Страница 25 из 31
Однако и на старуху бывает проруха. В ту поездку мы, вопреки нашим правилам, имели не как обычно пару чемоданов, а объемный багаж, состоящий помимо чемоданов еще из баулов и сумок. Я тщательно спланировала операцию, и она не должна была провалиться. Нагрузив Леву, сама взяла лишь один чемоданчик, забитый до отказа мясными деликатесами российской пищевой промышленности.
– Лева, – наказала я мужу строго, – что бы ни случилось, не показывай виду, что мы знакомы, выкручивайся сам!
Он пообещал меня не трогать, чтобы дать возможность с нашим драгоценным грузом спокойно проскочить кордон. Сначала все шло по намеченному плану. Делая вид, что незнакомы, мы получили свой багаж. Я – один чемодан, зато какой! Левка – несколько оставшихся и пару сумок в придачу. В его багаже ничего запрещенного не было. С невероятным достоинством я прошла мимо таможенников, которые даже не обратили на меня внимания. Лева же со своим, а вернее, с нашим общим барахлом грустно плелся сзади. Мне оставалось пройти ровно два шага в гостеприимно распахнувшуюся дверь, чтобы оказаться за пределами таможенной зоны, как сзади я услышала жалобный окрик: «Оля!», буквально взывающий о помощи. Не обращая внимания, я попыталась выскочить из зала, но пришлось остановиться из-за Левкиных стенаний. Вспомнив все матерные слова и выражения, развернулась, потому что ничего другого мне не оставалось. Представшая перед глазами картина не предвещала ничего хорошего. Рядом с Левой, вцепившись в наш багаж, как пиявка в тело, стояла таможенница. Надо сказать, что служащие женского пола намного вреднее и злее своих коллег-мужчин. Увидев, что я повернулась, она злорадно спросила:
– Ах вот как, так значит вы вместе?!
– Вместе, – тяжело вздохнув, призналась я.
– Тогда прошу, – и тетя сделала красноречивый жест рукой, приглашая в комнату досмотра.
Всё, накрылась моя колбаска медным тазом, разочарованно подумала я, как жалко, обидно, да еще штраф приличный придется платить!
В Германии просто обожают штрафные санкции. Таким образом все государственные структуры очень даже неплохо пополняют казну! Помню, как перед нами задержали французов, которые заплатили за привезенные ими лишние пачки сигарет около шестисот евро. Самое интересное, что официально все сделано очень хитро. Сигареты в упаковках они купили в Duty Free, но почему-то в них было не такое количество, которое можно ввозить беспошлинно, а на десять пачек больше. Легкомысленные туристы на это обстоятельство внимания не обратили, за что и поплатились немалыми деньгами.
Думаю, что делается это специально, чтобы доить беспомощных перед лицом закона граждан. Все покупки приезжающих из Америки, например, проверяются обязательно, и если сумма товара превышает сто пятьдесят евро, приобретения облагаются налогом. А что делается на почтовых складах – и сказать страшно! Всё под тотальным контролем. Посылки и послания потрошат почем зря! Лекарственные препараты изымают полностью, как и многое, многое другое. Любые письма и бандероли из Латинской Америки вскрывают обязательно; оправдывают эти действия бредом, что в почтовых отправлениях могут прятать наркоту. Одна знакомая еще до своего переезда в Германию выслала на наше имя посылку с каким-то своим домашним барахлом, ложками, плошками. При нас раскрыли посылку и заставили заплатить сто, тогда еще, марок. За что, почему, мы так и не поняли!
Строгая таможенница жестом приказала поставить багаж на транспортер просвечивающего аппарата и спросила:
– Что находится в сумках?
Я попыталась увернуться от заданного в лоб вопроса, произнеся очень тихо нечто неопределенное, типа:
– Да так, в общем, ничего особенного…
Но служащая не была настроена на шутки и грозно повторила еще раз:
– Я спрашиваю, что у вас там?
Мысленно попрощавшись со вкусностями и мчась во весь опор навстречу новым неприятностям, я, тяжело вздохнув, выдавила из себя правду:
– Там русская колбаса…
Она ничего не сказала, чемодан открывать не стала, а взялась лишь за сумки. Я еще пыталась избежать конфискации, объясняя ей, что мой муж – диабетик, и если он тут еще задержится, то умрет прямо на этом месте. При этом пришлось наступить Левке на ногу, чтобы он сделал из своего цветущего хотя бы несчастный вид. Не знаю, что повлияло на ее решение, Левкина ли предстоящая скорая смерть в «прямом эфире» или мы были под сильной божьей защитой, но фрау сама погрузила весь наш багаж на тележку и, по-доброму распрощавшись с нами, проводила к выходу! С той поры я уже ничего не вожу из России, а покупаю в русских магазинах Германии наши любимые колбасы и иные деликатесы.
В общем, таможня – не самое страшное, что есть в амстердамском аэропорту. Самое ужасное – это туалеты, которые живут своей, совершенно отдельной от посетителей жизнью. В туалет нельзя просто зайти и, завершив свои действия, нажать на рычаг смыва, нет. Ты можешь лишь войти и сделать дела, а вот когда пустить воду, решает сам «умный» сливной бачок, что, конечно же, унижает наше человеческое достоинство! Ведь всегда неловко, когда в неготовую к приему нового посетителя кабинку вслед за тобой входит очередной клиент. Никакой очереди на момент посещения мною туалета, как ни странно, не было, но почти все кабинки были заняты. Покидать свое славное убежище дамы, похоже, не собирались, и через несколько минут стало понятно, почему. Мое недоумение рассеялось, когда, закончив свои дела, я не нашла для начала кнопку слива. Пометавшись по кабинке и обшарив все углы, пришла к выводу, что он работает на каком-то другом, пока еще неясном мне, уникальном принципе. Для начала энергично попинала унитаз ногой в надежде, что, возможно, вожделенная вода выливается только при непосредственном контакте лишь с определенной частью тела, но отнюдь не попой. Нет, номер не прошел! Из бачка не вылилось ни капли. Может, эта сволочь реагирует на голос, пришла в голову дельная мысль, как только вспомнила заклинание «Сезам, откройся!». «Слышь, пусти, пожалуйста, воду!» – сказала я миролюбиво вполголоса. Результата не было. За дверью уже начали возмущаться, но почему-то очень грубыми голосами, весьма похожими на мужские, и по-русски:
– Чё там этот хрен в средней кабинке застрял?! Целый день там что ли сидеть собирается?!
Что за новые тенденции женщин хренами называть?! Вот только у русских терпения и не хватает, только они вечно и вякают! Иностранцы бы и слова не сказали, даже если бы простояли здесь целый день, просто молчали бы в «тряпочку»! Ну ты посмотри, до чего же здоровые сейчас бабы пошли, прямо кобылы какие-то! Представляю, как они выглядят, если говорят таким басом! Стало обидно. Пусть-ка попробуют сами справиться с взбесившимся унитазом, тогда и будут завывать, хотя нет, в большинстве своем наши люди чистотой никогда не заморачиваются. Но может, это и правильно?
Вспомнилась история одного интеллигентного товарища, который хотел культурно смыть за собой воду в туалете, но… оказался в больнице! Для начала, нажав на рычаг слива ногой, чтобы не прихватить какую-нибудь заразу, он нечаянно угодил ею прямо в унитаз и там застрял. Затем, видимо, слишком интенсивно пытался вытащить конечность, потому что от тряски на голову ему свалился сливной бачок. Лежа в кабинке с застрявшей в унитазе ногой и бачком на голове, наш гражданин начал звать на помощь, не учтя тот момент, что дверь в туалетную кабинку открывается внутрь. Сердобольные граждане, вломившись в кабинку, «помогли» от души, при этом изрядно помяв страдальца и попутно, для полного комплекта, чего уж мелочиться, сломав ему вторую ногу и руки. Когда потерпевшего привезли в больницу, врачи, узнав его историю, очень долго смеялись, посоветовав остальным туалетным посетителям не строить из себя слишком-то культурных! В сравнении с историей бедного неудачника у меня все еще шло гладко, за исключением малюсенького недоразумения со сливным бачком.
Решив, что, возможно, слив заработает, если выйду из кабинки, я осторожно приоткрыла дверь и высунулась наружу. Перед глазами предстала удивительная картина. В небольшой очереди стояло человек шесть-семь, но исключительно… мужчин! Мое внезапное появление в мужском туалете, наверное, можно было сравнить с картиной художника Александра Иванова «Явление Христа народу». Несколько пар глаз величиной с блюдца в изумлении уставились на меня, и мне ничего не оставалось, как надеть на морду лица независимый вид и, как ни в чем не бывало, насвистывая песню «Течет река Волга», развернувшись, отправиться на прежнее место дислокации…