Повести

Бронька разрезал на три части небольшой кусок хлеба.

— И консервы тоже придется так же, — хмуро сказал он.

Молча поужинав, Зэн и Нэля легли спать, а Бронька остался дежурить у костра.

Уже по второму разу парни сменили друг друга, и только перед самым рассветом Нэля сменила Зэна.

Когда совсем рассвело, девушка набила снегом котелок и повесила на таган. Вскипятив чай, она разбудила парней:

— Вставайте, чай остынет!

Поднявшись, Зэн умылся снегом и подсел к костру, а Бронька, как всегда, разделся до пояса и, сделав зарядку, натерся снегом. Красивое, мускулистое тело покраснело, вот-вот брызнет кровь. Покрякивая от удовольствия, он оделся и, растопырив сильные руки, подошел к Нэле:

— Подавай, повар, целого быка съем!

— Быка захотел! Вот тебе кусочек хлеба, довольствуйся этим… Остается еще по кусочку на обед, и все…

— Эх, черт, недаром же у нас говорят на Байкале: «У рыбака хотя и голы бока, зато обед барский! А у охотника дым густой, да обед пустой». Правильно сказано… Охотник да геолог частенько остаются без обеда.

Напившись чаю, геологи начали обсуждать свое положение.

— Снег не перестает идти, а продукты вышли… Надо продвигаться к табору, — советует Зэн.

— Правильно, идти нужно, сколько ни пройдем, а все ближе к людям.

— Неужели сегодня не дойдем? — тревожно спрашивает девушка.

— Об этом скажут наши ходули, — усмехнулся Бронька, — да еще, главное, с пути бы не сбиться.

Идти было очень трудно. Метровый липкий снег словно обнимал ноги, не давал ходу.

Зэн и Бронька попеременно мяли его, а бедняжка Нэля даже по готовой борозде и то еле передвигала ноги.

Через каждые сто-двести метров она просила отдохнуть.

После обеда девушка совсем ослабла и все чаще плюхалась на снежную перину.

К пяти часам, обессилев, Нэля упала и больше уже не могла подняться.

Зэн с Бронькой переглянулись и без слов разожгли костер, усадили на пенек девушку, а сами принялись за сооружение шалаша. Через полчаса все было готово, и обессиленная Нэля уже лежала на мягкой душистой постели из еловой хвои перед жарким костром. Она внимательно наблюдала за каждым движением Броньки и, в душе завидуя ему, думала: «Почему я не родилась вот таким парнем… сильным, ловким, красивым… и пусть даже с крутым характером…»

Заготовив достаточно дров, Бронька вскипятил чай, бросил в него щепотку соли и пригласил «ужинать». Хлеба ни крошки.

— Эх чаек! Недаром же у нас налегают на него — и хлеба не надо чаевщику.

— Чай — это сила! — шутливо поддерживал Зэн.

— Пей, Нэлька, не журись, — предложил Бронька кружку мутной жижи. — А вечером, после второго «ужина», я вам расскажу охотничьи рассказы старого Захара Захарыча… У него бывали случаи куда труднее, чем у нас. Смерть не только в глазах, она уже жует человека, даже слышно, как хрустят кости в зубах у зверя… И все равно, если не растеряется человек, он выходит победителем!..

Нэля вздохнула и начала пить горькую, с дымком, мутную, с угольками и иголочками снежную воду, которую Бронька называет чайком.

Снег, хотя не такой густой, но продолжал идти. Гудела от ветра тайга.

Разогревшись, Нэля полусидя уснула.

Бронька поднял ее, словно ребенка, и уложил на постель, подложив под голову рюкзак.

— Убайкалась… Ложись, «диду», в двенадцать разбужу.

Не смыкая глаз, сидит Бронька у костра и устало смотрит на огонь.

Лениво плещутся языки пламени, щедро обливая ярко-красным светом крохотный пятачок, где приютились геологи.

А тайга кому-то жалуется и нудно стонет под бешеным напором ветра.

Незаметно для себя Бронька сидя уснул. Долго спит парень. Покрытый угарной синью, еле тлеет огонь. Мороз донимает людей. Они скрючились по-собачьи, но не могут проснуться. Бронька во сне клюет, и один раз так сильно клюнул, что, ударившись об кучку дров, проснулся.

Поспешно развеселив костер, он взглянул на часы. Было два часа ночи.

Просидев еще с часок, он разбудил Зэна.

Еле-еле на востоке проступили краски рассвета, когда Зэн вскипятил воду и растормошил товарищей.

Сырая ночная муть постепенно отступала. Все яснее вырисовывались контуры окружающих предметов.

Нахохлившись, словно пташка в ненастье, сидит Нэля, протирая кулачками сонные воспаленные глаза.

— Пей, сестренка, надо уходить, пока есть силы.

— Да-да, скорее убираться из этих страшных гольцов. — Нэля, обжигаясь, пьет воду.

Молча «позавтракав», геологи покинули продымленный шалашик и пустились в путь.

Впереди идет Бронька. Сырой, липкий снег чуть не до пояса… Ему кажется, что он плывет по тугой, загустевшей, как тесто, воде. Нет-нет да упадет. Мягко!.. Перина нежно притягивает в свои объятия…

За ним — Зэн. Впервые видит житель Западной Украины такой свирепый буран. Растерялся. Здравый смысл подсказывает ему: «Доверься Броньке»…

От задымленной снежной воды, выпитой на голодный желудок, тошнит. Во всем теле слабость, боль… А идти нужно…

Бронька часто всматривается в окружающие деревья, в скалы, что-то шепчет про себя, а порой вслух. Порывом ветра донесло до Зэна:

— Не сбиться бы с пути, небось натворишь беды наспех-то…

За час прошли не более километра.

Снег идет с перерывами. Ветер с неослабевающей силой рвет все на свете. Темный, низкий небосвод давит на людей.

Нэля едва передвигает ноги. Часто садится в мягкий, прохладный снег, который так и манит лечь и заснуть… Нехотя поднимается и, вслух проклиная все на свете и в том числе геологов, плетется за парнями.

Наконец ей стало невмоготу. Почти без сознания упала она в снег и уже не поднялась.

— Идите… Никуда я больше не пойду…

— Сестренка, держись за меня и шагай, — уговаривает Зэн.

— Лучше я останусь здесь… а вы спасайтесь…

— Обалдела, дура, за кого нас принимаешь!

— Не сердись, Броня, обессилела я…

— Садись на горбушку!

Девушка испуганно подняла голову и недоверчиво посмотрела на сердитого парня.

— Ты же, Броня, не лошадь.

Впереди теперь идет Зэн. За плечами тяжелый Бронькин рюкзак с камнями.

За ним Тучинов. Судорожно обвив руками его шею, Нэля приникла к широкой спине. Светлые волосы рассыпались по Бронькиным плечам, попали за ворот рубахи и щекочут затылок.

Зэн часто оглядывается на товарища.

Прошли еще с километр…

— Ну, как, Броня? — тревожно спрашивает Зэн.

— Нормально… Дышать трудно…

Нэля лежит в полузабытьи.

Парни, отдохнув, снова поднимаются.

— Зэн, посади ее.

Нэля со стоном отрывается от сна.

— Лучше бы бросили меня.

— Замолчи!

Нэля, бледная, с полузакрытыми глазами, молчит. Под мерное раскачивание девушка погружается в полусонное состояние, и ей кажется, что она въявь ощущает всем телом что-то родное, материнское из времен раннего детства.

Очнувшись, Нэля видит: затылок, уши… капли пота… Ей становится стыдно за свое бессилие. «Бедный, славный Броня, какой он милый парень!..»

Бредут… Отдыхают. Снова бредут…

После обеда стали чаще садиться… Молчат.

Наконец Бронька подошел к огромной смолистой колоде, осторожно спустил на снег Нэлю, рукавом вытер пот. Посмотрел на Зэна, мотнул головой и в изнеможении сел на снег.

— Еще одну ночь проведем здесь, а завтра, я думаю, все-таки доползем…

— Ну что ж, отдохнем, Броня… А как думаешь, не заблудились мы?

— Не должны бы… Я давеча заметил скалу, похожую на бабкин старый самовар… Мы позавчера около нее отдыхали…

— У тебя, Броня, отличная зрительная память…

— Без этого в тайге погибель… Спасибо старику Захару, он выучил…

Отдохнув, Бронька срубил сухое дерево. Оно упало на колоду.

— Теперь дров хватит на две ночи, — довольный своей работой, сказал он и, тяжело дыша, опустился на снег.

Зэн, настрогав щепок, разжег костер. Неожиданно раздалось всхлипывание. Парни словно по команде обернулись и увидели плачущую девушку.