Над судьбой

Начало показалось правительственному агенту вполне удачным. Но, чтобы лучше выверить направление беседы, он решил послушать и краснокожих.

Но Расщепленный Дуб вовсе не собирался состязаться с бледнолицым в утонченности словесных недомолвок. Направив дерзкий, вызывающий взгляд прямо в глаза врага, он уверенным голосом произнес.

- Первым говорит тот, кто сильнее. Бледнолицые не смогли уничтожить сонных, беззащитных людей. Расстреливать из пушек женщин проще, чем сражаться с воинами, рассеявшимися по бескрайным лесам. Мы будем биться с вами, пока жив хотя бы один алдонтин.

Гудмэн слишком хорошо знал краснокожих, старый вождь говорил скорее для своих, чем для чужих. У каждого жанра свои усовности. Уинстон поддержал тон, заданный Туземцем.

- Белых людей больше, чем деревьев в лесу. Эту войну вам не выиграть. На берегу мы построим форт, в нем будет расквартирован гарнизон. А вокруг раскинутся фермы, поля. На этой земле алдонтинам не хватит места, а за рекой бескрайние равнины и там нет белых людей.

- За рекой живут шауни - враги алдонтинов.

Уинстон представлял себя дирижером большого оркестра. Дикарь задал правильный вопрос. У алдонтинов нет выхода, они согласятся переселиться. Но попугать врагов, побряцать оружием, они при случае всегда готовы. Пришло время достать пряник, хватит размахивать кнутом.

- Алдонтины могучий народ, они смогут объявить шауни свою правоту. А помогут им в этом ружья белых людей. Если вы переселитесь на западный берег, все вожди получат по ружью, а на каждое жилище будет выдан один мешок крупы и один мешок муки. Кроме того, никто не настаивает на немедленном уходе за реку. Важно принципиальное согласие.

- Вожди должны подумать.

- Ну конечно же! Конечно же!

Ночью Уинстон Гудмэн спал крайне плохо. Ему мерещились голые, намазанные медвежьим салом, скользкие, как ужи, бесшумные воины. Общаясь голосами птиц и зверей, они крались сквозь дозоры, разъезды, посты. Безжалостная петля смерти все туже затягивалась над беззащитным Уинстоном.

Очнувшись от кошмара, Гудмэн вскочил с постели. Он стоял, судорожно хватая широко открытым ртом глотки спасительного воздуха. Руки инстинктивно тянулись к шее. Он должен был сорвать эту петлю, он страшно боялся смерти.

Уинстон задыхался. Бешено билось сердце, его толчки больно отдавались в каждой частице тела. "Фу! Что за чертовщина, - перевел дыхание он, - какие краснокожие, вокруг сотни солдат". Лицо покрылось холодной испариной. И большая капля, скатившись от переносицы до кончика носа, упала на ладонь. Уинстон очнулся окончательно.

До рассчета было еще далеко, но заснуть он уже не мог. Придвинув ближе к свече шахматную доску, агент выбрал лишь часть фигур, расставив их в только ему понятном порядке.

- Нет, эти алдонтины совсем не так просты, как может показаться, медленно передвигая по доске фигуры, думал Гудмэн. Они уйдут на западный берег. Сто к одному уйдут. Зачем же эти бестии тянут время?! Оно нужно им, чтобы замириться с шауни. Да, они договорятся с шауни и в лесах и на равнинах спрячут свои селения. У шауни полно лошадей и у них будет веский повод для набегов на колонистов. Ну а высокие слова о помощи братьям в защите свящанной земли предков искать долго не придется. Такой белиберды хватает везде.

Уинстон четко знал, что алдонтины не дадут согласия на переселение. Но лишь сегодня. Нет, он не торопит. Пусть блефуют. Все равно правила этой игры писали не они. Дикари проиграли, еще не вступив в игру. Но война, конечно же, не закончится после ухода краснокожих на западный берег. Пожалуй, она с этого как раз и начнется. Но разве хотят задумываться об этом в Багтауне и Новом Ормеале?

Уинстон Гудмэн не Господь Бог. Он правительственный агент. Его профиль задачи наивысшей сложности. И он всегда решал их. Для него нет ничего важнее интересов империи. Но даже краснокожие вольны в выборе своих действий. Их легче всех поголовно уничтожить, чем заставить смириться. Но ведь есть форт, гарнизон, граница. Любая война, в конечном итоге несет в себе риск для жизни. Он еще раз внимательно посмотрел на шахматную доску, а затем коротким отрывистым движением решительно смел на пол все фигуры. Он был готов к новой встрече с краснокожими.

Этот Расщепленный Дуб не меньше Гудмэна заинтересован в том, чтобы вывести на западный берег свой народ, ну а поупражняться в демагогии никогда не излишне. Уинстон начал издалека, красочно описывая огромные преимущества, которые получат алдонтины, согласившись на переселение.

- В форте и вдоль рек мы поставим фактории. На них можно будет обменивать меха пушных зверей на огненную воду, вкусную еду, металлические изделия. Ножи, топоры, котлы, зеркальца, украшения; кто не хочет иметь этого? Вожди подпишут договор и наступит вечный мир. Если же алдонтины выроют топор войны, они вынужденны будут сражаться с огромной армией великой империи. И тогда уже некому будет подписывать договоры.

Агент готов был еще долго блистать красноречием примерно в таком же ключе. Он никуда не спешил. Но Расщепленный Дуб оборвал его.

- Кровь убитых энглишами братьев стучит в сердцах алдонтинов. Мертвые взывают к мщению. Но мы не безумцы, мы готовы уйти. Белые люди дадут нам еду, чтобы мы не умерли с голоду. Они сделают это и весной мы уйдем. Через одну луну мы получим все и тогда подпишем договор. Я все сказал. Хау!

- Какая дерзость, - с восхищением подумал Гудмэн, - а ведь он все просчитал, наглец. И ведь знает, что получит все это. Месяца им вполне хватит, чтобы разобраться с шауни. Ну что ж, в жизни всегда приходится выбирать меньшее из зол. Главное, они уйдут. А остальное дело армии.

Познавший Древо был одним из главных идеологов непримиримой борьбы краснокожих с захватчиками. Страшный удар, нанесенный опередившим краснокожих противником, мог сломить кого угодно, но не жреца. Он ни на мгновение не сомневался ни в правоте своего народа, ни в его способности победить энглишей. Но после ужасного разгрома среди воинов появилось немало колеблещихся. Пушки бледнолицых многих убедили, что на западном берегу алдонтинам будет лучше.

Жрец прекрасно понимал - алдонтины разделят судьбу эрагезор и мэкигэнов, если не победят энглишей. Но слишком многим воинам необходимо великое чудо, чтобы не колеблясь идти в бой.

Вопрос о том, почему столь могущественны энглиши сам собой переходил в другой: "Кто есть Бог Белых". Весь мир для краснокожего - это арена борьбы добрых и злых духов. Гичи-Маниту, сильнейший из добрых духов, далеко не всегда способен побеждать злых духов. Многое зависит и от поведения его краснокожих детей. Без сомнения Бог Белых есть не просто злой дух, а сильнейший среди них. А белокожие люди - порождение зла. И бороться с ними, значит сражаться со злом.

Жрец был абсолютно уверен, что ночное побоище, падение небесного камня и видение Гичи-Маниту связаны между собой. Бог Краснокожих сегодня слабее Бога Белых и он не смог предотвратить трагедии. Но послав Камень Спасения, он сделал все, что в его силах.

Укрепив себя настоем дурманящих трав и облачившись в шкуру Бурого Медведя, Познавший Древо удалился в Священный Типи.

Терзая себя неистовыми камланиями, он до самого рассвета ждал Гичи-Маниту. Но Бог Краснокожих не приходил.

Совсем изможденный, жрец заснул глубоким сном. Выйдя из типи, он увидел, что проспал почти весь день. Так же беспрерывно моросил дождь. Было сыро, холодно. Гичи-Маниту так и не пришел. Почему? Могущественный и безжалостный злой дух - Бог Белых - помешал этому. Такую страшную правду не должны знать алдонтины. Пусть они знают другое.

Та страсть и непреклонная убежденность, с которой Великий Жрец требовал немедлено идти к Камню Спасения, зажгла сердца многих. Огромная толпа собралась на вершине Большой Горы. Камень был десять локтей в длину, семь в ширину и пять в высоту. От него исходило мягкое голубое мерцание, пронизывающее насквозь. Конечно же, он послан Великим и Незримым. Этот камень - часть Великой Тайны, он даст алдонтинам Силу.