Грозовой Перевал

Я присел на краешек каменной плиты под очагом напротив того места, которое облюбовал для себя мой домовладелец, и решил заполнить молчаливую паузу попыткой приласкать суку. Та оставила своих щенков и стала хищнически подкрадываться сзади к моей ляжке. Ее губа приподнялась, а белые зубы покрылись слюной, готовые в любой момент вонзиться в мою ногу. Мои ответные ласки вызывали лишь протяжное рычание.

– Вы бы лучше оставили собаку в покое, – проворчал мистер Хитклиф и топнул ногой, упреждая более агрессивное поведение. – Она к нежностям не приучена, мы не держим ее в качестве домашнего любимца. – Затем, широко ступая по направлению к боковой двери, он еще раз позвал: «Джозеф!»

Джозеф невнятно пробормотал что-то из глубины подвала, но в этих звуках не было даже и намека на то, что он поднимется наверх, так что его хозяин спустился к нему вниз. В результате я остался один на один с непредсказуемой сукой и парой зловещих мохнатых волкодавов, которые вместе с ней ревностно следили за всеми моими движениями. Не особо желая познакомиться с их клыками, я до определенного момента сидел неподвижно. Однако, решив, что они вряд ли понимают молчаливые оскорбления, я, к своему несчастью, разрешил себе подмигивать и корчить рожи этому трио. Однако некоторые мои гримасы так раздразнили суку, что та внезапно, словно бешенная, принялась яростно скакать мне на колени. Я резко отпрянул назад и поспешил выставить между нами стол. Такое поведение расшевелило всю стаю. С полдюжины четвероногих демонов, разного размера и возраста, покинули свои невидимые логова и выступили на середину комнаты. Я почувствовал, как мои каблуки и подол пальто превратились в необычные объекты для нападения, и отражал атаки других, более крупных нападающих, с помощью кочерги, делая это как можно более воинственно и результативно. Я был вынужден просить о помощи, и громко призывал хоть кого-нибудь из числа домочадцев, чтобы, наконец, воцарился прежний порядок.

Мистер Хитклиф и его слуга поднялись из винного погреба с невозмутимым хладнокровием. Я не думаю, что они вернулись бы хоть на секунду быстрее, несмотря на то, что все пространство вокруг очага невообразимо кишело и визжало. К счастью, обитатели кухни быстро утихомирились: крепкая дама с раскрасневшимся лицом и подоткнутым подолом ринулась в самую гущу событий, практически с голыми руками. Она размахивала сковородой, которую использовала в качестве боевого оружия, и орала, да так ловко, что заварушка тотчас стихла самым магическим образом. Она так и оставалась стоять на своем месте, когда ее хозяин появился в центре событий; и только грудь ее вздымалась, словно морские волны во время шторма.

– В чем, черт подери, дело?! – спросил мистер Хитклиф, бросая на меня пристальный взгляд. Однако я не собирался его долго терпеть, принимая во внимание столь недоброжелательное обхождение со мной.

– Действительно, что за чертовщина! – невнятно пробормотал я. – Целое стадо очумелых свиней менее одержимы, чем Ваши звери, сэр. Это равносильно тому, как если бы Вы оставили незнакомого человека одного среди целой стаи тигров.

– Они не трогают человека, который не трогает их, – заметил он. Он поставил передо мной бутылку и водворил передвинутый мною стол на место. – Для собак естественно быть начеку. Желаете рюмочку вина?

– Нет, спасибо.

– Вас не покусали?

– Если бы такая угроза возникла, я бы остановил нападающего своим четким ударом. Лицо Хитклифа расплылось в улыбке.

– Ладно, ладно, – сказал он. – Вы слишком напряжены, мистер Локвуд. Вот, выпейте немного вина. – Гости в этом доме бывают чрезвычайно редко, так что, вынужден признать, и я, и мои собаки едва ли знаем, как их следует принимать правильно. Ваше здоровье, сер.

Я поклонился и произнес ответный тост. До меня постепенно доходило, что было бессмысленно вот так сидеть и обижаться на скверное поведение своры шавок; к тому же я не собирался впредь доставлять удовольствие другим за свой счет. Постепенно настроение владельца дома стало меняться. Очевидно, он мудро решил, что гораздо благоразумнее не обижать выгодного квартиросъемщика. Поэтому он перестал коверкать слова и завел разговор о том, что, по его мнению, могло представлять для меня интерес: завел беседу о плюсах и минусах того места, которое я избрал для своего уединения. Я нашел его весьма сведущим в затронутой теме, и настолько воодушевился, что перед уходом объявил о своем завтрашнем (отнюдь не обязательном) визите. Судя по всему, он бы предпочел избежать моего повторного вторжения в свои владения, однако, несмотря ни на что, я все-таки приду. Это просто удивительно, каким общительным чувствовал я себя по сравнению с ним.

Глава ІІ

Вчера с обеда установился туман и похолодало. Я стал уже было подумывать о том, чтобы провести остаток дня в своем кабинете у камина, чем тащиться на Грозовой Перевал через всю пустошь по грязи. Приближалось время обеда (кстати, я обедаю между двенадцатью и часом дня). Дело в том, что домработница, почтенная женщина, приписанная к арендованному мною жилищу, не могла (а может, не хотела) удовлетворить мою просьбу подавать мне обед к пяти часам. Я уже поднялся по лестнице и заходил в свою комнату, обдумывая свое неотчетливое намерение, когда увидел молодую служанку, стоящую на коленях перед камином. Вокруг была разбросана куча щеток, стояло ведро для угля, а из камина вырывались дьявольские клубы дыма, в то время как служанка пыталась затушить в огонь в камине, засыпая его пеплом. Эта картина заставила меня тут же повернуть назад. Я схватил свою шляпу и вышел из дома. Пройдя мили четыре, я уже был возле ворот сада Хитклифа. В это самое время с неба стали падать первые невесомые хлопья снега.

На этом, лишенном растительности и продуваемом всеми ветрами холме, земля была твердой и черной от холода и отсутствия снега, а леденящий воздух пробирал аж до дрожи во всем теле. Будучи не в силах справиться с замком на воротах, я перепрыгнул через ограду и взбежал по мощеной дорожке, засаженной по краям кустами крыжовника, и постучался в двери. Однако тщетно. Я колотил в двери, прося впустить меня, до тех пор, пока не начали дрожать мои щиколотки, а собаки протяжно не завыли.

– Что за ужасные обитатели! – мысленно воскликнул я. – Они заслуживают того, чтобы их навсегда изолировали от общества себе подобных за такое жуткое негостеприимство. Я бы, по крайней мере, не стал держать двери на замке в дневное время. Хотя сейчас меня это мало волнует: я все равно попаду внутрь! Со всей решительностью я схватился за щеколду и стал трясти ее со всей силой. Джозеф с кислым выражением лица высунул свою голову из круглого окна сарая.

– Ну чего Вам? – гаркнул он. – Хозяин не может выйти к Вам. Обойдите вокруг дома и пройдите на задний двор, если Вам так надо поговорить с ним.

– Может ли кто-то изнутри открыть мне двери? – закричал я так громко, чтобы меня могли услышать и откликнуться на мою просьбу.

– Там никого нет, только миссис, но она Вам не откроет, как бы настойчиво Вы ни шумели, пусть бы и до самой ночи.

– Почему? Не могли бы Вы сказать ей, кто я, а, Джозеф?

– Нет, нет, даже не просите, – проворчала голова и скрылась.

Снег повалил густыми хлопьями. Я уже было схватился за щеколду, чтобы предпринять повторную попытку, когда молодой человек без верхней одежды и с вилами на плече появился со стороны заднего двора. Он окликнул меня и пригласил следовать за ним. Минув прачечную, мощеную площадку с сараем для угля, помпу и голубятню, мы, наконец, очутились в просторной, светлой, теплой комнате, в которой меня принимали во время моего предыдущего визита. От камина, растопленного углем, торфом и дровами, вокруг исходило чудесное сияние. Возле стола, богато накрытого для вечерней трапезы, я, к своему удовольствию, увидел «миссис», о существовании которой я до этого и не подозревал. Я поклонился и стал ждать, думая, что она предложит мне сесть. Она глянула на меня, откинувшись на спинку своего кресла, и продолжала оставаться на своем месте, не двигаясь и не произнося ни звука.