Страница 20 из 21
Хорь распрямил широкие плечи и гордо сказал:
– Хоть вы и называете нас разбойниками, но нет более радеющих за справедливость людей, чем бродники!
– А ты что скажешь, Азамат?
Половец пожал плечами:
– Язык воина – не распущенные волосы гулящей девки, чтобы болтаться на ветру без всякого толку. Чего нужно делать, брат? Чем тебе помочь?
– Очень хорошо, – выдохнул Дмитрий с облегчением, – а теперь скажите: можете ли вы представить себе путешествие во времени? Чтобы жить в одном году и оказаться внезапно в другом?
Франк возбуждённо хлопнул ладонью по кошме и закричал:
– Брат Дмитрий, я не рассказал вам всего про персидский манускрипт! Там сказано про путников, играющих со временем, как…
– Да погоди ты, – перебил его Хорь, – сейчас опять начнёшь в дрёму вгонять своими заумными речами. Я так скажу – сам сколько раз по этому самому времени путешествовал. Бывало, напьёшься в понедельник – глядь, уже и четверг!
Дмитрий улыбнулся. Затем поднял руку, прося тишины:
– Так вот, братья. Я родился… то есть ещё не родился. Словом, через семьсот семьдесят лет в городе, которого ещё нет…
Бадр очнулся на куче прелой соломы, открыл глаза. Солнечные лучи пробивались сквозь щелястые доски сарая, напоминая о ранней весне.
Рука саднила, пульсировала болью. Ноги не слушались – видимо, удар ножом в поясницу повредил позвоночник. Бадр с трудом сел, развернул грязную тряпицу, которой был замотан обрубок. Кыпчаки оказались не столь уж дикими варварами и умели обращаться с подобными ранами – шаман Котяна по имени Сихер ловко наложил жгут и прижёг раскалённым железом остаток руки. Выглядел этот степной чародей очень странно, одетый в чудовищно грязный балахон с нашитыми на него мышиными скелетиками, птичьими крыльями и прочей дрянью.
Хроналекса разместили в сарае и приставили охрану. Кыпчакский волхв приходил каждый день, осматривал рану, смазывал её какой-то вонючей гадостью. Видимо, недостаточно вонючей – обрубок выглядел неважно, почернел и издавал неприятный запах.
Бадр дотянулся до треснувшего горшка, глотнул затхлой воды. Услышал неторопливые шаги, голос охранника. Проскрипел деревянный засов, открылась дверь – вошёл шаман. Как обычно, не поздоровался, молча схватил искалеченную руку, начал разглядывать. Бадр застонал:
– Полегче!
Сихер покачал головой, поцокал языком:
– Плохо. Желчь чёрного барана не помогла. Теперь помрёшь, пожалуй.
Сарацин скривился:
– Спасибо за добрые слова, кыпчак. Твои навыки лекаря так же далёки от мудрости великого врача Ибн-Сины, как этот сарай – от багдадского дворца.
Шаман сплюнул на земляной пол:
– Я не стал бы тратить и минуты своего времени, если бы не приказ хана. Он велел спасти тебя от смерти, нужен ты ему зачем-то. Но рана начала гнить, вряд ли протянешь ещё три дня. Умрёшь от антонова огня, воняя, как яма с требухой. А ходить точно никогда уже не сможешь. Пойду, скажу Котяну, что не получилось у меня.
– Подожди! – Бадр схватил шамана за балахон и тут же отдернул руку, уколовшись о какую-то косточку. – Вели кому-нибудь забрать из харчевни Юды мой палисандровый сундучок. Там есть нужные мне лекарства. А я за это награжу тебя серебром.
Шаман усмехнулся:
– А серебро лежит в том самом сундучке? Дурак ты, сарацин. Зачем мне отдавать его тебе, если я сам возьму и обещанную награду, да ещё и предмет из драгоценного дерева! Спасибо, пойду к жидовину. Желаю тебе поскорее потерять сознание, чтобы не очень мучиться перед смертью.
Сихер пошагал к двери. Бадр приподнялся, умоляя:
– Погоди, язычник! Я – хроналекс, Защитник Времени, и владею многими тайными знаниями. Я поделюсь ими с тобой, ты станешь самым сильным шаманом в Дешт-и-Кипчак!
Сихер хмыкнул, снова сплюнул себе под ноги. Хлопнула дверь.
Бадр откинулся на солому и застонал от бессильного отчаяния.
Друзья слушали Дмитрия внимательно, не перебивали. Наконец, он закончил долгий рассказ, жадно допил воду из чашки, смачивая уставшее горло.
Первым заговорил Азамат:
– Твои речи – как сказка, которую рассказывают малым детям. Но в мире происходит много загадочных вещей, а я привык верить человеку, с которым вместе сражался. Значит, эти монголы действительно очень сильны и захватят всю кыпчакскую степь? А что будет с моим народом?
– Твой народ исчезнет, друг. Кто-то бежит в чужие земли, кто-то покорится врагам и постепенно забудет своих предков и славную историю.
Половец нахмурился и замолчал. Слово взял Хорь:
– Я не понял, Дмитрий, про какую такую будущую русскую державу ты говорил? Нет такой державы. Есть черниговцы, киевляне, жители Галича – они лишь говорят на одном языке, но постоянно воюют друг с другом. Жгут города и церкви, убивают монахов. Вон, Азамат рассказывал, как его отец погулял в Киеве. Так не сами половцы это придумали! Их пригласил напасть на вашу столицу князь из русичей, а не мадьяр или лях. Сам князь говорил, когда иконы жгли: мол, в смоленской земле свои православные святые, и киевские небесные угодники им без надобности.
Дмитрий терпеливо ответил броднику:
– Были времена, когда Русь была единой, и будут такие времена. Но если не дать отпор пришельцам сейчас – лучшие воины погибнут, а потом, через несколько лет, враги вернутся с гораздо большим войском. Наши земли будут разорены. И твой народ тоже исчезнет в этом огне, Хорь. Никто не вспомнит о бродниках всего лишь через тридцать лет.
Ярилов решил, что ради доброго дела можно слегка исказить истину, и обратился к Анри:
– Теперь о вас, франк. Кочевники доберутся до Атлантики, пройдут с огнём и мечом всю Европу. Мы должны спасти свои народы от гибели, братья. Хотя бы попробовать. И первый шаг – это попытаться изменить исход будущей битвы на Калке.
Тамплиер покачал головой:
– Что могут сделать всего четыре бойца, даже такие доблестные, как вы, мои друзья?
– Мы должны уговорить Тугорбека наконец решиться и ехать к Мстиславу Киевскому, договариваться о союзе. А там я попробую убедить князя принимать верные решения. Для начала – не убивать монгольских посланников, тогда и несчастной битвы на Калке не произойдёт. Воины Чингисхана уйдут в свои степи и, возможно, больше не вернутся. А если всё же сражение состоится – его можно выиграть, если Мстислав Романович не даст воли младшим князьям, а будет руководить крепкой рукой. Пока я не знаю, как это сделать и почему вдруг киевский князь меня послушает. Но если ничего не предпринять, страшная беда станет неизбежной. Так что, друзья, идём к Тугорбеку вместе? Ты с нами, рыцарь? Ты ведь собирался в Киев по поручению магистра своего ордена?
Хорь рассмеялся, хлопнул себя по портам:
– Дмитрий же ничего не знает!
Анри кивнул:
– Да, наш друг многое пропустил, пока был в беспамятстве. Барон Тугорбек очень любезен и соблаговолил пригласить меня принять участие в посольстве к русскому дюку.
И только Азамат объяснил толком:
– Вернулся гонец, которого бек посылал к князю в Киев. Мстислав Романович ждёт нас. Вчера из Чатыйского куреня приехали вызванные багатуры. Мы готовы отправляться, и только твоя болезнь была препятствием.
– Так вы мне поможете? – скрывая волнение, спросил Дмитрий.
– Да куда ты без нас, найдёныш, – рассмеялся Хорь, – я же сразу сказал: блаженный ты, нездешний.
– Никогда благородный рыцарь не избегнет возможности поучаствовать в славном деле, – важно наклонил голову в знак согласия Анри, – тем более – в деле спасения человечества!
Азамат ничего не сказал. Закатал левый рукав кафтана, вытащил из-за пояса кинжал. Царапнул остриём по запястью – потекла тёмная, тягучая кровь.
– Точно! Кровные братья – навек! – крикнул Хорь и потянул из-за голенища засапожный нож.
Бритоголовый половецкий багатур, чёрноволосый французский тамплиер, светло-русый разбойник-бродник вскочили, помогли подняться на ноги рыжему русичу из будущего.