всех нас ловчее. Ты разведаешь его новую юрту… Вот и иди… А мы постараемся как можно дальше обойти места, где он капканит, и будем тебя ждать на чумнице, ведущей к Орлиному гнезду.

Эвенк гордо поднял голову, выпрямился и, вынув изо рта трубку, спокойно ответил:

— Бойчен умейт следить зверя… Не уйдет и хитрый Хабель… Кувастать не буду я.

— Вот и хорошо, Бойчен… Ступай, дорогой мой.

Через час Бойчен заметил в косогоре воровскую, петлявшую по непроходимой трущобе, чумницу. Искусно замаскировавшись в густом ельнике, следопыт стал терпеливо ждать появления браконьера.

А мороз крепчал. Сначала он бесцеремонно забрался через шинель и меховую безрукавку, потом он начал студить ноги. Здесь его не смогли задержать ни олочи, добротно сшитые из лосиного камуса, ни собачьи накочетки[19], ни шерстяные чулки.

— Однако мало-мало холодно, — неожиданно для себя громко проговорил стражник и, спохватившись, до боли прикусил язык.

Часа через два Бойчен так продрог, что его трясло словно в лихорадке. «Эх, вот бы встать и пройтись! — мечтал он и тут же укорял себя. — Ишь, захотелось ходить. А Хабель услышит, тогда что? Мигом след простынет… Он на лыжах от ветра не отстанет, догони попробуй… Люди говорят, что он шаман… Горный хозяин ему помогает… Тьфу, язва…»

Рядом с Бойченом, закутавшись в снежный тулуп, стоит могучий кедр. В густой шелковистой кроне душистого плодоносного дерева белка сделала себе гайно[20]. В гайне тепло и уютно. В холодное время белка, укрывшись пушистым хвостом, обычно дремлет до поздней поры. А сегодня спозаранку ее разбудил человеческий дух и шорох лыж. Человек остановился под ее родным деревом и о чем-то тихо бормочет, надоедливо топчется на одном месте. «Чего ему нужно?.. Не за мной ли пришел?! Ждет меня, а сам пускает вонючий дым». Запах проник в ее чистенький домик и вынудил хозяйку покинуть тепленькую постель. «Ох и противный же этот зверь — человек. Наверно, хуже-то его нет существа во всей тайге. Самый страшный и жадный! Ух!» Черные глазки с тревогой наблюдают за человеком. Вдруг с высоты белка услышала шорох других лыж. «Ишь ты, ждал товарища!.. Хотят вдвоем убить меня!» — решила белочка и, сердито зацокав, перескочила на другое дерево.

Недаром Зенон Францевич отправил Бойчена выслеживать Хабеля. Опытный следопыт сразу же разгадал причину тревожного резкого цоканья и поспешного бегства трусихи белки. Стражник забыл о морозе, весь превратившись в слух. Наконец и Бойчен услышал шаги лыжника. Ближе!.. Ближе!.. Вот в соседнем ельнике промелькнула темная тень. В ту же минуту с Бойченом поравнялся человек. Он среднего роста. Конечно, Хабель. Грязная рваная шинелишка, прожженная шапчонка, суконные штаны в заплатах, олочи. Неопрятный, небрежный к себе. В движениях чувствуется сила, кошачья ловкость и цепкость. Какое-то мгновение из-под насупленных бровей на Бойчена взглянули небольшие сердитые глаза. По спине стражника пробежали мурашки. «Неужели заметил? — пронеслась мысль. — Не должен бы», — успокоил он себя.

Когда затих шорох лыж, Бойчен покинул свое убежище.

У бедной белочки весело засверкали черные забавные глазки. Хвост гордо поднялся кверху. «Хэ-хэ!.. Вас двое олухов было, а все же я вас обвела вокруг хвоста!» — хвастливо зацокала она и весело запрыгала с ветки на ветку.

Тихо-тихо крадется свирепая рысь к пугливой кабарге. С не меньшим уменьем Бойчен выслеживает самого матерого браконьера всего Подлеморья. Это про него ходят целые легенды о его бесстрашии и умении спрыгивать на лыжах со скал, перепрыгивать через расщелины, успевать уклоняться от снежных обвалов. А сколько было правдивого в этих легендах, знали лишь работники заповедника. Хорошо знали! Сколько раз после многодневной погони, изнемогая от нечеловеческого напряжения, приводил он преследователей к такой пропасти, что от одного взгляда вниз делалось не по себе даже видавшим виды лыжникам Подлеморья, а Хабель именно в этом месте, помахав стражникам своей рваной шапчонкой, исчезал в пропасти.

Вот за каким браконьером крадется Бойчен. А чумница петляет по самой непроходимой чащобе. Плотная стена из сосен, кедра и ели, а внизу, свившись, стелются кустарниковые — царапучая ольха и тальники, ломкий багульник. Вдоль чумницы, жадно раскрыв свои пасти, ждут беднягу соболя кулемки и капканы.

…В одной из ловушек браконьер взял соболя. Попав в капкан, зверек долго бился. Смелый, гордый, он приложил всю свою энергию и ловкость, чтоб вновь обрести свободу. Кусал железо, грыз деревья, пробовал откусить собственную лапу, зажатую капканом. Эта операция ему удалась бы. Он успел перегрызть шкуру, мякоть, кость. Лапа держалась лишь на твердых светлых жилах… Но тут подошел человек. Удар ангуром прекратил агонию. Все это мигом «прочитал» Бойчен и пошел дальше. Идет, а сам все примечает. Последняя ловушка Хабеля поймала сойку. Он подвесил ее на сучок и искусно замаскировал капкан. Вот у того кедра медведь сломал вершинку и несколько веток. Это косолапый лакомился орехами. А вот прошагала лосиха, следом за ней лосенок, — заключил следопыт.

Осторожно, не спеша, идет Бойчен. Зимнее солнце уже показывает полдень.. Идет, идет по чумнице… Вдруг… Что за чертовщина!.. Снова пришел к той же, подвешенной над капканом сойке… Вот и кедр со сломанной вершиной!

«Я попал в петлю… где же выход из нее?.. А?.. О-бой, Бойчен, какой ты плохой охотник!» — журит себя эвенк. Еще осторожнее идет он. На божий свет Бойчен появился на снегу, под вечнозелеными кронами деревьев, злая вьюга убаюкивала его в холодном чуме. Как только научился он ходить, матушка природа без устали развивала его зрение, слух, наблюдательность. Спасибо ей.

Пара глубоко посаженных пронзительных глаз не пропускает ни мельчайших подозрительных признаков, по которым можно было бы уловить очередную каверзу хитрого браконьера.

На одном из поворотов, где чумница проходила по гребню крутого оврага, Бойчен заметил небольшое углубление в снегу, и вокруг него свежую, нападавшую с сосны снежную порошку. Внимательно осмотрев подозрительное углубление и сосну, Бойчен стукнул себя по голове и невольно воскликнул: «О-бой! Трижды рожденный лисой! Хабель, Хабель!.. Обманул бы любого, но не сына Горного орла!..»

Бойчен подошел к крутому косогору. Примерно в четырех метрах ниже чумницы зияла в снегу ямка, а еще пониже с мелкого ельника была сбита кухта. Темно-бронзовое лицо эвенка расплылось в довольной улыбке. Спустившись к ельничку, Бойчен обнаружил новую чумницу. Рядом с ней лежал длинный тонкий шест, при помощи которого браконьер делал огромный прыжок, и уже по потайной чумнице шел дальше.

— О-бой, Хабель, ты хороший охотник!.. — не сдержался скупой на похвалу эвенк.

Спустившись в мрачное ущелье, по дну которого текла Малютка-Марикан, Бойчен, подражая лайке, задрав голову, стал нюхать воздух. В нос ударила струя воздуха, перемешанного с дымком и характерным для охотничьих юрташек прогорклым запахом.

«Волк в своем логове… Охотник на верном следу», — выражало довольное, взволнованное лицо эвенка.

В вечерних сумерках Бойчен привел своих товарищей к Малютке-Марикан. Навстречу людям, обжигая лица, дул резкий хиуз. Он принес и запах дыма. Зенон Францевич приказал остановиться.

— Немного нужно повременить… Пусть стемнеет. — Все молча уселись и, чтоб не вздремнуть с устатку, начали опоражнивать свои кисеты. Через полчаса клочья неба, проглядывающие меж темных крон, усеялись звездами. Без слов, без шума люди тронулись вверх по берегу Малютки-Марикан. По льду идти не дала выступившая наледь. Чем дальше продвигались они, тем сильнее ощущался запах человеческого жилья.

19

Накочетки — чулки из собачьей шкуры.

20

Гайно — гнездо.