Возвращение

– Тогда куда едем? – спросил Джеймс, все еще мрачный после интервью отца. – Или у тебя вообще нет друзей?

Даллас вздрогнула, но тут же с улыбкой отбросила дреды за плечо.

– Друзей у меня много, но вряд ли мне будут рады с двумя мятежниками, чьи лица не сходят с телеэкранов. Твоя красивая внешность слишком хорошо запоминается, – добавила она так, будто ненавидела его за это.

– Жуть просто, – съязвила я. Джеймс засмеялся, несмотря на угрюмость, и шутливо пихнул меня в плечо.

– Эй! – Я пихнула его в ответ, на что он не замедлил ответить, и мы толкались, пока я не заулыбалась. Обожаю эти игры, позволяющие забыть о неприятностях и вспомнить друг о друге.

– Мы едем в Колорадо-Спрингс, – вмешалась Даллас. – Там есть домишко, где Кас раньше ночевал. Он отвезет остальных и приедет. Заживем вчетвером, – пробормотала она. – Мечта, скажите?

– Лучше не бывает, – отозвалась я. Вот только плотного общения с Даллас мне не хватало. Я прижалась к Джеймсу, заплетавшему мне косичку, и стала смотреть в окно на синее небо и горы со снежными шапками.

Ощущение нормальной жизни быстро прошло – меня обуревали мысли о Лейси, которую я могла спасти. Я хотела привычно покрутить кольцо, и у меня перехватило дыхание, когда я коснулась голой кожи. Подняв руку, я ахнула и повернулась к Джеймсу.

– Я его забыла! – чуть не плача, сказала я.

Секунду он смотрел на меня в тревоге и замешательстве, но тут же перевел взгляд на руку и понял. Его плечи огорченно поникли, лицо исказила обида.

Несколько недель назад я обнаружила в матраце кольцо, которое сама же и спрятала, чтобы найти, когда меня выпустят из Программы. В конце концов оно привело меня к Джеймсу. А на прошлой неделе он подарил мне второе кольцо – новое обещание, и вот я, растяпа, его потеряла. Похоже, у меня стало привычкой терять дорогие мне вещи и людей. Я уткнулась Джеймсу в грудь, а он меня тихо уговаривал и обещал купить другое. Это же вещь, а вещи можно заменить. Пока он говорил, я рассеянно потирала палец, думая о заменах. Не являюсь ли и я только заменой девушки, которой была прежде?

Двухэтажный дом оказался очень простым, с облупившейся желтой краской и сломанным деревянным забором. Пока мы заезжали в гараж за домом, я огляделась. Подведя нас к просевшему заднему крыльцу, Даллас взяла ключ под кофейной банкой со старыми окурками и принялась возиться с замком. Мы разглядывали двор; и Джеймс указал на полуразвалившуюся собачью будку в углу.

– Давай щеночка заведем? – поддразнил он меня. Я готова была ответить «давай», но мне и правда захотелось щенка. Дадим ему глупую кличку и будем повсюду таскать с собой. Эх, если бы не эта неопределенная ситуация! Может, нам всю жизнь придется кочевать, гадая, что с Лейси. Когда я не ответила, улыбка Джеймса увяла, и он обнял меня.

С Лейси я познакомилась в школьной столовой в первый день обучения после Программы. Даже в специфической одежде, по которой сразу видно вернувшихся из стационара, Лейси не выглядела безликой. Она сказала мне не есть то, что подают в столовой, потому что в пищу добавляют седативы, – предупредила, хотя это могло навлечь на нее неприятности. Она подсела ко мне – опустошенной, растерянной, и мне стало не так одиноко. Лейси смешила меня, старалась защитить от Программы, а я ее подвела. Надо было серьезнее отнестись к кровотечению из носа. Не знаю, чем конкретно я могла бы ей помочь, но можно было что-то придумать. Будь здесь Релм, он бы знал…

– Слоун! – окликнул Джеймс из коридора. Дверь открыта, Даллас уже в доме, а я так и стою на заднем крыльце. – Ты идешь?

Я снова посмотрела на собачью будку – символ нормальной жизни, которой у нас никогда не будет, и вошла, задвинув за собой засов. Коридор вел в кухню, старомодную, но вполне функциональную: есть и кухонная техника, и посуда на открытых полках – совсем как дома. Правда, от этого легче не стало. Я вспомнила свой дом в Орегоне, родителей, с которыми не говорила после побега. Они, наверное, с ума сходят от беспокойства. Хоть бы не заболели от пережитых волнений.

– Пойду прилягу, – сказала я Джеймсу. Со стеснением в груди я представляла, как ждет моего возвращения отец, а мать смотрит в окно, которое выходит на улицу, гадая, жива я или нет. Джеймс спросил Даллас, где спальни; она показала на второй этаж. Не дожидаясь Джеймса, я пошла по лестнице, обратив внимание на маленькие гвоздики, торчащие из стены, но без фотографий, для которых они предназначались.

Спален было три, и Джеймс предоставил выбор мне. Я остановилась на комнате с самой большой кроватью. Джеймс бросил сумку на комод. У слухового окна стояли маленький стол и стул. Стены серовато-белые, мебель старая, но крепкая. Постель тоже показалась вполне приличной. Я легла поверх светло-зеленого одеяла и подтянула колени к груди. Джеймс прилег рядом и начал поглаживать мне спину.

– Мы все переживем, – уговаривал он. – Слоун, ты сильнее всех, кого я знаю. Будем поддерживать друг друга.

Слова звучали неубедительно – наверняка я слышала их и раньше. Если поддаваться негативным мыслям, я снова заболею. Депрессия словно поджидает меня, готовая вернуться в любой момент. Я повернулась и обняла Джеймса, прижавшись щекой к плечу. Он гладил меня по волосам, ласково, невинно, но мне этого было мало. Я приподнялась на локте и взглянула в его прекрасное лицо и требовавшие веры глаза.

Я поцеловала его.

– Помоги мне забыть, – пробормотала я, запуская руку под рубашку. Джеймс тут же усадил меня верхом, и мрачные мысли начали отступать, а лица, реальные или воображаемые, бледнеть и исчезать.

Я пыталась его раздеть, но руки дрожали, а глаза жгло от слез. Случившееся буквально убивало – я не знала, как пережить новую потерю, желала лишь, чтобы все чувства меня покинули. Ну почему они не отстанут от меня?

Джеймс удержал мои руки и обнял меня.

– Пусть оно уйдет, – всхлипывала я. Джеймс тяжело сглотнул – руки, державшие меня, ослабели. Я гладила его тело, но страсть ушла. Я подняла глаза и замерла под взглядом Джеймса.

– Я не хочу тебя так, – произнес он. – Не хочу, чтобы у нас было вот так.

Пустота рвалась наружу, клубясь у ног, – я будто черная дыра сомнений и скорби. Я провела кончиками пальцев по подбородку Джеймса, его полным губам, а он нежно взял мою руку и поцеловал.

– Мы это переживем. – В его голосе слышались слезы, угрожавшие прорваться сквозь суровость заявления. Он подождал, пока я согласилась, и прижал меня к себе. Я покорилась, позволив темноте поглотить меня.

Глава 8

Еду мы носили из кафе на заправке, пока через несколько дней не явился Кас с сумкой всякой лапши длительного хранения, набранной в пищевом банке[1]. Даллас сверлила его взглядом, но не спросила, где его носило. Вскоре они стали уходить и по несколько часов пропадали неизвестно где. Из-за нашего с Джеймсом статуса фигурантов нашумевшей истории нам оставалось только строить догадки.

Дни сливались в один бесконечный день. Мы чувствовали себя отрезанными от мира и понемногу привыкали к такой жизни. Я начала думать – может, и правда собачку взять, но рациональная сторона взяла верх – ведь все это не по-настоящему.

– Тебе бы фартук, – дразнил меня Джеймс, сидя за кухонным столом, пока я мыла тарелки. Я вообще не отличаюсь домовитостью, и мои кулинарные умения лишний раз это подтверждают. Поэтому готовил Джеймс, посуду мыла я, а Даллас с Касом болтались по дому, строя из себя лидеров мятежников, и отпускали шуточки, что мы с Джеймсом играем в дочки-матери.

Я закрыла кран и, не трогая полотенце, подошла и обтерла руки о лицо Джеймса, хотя он и пытался меня оттолкнуть. Смеясь, мы боролись – такая борьба всегда заканчивалась поцелуями, когда вошла Даллас и некоторое время стояла, наблюдая за происходящим.

– Мило, – неодобрительно произнесла она. – Водный нагреватель починил? – спросила она Джеймса. Он запрокинул голову назад, потому что я сидела у него на коленях.

1

Зд.: бесплатный продовольственный магазин, снабжаемый благотворительными организациями. – Здесь и далее примеч. пер.