Страница 69 из 94
Все его время будет отдано "Спартаку". Рано утром Старостин будет выпивать стакан чаю. Поздно ночью плотно есть. Такой будет у него режим на протяжении почти всей второй половины XX века. Он так привык.
Новый 1948 год знаменитый футболист и бывший руководитель московского клуба "Спартак", а ныне лагерник с шестилетним стажем Николай Петрович Старостин встретил на Дальнем Востоке, в Амурлаге. Он руководит футбольной командой Комсомольска-на-Амуре. Футбол в сталинские времена — это не просто игра.
Спустя десятилетия Старостин напишет: "Принадлежность к футболу — лучшая охранная грамота в стране, где лагеря стали формой человеческого существования. В созданной лагерной системе футбол превращался в средство выживания". Уполномоченный Министерства госбезопасности СССР по Дальнему Востоку генерал-полковник Гоглидзе — горячий поклонник футбола. У него своя команда. Он в постоянной конкуренции с командующим Дальневосточной армии маршалом Малиновским, у которого целых две футбольных команды — хабаровский СКА и команда ВВС. Еще в 1944 году генерал-полковник Гоглидзе узнал, что у начальника Ухтлага генерал-лейтенанта Бурдакова сидит знаменитый Николай Старостин и тренирует команду ухтинского Динамо". Старостин пишет: "С годами я перестал удивляться тому, что начальники ГУЛАГа, олицетворение его бесчеловечности и ужаса, эти вершители судеб тысяч и тысяч людей, любили футбол наивно, почти по-детски. Начальник Ухтлага Бурдаков всегда приводит на стадион жену — пожилую располневшую даму". На игры приезжают команды из других лагерей. Из разговора по селектору начальника Ухтлага Бурдакова с начальником Интлага генералом Барабановым: "Вот приедешь ты со своей командой в Ухту, я тебя вдребезги расшибу", — говорит Бурдаков, "Приеду, приеду, — отвечает Барабанов. — А кто кого расшибет, будет видно. Ведь у меня тренирует Старостин". — "Какой такой Старостин?" — спрашивает начальник Ухтлага. "Александр", — отвечает начальник Интлага. — "Да мой Старостин — Николай — твоему Старостину покажет, где раки зимуют". В это время все четыре брата Старостины, все прославленные футболисты "Спартака", сидят по разным лагерям.
Генералы НКВД — полновластные владельцы сотен тысяч крепостных. Тех, которые играют в футбол, они почти любят. Может быть, за победу в игре они могли бы даже дать вольную. Но, главное, оставить у себя. Николая Старостина начальник Ухтлага готов сохранить у себя любой ценой. Когда неожиданно приходит предписание отправить Старостина на Дальний Восток, генерал Бурдаков решает его спрятать. Он отправляет его за 300 километров от Ухты в лагпункт на лесоповал. Тридцатиградусный мороз. До лесоповала километров пять-шесть. Те, у кого 58-я статья, валят лес, уголовники у костра, на еловых лапах играют в карты. Старостин пишет: "Уголовники для надзирателей и конвоя не то что социально близкие элементы, а просто родные. У нас на ногах чуни из старых автопокрышек, обмотанные тряпьем. Каждый день умирает не меньше сорока человек. Их свозят в морг. Горы голых трупов, которые пожирают сидящие на них сотни крыс. Я видел".
Его все-таки забрали на Дальний Восток. Генерал-полковник НКВД Гоглидзе отбил у генерал-лейтенанта Бурдакова ценного завидного крепостного футболиста Николая Старостина. Полгода пути из Ухты в Хабаровск. Через десяток пересылок. Везде заправляют уголовники. Старостин вспоминает: "Уголовники ко мне относились более чем доброжелательно. С этапа на этап передавалось: "Старостина не трогать". Когда я рассказывал футбольные истории, игра в карты прекращалась. Рецидивисты слушали как примерные школьники".
Старостину было что рассказать. В 1936 году на День физкультурника во время физкультурного парада на Красной площади решено было показать Сталину футбол. Правительственную комиссию по подготовке праздника возглавляет генеральный секретарь ЦК ВЛКСМ Александр Косарев. Он хороший знакомый Николая Старостина. Для игры на параде Косарев выбирает старостинский "Спартак". Режиссер парада — впоследствии многолетний руководитель Театра сатиры Валентин Плучек.
Чтобы застелить брусчатку на Красной площади, решено сшить ковер из войлока размером в девять тысяч квадратных метров, покрасить и превратить его в стадион. Триста спартаковцев, включая самых знаменитых, каждую ночь сапожными иглами сшивают войлочные пластины. К утру сшитое скатывают, чтобы не мешать проезду машин. За день до парада готовый ковер в виде огромного рулона, замаскированного еловыми ветками, лежал вдоль ГУМа. В день парада по сигналу Николая Старостина сотни рук покатят рулон. Потом единым усилием встряхнут этот ковер — и все пространство от храма Василия Блаженного до Исторического музея превратится в стадион с изумрудным полем, размеченным белыми линиями. На нем и начинается футбол в исполнении спартаковских игроков, поделенных на две команды. Руководитель комсомола Косарев стоит рядом со Сталиным на Мавзолее. В руке Косарев сжимает белый носовой платок. У них со Старостиным условлено: если зрелище не понравится Сталину, Косарев достанет платок и игра прекратится. Николай Старостин постоянно бросает взгляд на Мавзолей. Все спокойно. Сталину футбол нравится. По сценарию положено играть 30 минут. Играют 43 минуты. Главный соперник "Спартака" — "Динамо", ведомственное спортивное общество НКВД. Участие "Спартака" в параде — удар по профессиональному самолюбию руководства НКВД. В 1938-м, когда во главе НКВД и, соответственно, во главе "Динамо" встанет Лаврентий Берия, он вспомнит о Дне физкультурника. Глава комсомола Косарев расстрелян сразу после прихода Берии к власти.
По дороге в Амурлаг на пересылке в Кирове Старостина неожиданно вызывают. В комнате свиданий — чемпионка мира, прославленная советская конькобежка Мария Исакова. Она не обращает внимания на сидящего рядом начальника тюрьмы. Бросается Старостину на шею. Передает приветы. Потом вдруг поднимает край подола и достает из чулка мешочек с табаком и деньги. Следующая пересылка в городе Молотов, до этого и после этого город Пермь. Старостин вспоминает: "Город Молотов встретил нас злым лаем конвойных овчарок и распахнутыми воротами очередной для меня тюрьмы". Здесь Николай Старостин случайно встречается с братом Александром. Александра Старостина погонят на лесоповал в Соликамск. Николай Старостин прибывает в Амурлаг. Здесь он будет тренировать футболистов-лагерников, ссыльнопоселенцев, вольнонаемных и бывших военнопленных. Тех, которые сразу из немецких лагерей попали в Амурлаг. Старостину здесь выпадает счастье. Он живет на территории гаража, примыкающего к зоне. Он так и напишет: "Это счастье в прямом смысле слова, ведь гараж — не зона". Он вспоминает: "Начальство Амурлага в то время ни в чем не нуждалось. Все продовольствие было американское. Не знаю, как и кто официально руководил транспортировкой грузов, приходящих из Америки в помощь СССР, но руководство Амурлага ходило в американской одежде, ело блины из заморской муки, импортную ветчину и чай у них был лучших в мире марок".
Во всей остальной стране 1 января 1948 года начинается третья неделя после отмены карточек. Ожидание послевоенной отмены карточек сравнимо мало с каким событием. В этом ожидании — надежда на лучшую, сытую жизнь, на то, что должно же когда-нибудь стать легче. Никто не знает, что государство для проведения акции по отмене карточной системы в качестве показательных площадок выберет несколько крупных городов, прежде всего Москву и Ленинград. Именно москвичи и ленинградцы сохранят яркие воспоминания об отмене карточек: "Мы с мужем поехали в Столешников переулок. В магазине было битком народа, но на прилавках было — все! Тогда сумок не было, были авоськи, и вот из них у всех торчали мясные кости, завернутые в грубую бумагу, рыбьи хвосты". Особым постановлением Совета министров в Москве почти за год создается неснижаемый запас товаров: мыло, сахар, мясо, колбаса, мука. Повышенным спросом пользуется сахар, крупа, растительное масло. В промтоварных магазинах особенно быстро раскупаются галоши. К началу 1948 года уже введен так называемый "лимит" на галоши. Столичные города боятся наплыва людей из провинции и деревень. До отмены карточек существовали пайковые цены, то есть цены, по которым выкупались продукты по карточкам. В войну пайковые цены были фиксированными. В начале сентября 1946 года Совет министров и ЦК ВКП(б) принимают решение о повышении пайковых цен. 10 сентября информацию о повышении цен дают в партийный и советский актив. 12 и 13 сентября слухи распространяются по Москве и Ленинграду. С одной стороны, люди не верят, говорят: "Повышение цен не будет соответствовать политике советского государства". С другой стороны, те же самые люди немедленно встают в очереди в магазинах, чтобы отоварить карточки за сентябрь.