Поднять на смех!

Камалов снова забегал, словно кот, обжегший лапы. Побывал у шефов, раздобыл у них недостающие детали для транспортеров. Заключил с солидной строительной организацией договор о монтаже механизмов на ферме. В общем, и двух месяцев не прошло, как на ферме все гудело, лязгало и погромыхивало. Председатель колхоза снова стал с нетерпением поглядывать в сторону райцентра.

— Да, да, собирался я приехать, — подтвердил секретарь райкома, когда Камалов с ним созвонился. — Только вот поступило предложение на бюро тебя заслушать. По какому вопросу? Он еще спрашивает! До сего дня воду на ферму из реки возите, точно в девятнадцатом веке! Смотри, Камалов, если в двухнедельный срок подачу воды не механизируешь — держать тебе ответ на бюро!

В колхозе объявили общий аврал. С утра до ночи рыли траншеи, прокладывали трубы, устанавливали автопоилки. За два дня до рокового срока Камалов лично включил насос, открутил вентиль, и вода заструилась к алчущим буренкам… Когда председатель возвратился в контору и потянулся было к телефонной трубке, чтобы доложить в райком о трудовой победе, аппарат задребезжал.

— Молодец, Камалов! — услышал он голос секретаря райкома. — Только что узнали о пуске водопровода. Теперь уж приеду точно. Подготовь помещение на пятьдесят шесть человек. Привезу к тебе животноводов всего района для обмена опытом. Составь доклад о том, как вам всего за полгода удалось вдвое увеличить надои и полностью механизировать ферму. Да смотри, не ударь в грязь лицом: из Уфы приедут корреспонденты газет, радио и телевидения.

— Вот и милости просим! — молодецки гаркнул Камалов. — Мы секретов не таим, и от того, чтобы поделиться своим передовым опытом, еще никогда не отказывались. Встретим, как родных!..

КОГДА СОЛНЦЕ ВСХОДИТ

Асамбика, эх, Асамбика… Невеста моя, нежная, как майская заря, Асамбика, которую я любил целых три года и еще два с половиной месяца, выходит замуж. Не за меня, а за этого… Ну, разве сыщется хоть мало-мальски уважающий себя мужчина, носящий на голове шапку, который смог бы вынести подобное унижение?

Вот и я всю ночь не смыкал глаз. Первый раз в жизни закурил. Впервые за десять лет почистил и смазал ружье. Наточил нож, с которым три года назад ходил на медведя. Ружье и нож — это самое меньшее, на что могут рассчитывать они оба, он и она. Если рука дрогнет и я промахнусь или ружье даст осечку, святое дело мести довершит нож. Да разразит меня гром небесный, если я изменю принятому решению.

А вот и солнце всходит… Эх, Асамбика, эх… На нее моя рука, конечно, не поднимется. Да она наверняка и не виновата во всей этой истории: злодей, наобещавший ей с три короба, сбил ее с пути истинного. Ну, и сам я тоже хорош: стал опаздывать на свидания, а на последнее и вовсе не явился, мерзавец. Вот она и охладела ко мне. Или, хуже того, решила проучить меня за такое хамство. Горе мне, недостойному, горе, не исцеляемое запоздалым раскаянием!

Всходит солнце и золотится в приозерном густом ивняке, и лучи его прыгают с волны на волну… Живи, Асамбика… Но что касается этого негодяя Кавыя, то уж тут дело решенное. Прикончить соблазнителя — самое меньшее, чего он заслуживает. Первая пуля — ему, вторая — мне. Настоящий мужчина умирает красиво.

Солнце всходит и уже пригревает. Петухи проснулись. Никогда почему-то не замечал, как хороши эти голубые дали лесов, горы в голубой дымке, живые струи реки… И только я уже не буду завтра осязать эту красоту, только мне суждено подвести черту, не отведав полной мерой из упоительной чаши бытия. Мне и Кавыю… Так я решил. Да, я так решил — и точка. Впрочем, если взвесить трезво, кто такой этот Кавый? Просто парень, как и я, — руки, ноги и все прочее. И разве сама Асамбика не дала бы ему от ворот поворот, если бы он был ей неприятен? И, по совести сказать, как бы я поступил, будь я на месте Кавыя?

Ну, хорошо, ладно… Виноват ли Кавый или еще больше виноват я сам, беспечно позволив ему завладеть сердцем Асамбики, не все ли равно? Главное — вырвать Асамбику из его хищных лап. Ну, скажем, посулить кое-кому из друзей щедрое угощение, договориться с покладистым таксистом и умыкнуть ее. Это, черт побери, самое меньшее, на что я имею право по заветам дедов и прадедов! Ведь, можно сказать, и Кавый умыкнул у меня Асамбику, — так будем квиты!

Умыться, а то солнышко начинает припекать…

Итак, на чем мы остановились? Асамбику пощадить, Кавыя помиловать, но свадьбу сорвать посредством умыкания невесты… Хм… Ну, а если Асамбика опять сбежит от меня к Кавыю? Тогда позор на мою голову! Хорош мужчина, от которого женщина спасается бегством… Во-вторых, нам, умыкателям, могут просто-напросто навешать фонарей. И мне, конечно, в первую очередь. И в-третьих, меня, ясное дело, отдадут под суд. В общем, славные перспективы для передового механизатора…

Вах, вах… И это называется торжеством мстителя. Кажется, наши благородные предки излишне погорячились со своими священными заветами… Что же остается? Пожалуй, только одно: расстроить или, на худой конец, омрачить свадьбу. Уж на это-то, надо полагать, я имею право?! Значит, так: напою заранее четверых-пятерых приятелей, после чего они проникают на пиршество и опрокидывают один за другим праздничные столы. На полу винегрет из бутылок и закусок, а между гостями и моими орлами разгорается сеча. Пусть так! В конце концов какая приличная свадьба обходится без потасовки?.. Да, пожалуй, это будет хотя и самым деликатным, но все же достаточно горьким возмездием для коварной изменницы и ее подлого сообщника.

Решено… Пора идти созывать орлов. Запомнится кое-кому эта свадьба!.. Ну, запомнится, а что потом? Разумеется, моя роль в этой заварухе быстро обнаружится, и я навсегда покрою свое имя презрением односельчан. Да и в самом деле, благородством от такой затеи не пахнет. Экс-жених чужими руками вымещает свою бессильную злобу на ни в чем не повинных свадебных гостях… Бр-р! И, кстати, еще вопрос: пойдут ли мои приятели на такое дерзкое и рискованное предприятие?..

А солнце-то всходит, свадьба-то близится… Что же делать? Может, пойти сейчас к председателю колхоза: так, мол, и так, надо бы срочно послать Кавыя в командировку за коленчатыми валами. Или за этими, как их… да все равно за чем. А пока его нет, я подкатываюсь к Асамбике и цепляю ее на буксир… Да нет, не выйдет: председатель спит и видит, как бы всех нас переженить поскорее, чтобы в город не удрали…

Эх, Асамбика, Асамбика, и задала же ты мне проблему! Утолить жажду мести, сохранив при этом свое доброе имя… А почему, собственно, я должен демонстрировать по поводу чужой свадьбы досаду и гнев? Не лучше ли выказать, наоборот, радость и удовольствие? Как в песне: «Если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло…» Взять да и преподнести молодым самый богатый свадебный подарок да и погулять на свадьбе самым веселым весельчаком… Уж в этом-то мне никто помешать не сможет!.. Итак, поскорее в магазин за подарком, и пусть разразит меня гром небесный, если я изменю принятому решению!

Перевод с татарского В. Александрова.

МИХАИЛ ХОНИНОВ

ХАВАЛ-БАХВАЛ

7

Шурган — буран, метелица (калмыцк.).