Страница 7 из 10
Через несколько лет после того, как они сочетались браком, отец спросил мою мать, каким же образом ей удалось спастись, спрыгнув со скалы, когда дракон уже почти настиг ее. После некоторого замешательства мама призналась ему в том, что принадлежит к роду джиннов, и что она превратилась в газель, чтобы помочь ему в тот непростой день.
К счастью, после этого признания он полюбил маму еще сильнее прежнего!
Я защелкнула замок длинной золотой цепочки, которую мне подарил папа, когда находился при смерти. «Она защитит тебя и поможет быть храброй», – сказал он тогда. Я повесила на цепочку тот самый конусообразный кроваво-красный камень и восхищалась многообразием его оттенков и нюансов. Трудно было поверить в то, что столь прекрасный предмет мог находиться внутри сердца дракона!
Мои воспоминания о маме были отрывочными. Больше всего мне запомнились ее частые и необъяснимые отлучки из дома. Я естественным образом усвоила тот факт, что моя мать происходит из волшебного клана джиннов – маленьких людей, живущих на природе, в лесах, и тесно взаимодействующих с различными элементами этого мира – такими как огонь, земля и даже ветер. Они могут принимать форму любого существа, которое отвечает их потребностям. Вот почему моя мама в тот день, когда впервые повстречала отца, решила обернуться газелью.
Я взглянула вниз – взгляд упал на мои ноги, и я вздрогнула, вспомнив о своем джинновом происхождении. Почему я не унаследовала что-то другое, например, способность изменять форму или совершать чудеса?
Глава 4
– Как, вы уже проснулись?! – воскликнула Сарахиль, едва переступив порог моей комнаты.
Обычно она будила меня, чтобы успеть искупать и причесать перед завтраком, но и без того я никогда не спала по утрам особо долго. После отчаянных попыток заснуть накануне вечером и полуночной борьбы с бессонницей я чувствовала себя относительно бодрой: сегодня я смогу узнать больше о путешествии Тамрина в Израиль!
Когда я появилась во внутреннем дворе, Тамрин уже ждал меня, наблюдая за грациозными фламинго, купавшимися в пруду. Где-то в отдалении ворковал скрытый зарослями жасмина удод. Я решила проигнорировать его и, подоткнув под себя несколько подушек, сняла туфли и вытянула, по привычке, вперед ноги. Тамрина я не стеснялась. Тем более что именно он однажды отметил: мои ноги вполне могли быть знаком красоты, раз люди из семейства джиннов рождались такими милыми созданиями. Возможно, в один прекрасный день и я научусь воспринимать их как красивые.
Тамрин, вероятно, поймал мой задумчивый взгляд, направленный на ноги, потому что он кашлянул, чтобы привлечь мое внимание.
– Ковчег Завета, – начал он свой рассказ с того самого места, где остановился накануне, – это деревянный ящик, выстланный золотом внутри, в котором хранятся две каменные таблички – те самые, что израильский бог передал Моисею, а также другие священные предметы. Например, скипетр, принадлежавший брату Моисея, дававший им обоим магическую защиту в то время, когда они, гонимые, оба бежали из Египта. До недавнего времени Ковчег постоянно переносился израильтянами с места на место, пока они путешествовали по разным странам. Но с тех пор, как Иерусалим стал центром жизни иудеев, специально для Ковчега воздвигли искусный тент. В течение многих лет Скиния, как его называли, оставался вместилищем и хранилищем Ковчега – до той поры, когда его окончательно перенесли в храм, к настоящему моменту уже практически отстроенный (исключение составляют незначительные архитектурные, облицовочные и декоративные моменты).
– Неужели тент надежно защищал столь ценные исторические сокровища? Наша страна относительно безопасна в вопросах воровства, но, тем не менее, даже мне приходилось здесь слышать о случаях расхищения храмов, из которых вывозили ценности!
– Ковчег Завета сам по себе уже является для себя защитой, – загадочно ответил Тамрин. – Он наделен силой, которая, как мощное солнце, сжигает тех, кто слишком близко подойдет к нему. Только первосвященники и наичистейшие из всех мужчин и женщин могут приблизиться к Ковчегу. Но даже в этом случае любые возможные их эгоистичные мысли, действия или слова способны привести к опасным последствиям.
– Опасным? Как так? – Я не могла себе представить, как может ящик со священными предметами – сам по себе – представлять собой какую-то опасность!
– Энергия Ковчега столь мощная, что человеку, находящемуся рядом с ним, необходимо пребывать в состоянии внутреннего мира. Любой, кто вынашивает коварные или нечистые мысли, не сможет достичь гармонии с энергией Ковчега. Такое несоответствие может стать для человека фатальным!
Эти слова по-прежнему меня никак не убедили. Поэтому Тамрин продолжил свои объяснения:
– Ковчег хранится в одной из храмовых комнат, которую называют Святой Святых. Перед посещением Ковчега первосвященники и первые жрицы обматывают вокруг своих щиколоток шелковые веревки. Это делается для того, чтобы, если им суждено погибнуть от энергетической дисгармонии с Ковчегом, их тела можно было бы вытащить оттуда без угрозы для жизни других людей.
– Так значит, только первосвященникам и первым жрицам разрешено видеть Ковчег? – переспросила я, втайне надеялась, что однажды и мне удастся хотя бы одним глазком взглянуть на Ковчег Завета.
– Царь Соломон является исключением из этого правила, но в остальном – да, так и есть.
– Ты хочешь сказать, что царь настолько чист, что может приблизиться к Ковчегу Завета?
Тамрин глубоко вздохнул. Его вздох был очень медленным и неторопливым.
– Царь Соломон, – Тамрин потер подбородок и встал, – царь Соломон, без сомнения. – Тамрин взглянул вверх и замолчал в раздумьях.
– Что, Тамрин? Он кто?! – Я тоже вскочила со скамейки и в предвкушении ответа начала подпрыгивать вверх, чтобы встретиться взглядом с глазами рассказчика.
– Балкис, я не могу подобрать слова, чтобы описать его, – наконец произнес он.
Я решила помочь:
– Наверное, он очень умен и привлекателен?
– Он один из мудрейших людей, которых я когда-либо встречал. С самого раннего своего детства Соломон уже разрешал сложнейшие споры взрослых именно благодаря своей мудрости.
– Он так прекрасно выражает свои мысли?
– Слова, словно золотистый мед, текут из его уст, и всякий, кто слушает его, впускает эти слова в самое свое сердце.
– Он физически крепок и привлекателен?
– Наверное, только статуи греческих богов находятся в лучшей физической форме и более привлекательны, чем царь Соломон.
– Уверена, что у него есть какие-нибудь человеческие недостатки! – не удержалась я, чтобы не съязвить.
– Ну, это лишь мои собственные наблюдения от краткой встречи с ним. – Тамрин огляделся вокруг и как бы задумчиво прошептал: – Но что-то в его глазах выдает его одиночество. Сначала мне показалось, что на самом деле так его взгляд отражает скрываемую иронию. Ведь как-никак Соломон – один из самых могущественных и совершеннейших людей в мире! Однако в его глазах проглядывалась такая тоска, как если бы они были лишены чего-то очень важного…
«Надо же! Это так похоже на то, что чувствую я!» – пронеслось в моей голове, но я никогда не отважилась бы произнести это вслух, чтобы Тамрин не подумал, будто я не испытываю благодарности к нему, Сарахиль и всем остальным за то, что они для меня сделали и делают.
Глава 5
И снова я была в его объятьях. Его руки скользили по моей спине; это ощущение было одновременно расслабляющим и возбуждающим. Когда его борода защекотала мои щеки, мы оба рассмеялись: «Ой-ой-ой!» Смех становился громче, и я переставала ощущать его объятья. Я потянулась к нему, но он исчез. А звук смеха усилился…