Страница 5 из 10
Руслан проснулся ранним июльским утром, глянул с балкона вниз на серую, пыльную улицу, на далёкий не очень прозрачный горизонт, что проглядывал в промежутке таких же пятиэтажек, и печально протянул:
– Чужой город.
На балкон тут же за ним вышел кот Джек, мяукнул на всякий случай и сел в дверях, вопросительно глядя на хозяина.
– Если деньги удастся получить, – обернулся к нему Руслан, – будешь есть варёную рыбу. Красную. Без гарнира.
Джек на это отвернулся и ушёл обратно в зал. Обычно Руслан покупал и варил ему навагу – рыбу недорогую и питательную. Принцип здесь был один – животное должно быть всегда накормлено. Джек совсем не виноват, что ты не хочешь работать там, где тебе не нравится. Вечером, когда Джек наедался, он обычно забирался к Руслану на колени и начинал облизывать себя со всех сторон. Это было самое сильное его признание в любви к своему хозяину. Если Руслан тоже не был особенно голоден, они начинали мечтать… Мечтать о море, о красных черепичных крышах, о приморском бульваре, о платановых аллеях и тёплом морском вечернем бризе… Тогда они вдвоём, наконец, посидят у морского берега, послушают тихую песню морских волн и полюбуются низким ночным небом, усыпанным громадными звёздами. И Джеку будет вполне позволительно помяукать на эти звёзды.
Закончив бесцельный осмотр улицы, Руслан привёл себя в порядок, оделся и вышел из дома. Сегодня ему обещали заплатить в одном ресторане за работу в июне. Он целый месяц подменял там знакомого гитариста, ушедшего в отпуск. Эти деньги и должны были обеспечить кота Джека ещё на целый месяц какой-либо сносной едой.
Рестораны в городе Северске начинают свою работу не раньше двенадцати дня. Руслан отправился туда ещё утром с одной надеждой, что администратор, то есть менеджер, уже находится на своём месте. На сегодняшний день у него была назначена с ним встреча. Менеджер обещал расплатиться с ним за весь месяц. Деньги небольшие, но когда нет никаких, то и эти небольшие – всё же деньги. Лишь бы отдали. Обещают уже вторую неделю. Штатным музыкантам заплатили, а ему всё одни обещания. Руслан не особенно любил ссориться, знал, что ресторанов в городе с «живой» музыкой не так уж и много, администратор тоже это знал, потому и пользовался.
Руслан брёл по утреннему Северску, по центральной его части, где каждый погожий день местная торговля расставляла свои палатки, летние кафе, мангалы для готовки шашлыков и различные временные летние аттракционы для детей. Всё это мало его интересовало. Всё это требовало денег, которых он не видел в своей жизни регулярно. Потому Руслан не любил ярмарки, выездную уличную торговлю, фестивали, праздники, демократов, милицию, мэрию и «городского голову» вместе со всеми ними. Потому как все они были хапугами, стяжателями, ворами, мздоимцами, взяточниками и просто негодяями при галстуках. Хороших людей было крайне мало, почти совсем не было. Были музыканты, художники, философы… И те… Музыканты городские лабать не умели; художники, в большинстве своём, пишут непонятно чем, ну уж точно не руками; философы тоже… болтают что-то непотребное и в миру довольно глупое. Получалось – кругом все идиоты. А потому Руслан вынужден был с таким окружением мириться и как-то уживаться. Что же касается его самого, лабать он умел, писал кистью очень недурно и философствовал интересно… его слушали. Так жизнь и протекала – сама собой. И это вполне утраивало Руслана. По вечерам, когда он был «не при делах», другими словами – бездельничал, Руслан писал музыку, совершенствовал игру на гитаре, писал стихи или упражнялся в графических рисунках. По вечерам он придумывал стихи и музыку, придумывал тут же, как он подаст своё только что придуманное творчество, как все удивятся и он, наконец… нет, его творчество, наконец, выйдет из подполья. Стихи, музыку и песни начнут издавать большими музыкальными тиражами… Но наступало утро, день, и никому особенно не нужно было его творчество. Обывателей в данное время и в данном месте вполне устраивала жизнь и без чьего-либо творчества, а уж тем более – с какими-то там философствованиями. Проблема лишних людей в обществе, к сожалению, находит себе место не только во времена Онегиных и Печориных. Утешало одно – Руслан был в этом не одинок. Он знал ещё трёх-четырех человек, может, не столь талантливых, как он, но всё же весьма достойных лучшего образа жизни и просто человеческого существования. Однако все эти достойные мужи здесь родились и потому вынуждены были терпеть непонимание своих земляков, а он был пришлый и часто говорил – чужой город, а это многое значит. Его здесь ничего не держало. Он в любую минуту мог сорваться и уехать из этого города. И Руслан всегда знал, что когда-нибудь он просто возьмёт своего кота и уедет из Северска. Он уедет к тем удивительным красным черепицам на крышах, к тёплому синему морю, к пальмам, платанам, к кипарисам и каштанам. Уедет туда, где круглый год светит солнце, где не кусается мороз и не сдувает с ног февральская пурга, где люди не ходят всю зиму закутанные с ног до головы. Он был романтик.
В уютном администраторском кабинете, где всё дышало уверенностью и спокойствием, где каждый предмет рассказывал – как хорошо и сытно живётся его хозяину, и как очень многое в жизни некоторых людей зависит от его хозяина, Руслан немного сник… в голову сразу пришло привычное – денег не даст. Скажет – через неделю, на следующий месяц… Администратор, отделённый от Руслана массивным письменным столом, очень мило осмотрел его, словно видел впервые, поинтересовался делами… потом почесал свою массивную, упитанную шею одним пальцем, скуксил физиономию, как от заразы какой-то, и даже виновато обронил:
– Вот ты как всегда – у нас прорыв, а ты – денег дайте! Ну, вот нет в кассе ни гроша. Мы ещё за аренду не заплатили! Давай в следующем месяце? Давай, давай, – тут же затараторил он твёрдым голосом, – погоди немного ещё.
– Вы же обещали в конце июня? – удивился Руслан скромно и правдиво, словно никак не ожидал отказа..
– Обещал. И обещание своё сохраняю, просто время чуть оттягивается? – изумился администратор, – Закончится и приходи… лучше к середине августа… тогда точно!
И сразу стал перебирать какие-то папки с бумагами, показывая, сколько у него дел. Про себя же подумал – может, ему и вообще денег не отдавать? На кой ему, вот такому, деньги?… Когда-нибудь ему надоест ходить, попрошайничать. Подумаешь, потренькал себе в удовольствие на балалайке своей, ещё и питался бесплатно каждый вечер… это если посчитать?…
– У меня впечатление, что Вы мне вообще платить не хотите, – вдруг громко и нагло предположил Руслан.
– Хоть одно у тебя правильное предположение! – подумал администратор, а вслух сказал:
– Ну-ну, Ты уже совсем… скажите тоже.
Руслан хотел уйти, но вспомнил своего кота Джека, его умные, печальные глаза, своё обещание про красную рыбу… свой старенький и пустой холодильник… и вообще всю жизнь свою разнесчастную и неудавшуюся. Вспомнил и, как это часто бывает… озверел.
– Поймите правильно, – начал он корректно и вежливо, – Я хожу к Вам не первый раз, каждый раз слышу одно и то же. Если Вы не можете платить – не надо было приглашать, – голос стал намного жёстче, – у Вас денег нет, а у меня еды нет, дети кушать у папы просят!.. – здесь он даже шагнул к столу администратора вплотную.
– Откуда у тебя дети? – изумлённо молвил тот.
– На воспитание взял! – ответил Руслан, сам себе удивляясь, достал из кармана потрёпанных джинсов бумагу, развернул её и ткнул пальцем, – Вот договор, а вот сумма!.. «Филки» гони!.. – и зачем-то добавил грубо, – Па-адла.
Не понимая, что делает, Руслан достал древний нож с коротким тонким лезвием, нажал кнопочку, и лезвие выскочило наружу, он ткнул остриём в циферки на бумаге и переспросил предостерегающе:
– Видишь?…
– Да, конечно, – как-то сразу согласился тот.
Руслан стоял и думал – а это точно он говорит, а не кто-либо другой? Что это с ним? Вспомнил детство золотое – «филки»! Он и слово-то это позабыл в прошлой жизни. Однако сработало же! Администратор быстро закопошился всё в тех же бумагах, откуда-то достал пятисотрублёвые купюры, отсчитал, попробовал пересчитать, да руки дрожали… Отдал так. Руслан забрал молча. Считать не стал. Расписываться в бумагах тоже не стал. Незачем. Каждый всё понял.